Маргарита Блинова - Демон. Одиночка
— Хочу, чтобы тебе понравилось быть со мной, — шепчет мужчина, покрывая поцелуями правую сторону шеи и спускаясь на плечо.
Его правая рука спускается вниз, неглубоко погружая пальцы внутрь и дразня чувствительный бугорок. Я издаю хриплый стон, ощущая, как мокрых губ влагалища касается его толстый член.
Мои рот слегка приоткрыт, хриплое частое дыхание сушит губы, но я даже не замечаю этого, полностью погруженная в уже знакомую нарастающую волну запредельного удовольствия.
Курт слегка погружает в меня член, одновременно прикусывая клыками кожу на шее и лаская левой рукой соски.
Его пальцы там внизу постепенно ускоряют ритм. Уже не покидая клитора, а член начинает ходить туда-сюда, лишь слегка надавливая на преграду.
— Курт… — испуганно хриплю, ощущая, как начинают мелко трястись ноги и руки, которыми я упираюсь в стол.
Знакомое ощущение тепла внизу живота, знакомый спазм мышц. Я делаю судорожный выход и заваливаюсь вперед не в силах больше контролировать содрогающееся от удовольствия тело.
И именно в этот момент Курт резко толкает свои бедра вперед, проникая глубоко внутрь меня. Невероятная смесь удовольствия и легкой боли обрушивается на меня, я хрипло рычу, не в силах никак по-другому выразить свой восторг. Сжавшиеся мышцы влагалища ощущают Курта, и от этого меня еще раз накрывает волной удовольствия.
— Теперь ты — женщина, — шепчет лаэрд, ласково водя руками по моей спине и ягодицам. — Я сделал тебя женщиной, — с улыбкой в голосе говорит он.
Я лежу, уткнувшись лбом в прохладную столешницу, и пытаюсь хоть немного прийти в себя.
Моя душа наполнена противоречиями.
Все те же девочки-подружки в один голос утверждали, что в первый раз — это невыносимо больно. Многие плакали, многие так разочаровывались в самом процессе, что потом долго не могли ни с кем лечь в постель.
Мне тоже было впору плакать, но только не от боли, а от зашкаливающего удовольствия.
Про то, насколько яркие впечатления получаешь, никто почему-то не рассказывал. Никто не говорил про оргазм, никто не говорил про чувство единства с партнером.
Я вяло переставляю широко раздвинутые ноги. Тело словно лишилось костей, в висках все еще стучит все никак не желающее успокаиваться сердце, а на губах блуждает блаженная улыбка.
Но самое восхитительное — это чувство наполненности, оттого, что Курт все еще во мне.
Легкий шлепок по попе, я вздрагиваю и неохотно поднимаюсь на ноги.
— А вот теперь мы пойдем в кроватку, — легонько прикусывает он мочку моего уха и без труда поднимает на руки.
Я тяну руки, обвиваю широкую шею и с восхищением любуюсь красивыми чертами его лица.
Курт проносит меня через весь спящий дом, поднимается по узкой скрипучей лестнице на второй этаж и останавливается около дверей в отведенную для него комнату.
— Я так давно этого хотел, — признается он, ногой толкая дверь в спальню.
Несмотря на трогательный, наполненный романтикой момент не могу удержаться от саркастической улыбки.
Ну-ну! Хотел он, как же!
Я на него вешалась, как совсем неприличная девушка, я спровоцировала его на признание, я еле уломала на секс, а он имеет наглость еще что-то говорить!
— И не улыбайся так, — смеется Курт и опускает меня на прохладное покрывало кровати.
Обиженно фыркнув, тут же переворачиваюсь на бок, подтягиваю подушку под голову и сворачиваюсь.
Я, конечно, все понимаю, но после всего того удовольствия, что на меня обрушил Курт, дико хочется отдохнуть.
— Может, сначала поспим часок-другой? — зеваю я.
Шелест фольги и недовольное ворчание.
— Ну уж нет, — с возмущением произносит мужчина, ложась позади меня и обнимая. — Я полгода о тебе мечтал не для того, чтобы ты уснула на самом интересном.
Я вяло ворочаюсь в его объятьях.
— Тиран…
Мужчина тихо смеется, прижимает мои колени к груди и медленно входит.
— Еще какой, — страстный шепот, от которого бегут мурашки по всему телу. — Теперь ты моя, — его руки крепко сжимают. — Вся моя…
Он начинает двигать бедрами, постепенно ускоряя свой ритм.
Я хрипло вздыхаю, ощущая негу, разливающуюся по телу от каждого плавного толчка, от каждого прикосновения горячих ладоней к моей кожи.
Курт мягко ласкает мое тело, явно намереваясь повторить те два взрыва, что случились со мной на кухне.
