Александр Грин - Недотрога
Снова шевельнулись кусты, задетые легким ветром, грива коня повисла на их ветвях темной травой, а верхний край белого вала за бугром берега напоминал страусовое перо.
Харита крепко зажмурилась и потрясла головой. Пришло ей на мысль, что подкрадывается солнечный удар, и она смочила виски теплой водой ручья, затем развесила белье на тростник и взобралась по тропинке на двор мызы.
У входа в дом была естественная терраса — протянут над землей тент, а под ним — стол, диван, качающееся кресло и стулья. Когда Харита пришла, Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликером, они рассматривали ружье Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо. Ферроль сказал, что к вечеру починит его.
— В комнатах значительно прохладнее, — заметил Флетчер Харите, — впрочем, скоро мы будем завтракать. А! Я слышу лай собак, это Вансульт!
Действительно, во двор вбежали два дога, белые, с коричневыми пятнами, а за ними явился всадник, сосед Флетчера, Генри Вансульт, рослый человек 28 лет. Смуглый румянец во всю щеку, широкие плечи и веселые темные глаза Генри заимствовал от отца, а вьющиеся на лбу и висках волосы — от матери. Небольшие темные усы оттеняли простодушную, но твердую улыбку этого на редкость беспечного лица. Талию всадника охватывал пояс-патронташ, остальной костюм составляли коричневая шляпа, сплетенная из стеблей местной травы, белая рубашка и сапоги, украшенные серебряными шпорами. За спиной висело ружье.
Въехав и сдержав лошадь, Вансульт крикнул:
— Скорее, Флетчер, седлайте вашего Оберона, неподалеку нашли следы пантеры, а как я не жаден, то отдаю вам любую половину ее, если разделите со мной скучный путь на Желтую гору.
— Забирайте обе половины, Генри, — отвечал Флетчер, — у меня гости, да и вам, я думаю, не мешает, хотя бы на час, оставить высоту и спуститься вниз, к завтраку.
Вансульт вытаращил глаза, но, впрочем, покинул седло довольно охотно, лишь пробормотал:
— Зной будет нестерпим. Что скажут обо мне Z и Z?
Между тем доги легли в тень, не сетуя на задержку, а Вансульт, поручив лошадь Скаберу, одному из работников мызы, вошел под тент и познакомился с новыми для него лицами.
Харита сидела в качалке. Некоторое время движения молодого охотника были связаны. Он бросился на диван и полуразвалился, вытирая шею платком.
— Отличный день для охоты, не правда ли? — обратился он к девушке, на что та с трудом удержала смех, — так рассеян и шумен был самый вид Вансульта. — Ступайте сюда. Мои собаки, — сказал он, когда сильной походкой подошли оба пса, — справляются с пантерой, как я, например, с кошкой.
— Генри Вансульт — страстный охотник, — сказал Флетчер, — потому-то, Харита, он и обращается к вам как к компетентному лицу.
— А? В самом деле! — смутился Вансульт. — Да, теперь девушки не охотятся. Впрочем, есть одна, вы знаете ее.
— Должно быть Гонорина Риваль, — сказал Флетчер.
— О, да. Сорок пять лет. Благодаря устройству голосовых связок не берет с собой рога.
— Самая подходящая для вас жена, Генри, — заявил Флетчер. — Женитесь, наконец!.. Конечно, не на Риваль, это я пошутил. У вас пойдут дети, заботы, и вы успокоитесь.
— Да, — вскричал Вансульт, принимая от Флетчера стакан ликерной смеси, — да! Дети, — вы правы! Много детей, пять, шесть, одиннадцать, путать мне волосы на головенках! Отовсюду лезут на вас, а посередине она, мое божество, моя королева! Когда-нибудь я женюсь.
Все рассмеялись, а Харита пуще всех — так картинно изобразил Вансульт движениями и тоном голоса будущую семейную сцену.
— Нет, нет! Этого не будет с вами! — воскликнула девушка, — вы ведь так увлечены охотой.
— Вы думаете? — встревожено спросил Вансульт. — Вы думаете… — печально повторил он. — В самом деле я произвожу такое впечатление? Это нехорошо. Это плохо. Это мне не нравится. Как виноград?
— Изумителен, — ответил Флетчер. — Я слышал, вы сочинили новую песню.
— Я? Да… пустячок. Где ваша гитара?
Флетчер принес гитару, Вансульт настроил ее, говоря:
— Это на мотив, который я недавно слышал в Гертоне. Та-ра-та-та-ра-та-аа, — пропел он и простодушно улыбнулся Харите на ее легкий смех: этот человек вызывал в Харите неудержимое веселое настроение.
