Ганнибал - Лиловый (Ii)
-- Я же говорил, это была плохая затея, -- буркнул Сет.
-- Эй, эй, только в обморок не грохнись, как девчонка.
Леарза медленно поднял на них глаза.
-- И вы... тоже... -- севшим голосом произнес он. -- Тоже появились... таким образом?
-- Ну да, -- будто смутился лысый. -- Все андроиды так появляются.
-- Пойдем сядем, -- коротко предложил Корвин и опять подпихнул Леарзу; тот покорно пошел, не глядя, куда, и опустился на низкий диванчик в углу. Коридор здесь расширялся, превращаясь в небольшой холл, и в широкое окно проникало ясное солнце.
-- Зря мы его сюда притащили, идиот, я говорил тебе, -- сердито заявил Сет. Корвин пожал плечами и ровно возразил:
-- Да ладно. Ты вспомни, как ты себя вел, когда впервые увидел рожающую женщину! Я до сих пор ржать начинаю при одной мысли об этом!
Сет в некотором замешательстве принялся поправлять остатки своих волос.
-- Я был маленький, -- попытался отбиться он.
Леарза между тем не слушал их и смотрел на закрытую дверь, за которой создавался новый андроид; дверь открылась, и оттуда высыпали взволнованные дети. Учитель прикрыл дверь и встал возле нее.
-- Это очень важный момент для его создателей, -- сказал он, строго оглядывая своих подопечных. -- Мы не должны им мешать. А вот потом можете его поприветствовать.
Дети нервничали и приглушенно галдели, столпившись в коридоре.
-- И они просто... собирают вас? -- тихо спросил Леарза.
-- Не совсем, -- ответил Корвин; Сет откинулся на спинку дивана и запрокинул голову. -- Это долгий процесс. Сначала человек, который желает создать младшего, берет разрешение у Лекса. Кому попало этого не разрешают... Потом уже делается... проект. Кто-то предпочитает делиться с будущим андроидом собственными генами. Сперва пишутся пакеты программ, которые потом загружаются в электронный мозг, и уж в последнюю очередь...
Он не договорил; дверь медленно начала открываться, потихоньку, будто открывавший ее не совсем был уверен, что делает. Внутри у Леарзы что-то опустилось. Ему показалось на мгновение, что сейчас оттуда шагнет чудовищный монстр, и дети разбегутся с воплями ужаса, но вот наконец солнечный свет скользнул внутрь лаборатории, и через порог осторожно переступило новое существо, только начавшее жизнь.
Он был худенький, почти что хрупкий, невысокого роста, с тонкими музыкальными пальцами, а на его узком лице жили ясные светло-карие, на свету совсем золотые глаза. Дети замерли, глядя на него, а он посмотрел на них в ответ и вдруг смущенно как-то улыбнулся.
Коридор взорвался восхищенными криками, и детишки кинулись к нему, хватали его за руки и за пояс, едва не сшибли с ног. Слов в этих криках разобрать не было, но их переполняла чистая радость.
Они поздравляли его с тем, что он появился на свет, а он немножко растерялся и был счастлив такому приветствию.
-- Многих из нас встречают дети, -- негромко заметил Сет, не отрывая взгляда от потолка. -- Дети больше всего на нас похожи.
-- Я пришел в мир глубокой ночью, -- буркнул Корвин, -- у моего отца не сразу хватило толку правильно все подключить. И потом он потащил меня на крышу, чтобы я посмотрел на звезды.
-- Моя мать сделала меня копией своего первого сына, -- сказал Сет. -- Чтоб ему провалиться за его лысые гены! ...Он погиб, когда ему не исполнилось и сорока, и Лекс поначалу не хотел разрешать ей создавать меня, но она очень упорствовала, как все матери.
Леарза молчал. Новорожденный младший уже болтал с окружившими его детьми, счастливо улыбаясь им, и его речь действительно была очень похожа на детскую, еще недооформившаяся, с ограниченным словарным запасом. Вышедшие из лаборатории создатели, -- мужчина и женщина, -- стояли в дверях и наблюдали за ними. Для чего они решили создать андроида? Быть может, потому что судьба отняла у них их собственного ребенка?..
Он смотрел на этого маленького младшего, на его тонкие, просвечивающие на солнце коралловым пальцы, на его беззащитную детскую улыбку. Казалось, что безвольное тело, лежавшее в лаборатории еще полчаса назад, и это безусловно живое создание не имеют друг к другу никакого отношения. Быть может, если зайти в лабораторию, тело так и будет лежать на своем старом месте?.. Может...