По правде, для меня и два раза — это много. Я чувствую, что и так пресыщена новыми ощущениями, поэтому, когда его рука скользит по моему животу вниз, решительно останавливаю его.
Курт понимает без слов. Так, словно сейчас мы единый организм. Две частички головоломки, наконец нашедшие друг друга.
Я слушаю его хриплое дыхание, чувствую спиной жар чужого тела и не перестаю улыбаться от наполняющей меня радости.
Да, он мой! Он — тот самый! Тот единственный!
— Эва… — стонет лаэрд, ускоряя движения. — Моя девочка, моя женщина… Моя!
В одном коротком слове на меня обрушивается вся его страсть и любовь ко мне.
Его чувства так сильны, что у меня захватывает дух.
Стиснув меня в объятьях, он с силой толкает бедрами, желая быть как можно глубже во мне, и глухо рычит.
Мощное тело, лежащего позади меня мужчины, дергается от удовольствия.
— Эва, радость моя, — шепчет он и кусает меня за плечо.
Я охаю от неожиданности, испуганно вздрагиваю, едва теплая капля крови скользит вниз, но тут же успокаиваюсь, почувствовав, как ловкий язык осторожно касается ранок.
— Прости… — легкие быстрые поцелуи. — Рири просто не смог сдержаться.
Мужчина осторожно выходит из меня, и я с блаженной улыбкой вытягиваюсь на кровати и переворачиваюсь на спину.
— Кстати, старичок, что значит, ты обо мне полгода мечтал? — с любопытством поглядываю на него из-под полуприкрытых ресниц. — Мы же познакомились совсем недавно.
Лаэрд небрежным жестом отбрасывает на пол использованный презерватив и возвращается ко мне.
— Так и не вспомнила… — с легкой обидой выдыхает он и сжимает губы. — Знаешь, это немного ранит мое самолюбие.
— Да что я такого сделала?
— Ты не помнишь меня, — тихо произносит он, ласково водя руками по моему голому животику. — Не помнишь, как я героически спасал тебя из того подъемника.
Я хмурю лоб, пытаясь понять, о чем говорит мужчина, и удивленно хлопаю ресницами.
Подъемник… Какой еще подъемник?
Упс!
Яблокова, а ведь ты тогда подумала, что здоровый, как бык, мужчина с короткими волосами — это никто иной, как начальник безопасности. Иначе зачем еще ему пытаться спасать какую-то глупую зареванную девчонку.
— О! — несмотря на усталость, я резко сажусь на кровать и подпрыгиваю от внезапного возбуждения. — Ты тот самый чувак, что был в офисе Мариуса Буркхарда!
— Тот самый, — кивает Курт, мягко, но настойчиво возвращая меня в кровать.
Поворачиваюсь лицом к лаэрду, позволяю его рукам обвиться вокруг моей талии и провокационно улыбаюсь.
— Значит, влюбился в меня еще тогда?
Он улыбается и загадочно молчит.
— Ну вот опять! — возмущенно надуваю губы. — Мне что, до конца жизни придется из тебя правду выбивать?
Улыбка становится шире.
— Ты сказала «до конца жизни»? — он трется подбородком о мой нос. — А что, мне нравится этот вариант.
Я громко фыркаю, сползаю чуть ниже и утыкаюсь лицом в его грудь.
От лаэрда пахнет гелем для душа, Рири и Куртом. С шумом вдохнув эту невероятную смесь запахов, я закрываю глаза и незаметно для себя проваливаюсь в сон.
— Моя, — слышу сквозь дрему тихий шепот Курта. — Только моя.
Сны и реальность
Насыщенно фиолетовая темнота вокруг, блеклое солнце, больше смахивающее на луну, и смутно знакомый запах гари и жженого пластика.
Я стою на краю выступа, погрузившись когтями глубоко в рыхлую породу, и оглядываюсь по сторонам.
Черт возьми! Где я?
Не тупи, Яблокова! Это — дом. Как ты можешь не узнать свой дом?
Я вздрагиваю от этой шальной мысли, опускаю голову и с удивлением осматриваю себя с ног до головы.
Во мне не осталось ничего человеческого — когти заметно удлинились, тело стало крупнее и покрылось мягкой черной шерсткой. Вот только от колен до когтистых лап и от кистей, с угрожающе острыми когтями, до локтя шерсть была белоснежной. Как только что выпавший снег на склоне. В фиолетовом полумраке ее белизна бросалась в глаза, точно неоновая вывеска вдоль неосвещенной дороги.
Взмахнув большими белыми крыльями, я отталкиваюсь от выступа и взлетаю в фиолетовое небо с темными непроглядными тучами, чтобы понять…
Что понять?
Сама не знаю.
Это место мне действительно кажется смутно знакомым. Я ощущаю необычайную легкость, и наполняющий легкие воздух с привкусом гари кажется лучше ароматов соснового леса.