IV
Вскоре они собрались и поехали. Флетчер сам управлял лошадью. Дорога шла в тени высоких садов, иногда подступая к мосту через овраг или заводя в щель между глухих стен фруктовых садов. Выехав за пределы участков центра долины, Харита увидела группу зданий, расположенных подобием улицы. Значительно в стороне от них, при начале табачных плантаций, стоял белый дом, окруженный террасой со всех сторон. Вокруг дома клумбы, кусты цветов, колонны вьющейся по углам террас зелени сверкали так нарядно и живо, что стеснение Хариты прошло. На теневой стороне дома, под белой, с красной каймой, парусиной сидели за столом несколько человек. Харита тотчас узнала Вансульта, скорым шагом шедшего сквозь цветники.
— Готова, готова, пантера! — сказал он, здороваясь и, к некоторому смущению Хариты, довольно рассеянно помогая ей оставить седло, — а завтра, Харита, ее отделанная шкура будет у вас, чтобы вытирать ею ноги.
Пышность его тона была искусственной, но стала естественной, как только вспомнил он о проворовавшемся пастухе.
— Ага! — сказал Вансульт. — Есть дело! Пусть вы решите, что мне делать с Рамиресом.
В это время подошел такой огромный и свирепый человек с двойной линией грузного живота, что Харита испугалась его. Видя, как она двинулась отшатнуться, Генри горько ухмыльнулся.
— При виде такого отца, — патетически сказал он, — волосы встают дыбом, однако, он вытаскивает муху из молока, не свихнув ей ни одного сустава.
— Оставьте пока Рамиреса, — сказал низким, как далекий гром, голосом старый Вансульт.
Больше он ничего не сказал, а взял обе руки девушки, заглянул ей в лицо, и она перестала робеть, только было у нее впечатление, что руки ее пропали. Наконец, они вышли из горячих мешков лап старого колосса.
Гости подошли к столу. Генри Вансульт повернул рукоятку крана в стене, и из травы газонов вылетели раскидистые фонтаны.
Пожилая, тощая женщина с красным носиком и остриженными, по-мужски, волосами внимательно посмотрела на Генри. Сестра Генри Дамьена стоя глядела на подошедшую Хариту, улыбаясь приветливо и выжидательно. В плетеном кресле сидела мать Генри, крепкая старуха с чувственным и нервным лицом. У нее были черные волосы, седые виски; взгляд пристальный, улыбка небрежна.
Харита, преодолевая смущение, познакомилась со всеми этими людьми.
— Вот моя мать, сестра, вот Гонорена, — говорил Генри. При имени «Гонорена» невольный свет смеха скользнул по лицу Хариты, чего старая дева не заметила.
Дамьена, усадив Хариту, села с ней рядом, а мужчины отошли к другому концу террасы, где стали курить.
Стараясь быть ровной, Харита уступила Генри свою накидку и познакомилась с обществом. Рука Доротеи Вансульт, матери Генри, была горяча и жестка, костлявая рука Гонорены — прохладна и шершава, рука Дамьены, сестры Генри, послушна и неспокойна. Должно быть, история появления Хариты на мызе Флетчера была уже известна присутствующим, так как она заметила это по взглядам.
Краткая пауза оборвалась восклицанием Гонорены:
— Генри, солнце еще не село, а вы пустили на газон воду!
Дикий, визгливый голос вызвал у Хариты улыбку.
— Такая поливка вредна цветам! — шумно продолжала старая дева; — я понимаю, что вы хвастаетесь своим орошением, но лучше его закрыть.
— Кузина, нехорошо так подавлять хотя бы и законным авторитетом, — возразил Генри; — «трава»?! — вы говорите; «цветы»?! — вы говорите, а посмотрите, сколько радуг трепещет над зеленью!
— Показал и довольно, — не унималось странное существо, оправляя на красных костях локтей короткие рукава из грубой, серой материи.
— Да, я хотел показать фонтаны Харите, — спокойно заявил Генри, — что хотел, то я сделал. Вам нравятся радуги? — обратился он к девушке.
— Прекрасно! — сказала Харита, робко взглянув на присматривавшуюся к ней Доротею Вансульт.
— Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? — провизжала Гонорена.
— Сознаюсь, что они хороши. Радостны и цветны, полны огней, — сообщила Харита, — я такие вещи очень люблю.
— Сошлись во вкусах, — изрекла Гонорена, оглядываясь и ища одобрения.
— Кузина, у вас желчь, — засмеялась Дамьена, а мать Вансульта сказала: «Бедная Гона злится до сих пор, что Генри не взял ее с собой на охоту».
Генри закрыл воду, и фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.
— Желчи нет, однако, пантера была бы убита мной, — заявила Гонорена, сердито открывая портсигар. — Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.
— Гона! — вскричал Вансульт, — вы переходите всякие границы.