Потом уж Леарзе пришло в голову, что эти люди вдохнули в неживое тело дыхание жизни. Эту неуловимую искру, которая теперь и делала золотистые глаза младшего такими красивыми, совсем человечьими. Что это было, душа?.. заключенная в микросхемы...
Он перевел взгляд на Корвина и Сета, по-прежнему сидевших рядом. И чем эти двое хуже настоящих, живых людей, если у них такие человеческие лица? Как потешно, по-мальчишьи они пробирались сегодня через яблоневый сад, будто замыслившие пакость дети. И пусть в их титановых черепах электронный мозг, сердца у них живые, настоящие: он узнал это сегодня.
А эти люди, относящиеся к ним, как к равным себе, разве они не правы?..
***
Несчастные случаи на заводах происходят постоянно; даже самая хорошая, самая ответственная и бдительная команда рабочих не застрахована от этого. Проклятые машины ломаются всегда внезапно, и их поломки обычно убивают или калечат людей, но тут к этому все давно привыкли, а самые нищие задворки населены инвалидами, медленно умирающими от голода и холода.
Толстая цепь, на которой держался один из ковшей, от времени потрескалась и стала хрупкой, но об этом никто и не догадывался. В один час ей просто суждено было окончательно треснуть, когда машина медленно, натужно скрипя, поднимала ковш, полный раскаленного металла, и за этим ковшом не следили ничьи глаза, кроме светлых глаз надзирателя в каске.
На благо, ковш уже миновал платформу и находился над россыпями шлака, так что повредить никому не мог, пусть последствия его падения и пришлось бы долго разгребать. Наверное, перепуганные падением ковша с кипящим металлом рабочие сильно не сразу вспомнили бы про Черного, который в ту ночь, как и всегда, копался в шлаке со своей широкой лопатой, и только ругались бы, потому что им пришлось бы вытаскивать из наполовину застывшего металла обрывки одежды и куски обгорелой плоти.
Черный как раз поднял голову, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, когда увидел, как оборвалась цепь.
Он не успел даже сообразить, что происходит, только стоял и смотрел, как ковш кренится, как показалась раскаленная добела густая жидкость, как полетели вниз первые ее капли. В следующий момент мир перекрутился перед его глазами, острая боль ожгла его в том месте, где его схватили чужие стальные пальцы, и Черный по инерции пролетел еще сколько-то и ударился плечом о перила платформы.
Кэнги, стоявший рядом, грязно выругался; его глаза неотрывно следили за тем, как металл кипящим потоком обрушился в черные горы шлака, как цепь соскользнула с крюка с лязгом и вниз полетел сам ковш.
Черный, все еще чувствуя боль в плече и предплечье, отупело смотрел туда же. В грохоте работающей печи уже раздались крики, топот бегущих ног; кто-то спешил к ним, кто-то побежал звать управляющих.
-- О, -- выдохнул один из надзирателей, прибежавших на платформу. -- А я-то думал, нашему Черному каюк. Вовремя ты поднялся оттуда, чумазый!
-- Я не поднялся, -- произнес Черный своим ровным ничего не выражающим голосом.
-- В смысле?
-- Кэнги вытащил меня.
-- Говорят, в минуту опасности человек становится быстрым и сильным, -- рассмеялся тот, -- я и сам не ожидал, что сумею оттащить этого гиганта.
-- Надо же, -- сказал подошедший к ним рабочий. -- Кто-то потрудился спасти шкуру Черного.
-- Да уж, нашел ради чего рисковать, -- согласился надзиратель. -- Если бы он и помер, потеря невелика.
-- Ну, все закончилось благополучно, и никто не пострадал, -- сказал тогда Кэнги и с беспечным видом сунул руки в карманы комбинезона. -- Даже печь останавливать не придется, я думаю, конечно, неприятно будет все это разгребать, но мы справимся.
Черный молча пошел прочь, не слушая, что ответят окружившие Кэнги люди, а они смотрели ему вслед.
-- Даже спасибо тебе не сказал, -- заметил один из рабочих. -- Вечно он такой. Говорят, его мамка головой стукнула, когда рожала.
-- А я слышал, все дело в его отце, -- возразил другой. -- Точнее, в его отсутствии, ха-ха.
-- Человек просто перепугался, -- сказал им Кэнги, оглядываясь на уходящего на негнущихся ногах Черного. -- Отстаньте вы от него. Я бы тоже только и думал, что о бутылке чего-нибудь очень крепкого, после такой-то переделки! Кстати о крепком...
Черный в действительности не соображал, что делает; он брел по платформе, не замечая, что происходит вокруг, и в беспамятстве кое-как добрался до своей каморки, где сел в углу на корточки, -- стульев в комнатке не было, только кривая железная кровать с тощим матрасом, -- и прижался лбом к холодной стене.
