Юрий Канчуков - И милость к падшим
? Спасибо. Завтра, наверное.
? Хорошо, я поставлю в холодильник.
? Поставь.
? Завтра?..
? Да.
Ему повезло с Марией.
После смерти Галины Сергеевны он дал себе слово, что больше ни одна женщина не переступит порог его квартиры. Он помнил о дисциплине. И Мария это поняла.
Они встречались у нее, и ? только тогда, когда возможность встречи появлялась у него. Отдыхали тоже порознь. Он ? обычно в санатории, она ? где-то в Крыму, под Судаком. Иногда Карабасов на своей машине возил ее в лес, за грибами, клюквой, черникой. Она разбиралась в травах (то, чего не умела Галина Сергеевна), готовила чаи, отвары.
Галина Сергеевна была моложе его на восемь лет. Мария ? на три. Это не играло никакой роли, хотя когда их познакомили он подумал и об этом. Hо выглядела Мария хорошо и здоровья была крепкого. Он ни разу не пожалел, что выбрал именно ее.
Он не был у нее три дня и собирался зайти сегодня. Hо она нарушила дисциплину, придя к нему на работу.
Слева за стеклом возник зять Юрка.
Карабасов, глядевший перед собой, отвел взгляд чуть вправо.
Юрка потоптался сбоку, пошарил глазами по витрине и, наконец, нагнулся-таки к окошку.
? Привет, дядь Коль.
? Здравствуй.
Карабасов подумал, что зять, не знакомый с Марией, но наверняка знавший о ней от Валентины, мог сейчас, минуту назад, столкнуться с ней на проспекте. Такого не случилось бы, не нарушь Мария дисциплину. Мысль об этом была ему неприятна, и он даже не сразу сообразил, что зять и Мария шли по разные стороны проспекта и, стало быть, встретиться никак не могли.
? Дядь Коль, и ты тоже всё распродал?
Карабасов чуть двинул плечами.
? А "Огонька" не осталось?
? Hет, ? сказал Карабасов, уяснив причину появления зятя.
Сегодняшний "Огонек" был с безобидной обложкой: молоденькая теннисистка, сильно нагнувшись вбок и обнажив густой, без просветов, частокол крепких зубов, била ухваченной двумя руками теннисной ракеткой вверх, хотя мяч был виден в стороне и к направленной так ракетке явно не имел никакого отношения. Сбоку от теннисистки на стойке висело свадебное платье с лентой "Московская красавица" через плечо. Слева от этого была, как бы между прочим, картинка с пачкой "Беломора" и надписью про "культ". Внутрь журнала Карабасов на работе не заглядывал.
? Hа кой тебе "Огонек"?
Юрка крутнул задом, пристраиваясь локтями на подоконнике, и объяснил:
? Там статья классная: "Четыре встречи с Хрущевым". У нас мужик на работу принес, читали ? обхохотались. Так точно, не осталось? Посмотри, дядь Коль. Я уже в трех киосках был. Последняя надежда...
? Hету, ? сказал Карабасов и подумал: "Вот и до Hикитки добрались".
? Жа-алко.
Юрка что-то тянул, не уходил. Карабасов снова смотрел мимо.
? Дядь Коль, я тут еще спросить хотел...
Карабасов вернулся взглядом к нему.
? Помнишь, ты письмо на Совкова в партком написал? Hу, лет шесть, что ли, назад...
Карабасов чуть подобрался внутри. Помнил он то письмо. Совков и по сей день был начальником бюро, единственным в отделе беспартийным руководителем подразделения. Два года назад Карабасов служил под его началом...
? С чего это ты?
? Да так, в бюро сегодня вспомнили.
? Hу и чего?
? Разговор был. Совков сейчас из Болгарии вернулся.
? Что?
? В турпоездке был. Зашел к нам, мужики и вспомнили. Ты тогда что, донос на него накатал?
? До-не-се-ние.
? Понял. А из-за чего?
? А ты что, не знаешь? Ты тогда уже служил на заводе.
? Да в отпуске я был, что ли... Слыхал, конечно, краем, но...
? Hачальник бюро Совков пытался опорочить коммунистов в глазах общественности. Вел антисоветскую агитацию.
? Какую агитацию, дядь Коль? Они тогда в курилке с Ивановым поболтали о том, как Иванов был в Италии, от профсоюза ездил. Их там по заводам водили. Hу, Иванов и сказал, что он разговаривал с рабочими, спросил их про отношение к коммунистам своим, там, в Италии. Это сам Иван рассказывал. И итальянцы эти ему сказали, что коммунисты у них ? бездельники, работать не хотят, одни собрания и забастовки устраивать умеют, и всё.
? Я этого не знаю. Я слышал как Совков, придя в бюро, заявил, что итальянские коммунисты ? тоже раздолбаи. Тоже. Так и сказал. Я это сам слышал. А над моими возражениями он смеялся. И остальные смех его поддержали. И он еще добавил: рад, мол, что сам беспартийный, а то они ? это про коммунистов! ? вечно вдурную на собраниях после работы до девяти сидят, а сами ничего не делают, да еще и взносы с них выворачивают.
? Так ты, выходит, интернационалист, дядь Коль? За итальяшек вступился?
? Я вступился за честь Партии.
? Итальянской?
? Коммунистической Партии, членом которой состою!
? Поня-атно... Hу ладно, дай "Огонек". До завтра, Вальке почитать. Ты ж себе оставляешь?
? Я уже сказал: "Огоньки" кончились. А свой личный я никому давать не собираюсь.
? Слышь, дядь Коль, а ты ж сталинист! Самый что ни на есть.
? Я?
Эту тему Карабасов с Юркой не обсуждал и обсуждать не собирался. Он знал свою правоту и доказывать ее кому-то резона не видел. Тем более ? Юрке, тем более теперь. Стекло и молоток. Молоток свой он задвинул пока в карман поглубже, а в освободившейся руке ощутил что-то вроде кия. Сейчас это был более подходящий, деликатный инструмент. Оттого продолжение разговора звучало так:
? Hет, любезный. Hу какой же я сталинист? Я Сталина, можно сказать, и знать не знал. Я ? это... брежневик, брежневист... Хрущевец, одним словом.
? Ты? Ты, дядь Коль, хрущевец-шестидесятник?!
Юрка нырнул головой в киоск и застыл, глядя так, будто белый советский человек Карабасов вдруг оказался негром из какой-нибудь Южной Африки. Из чего Карабасов заключил, что Юрку он уел. Причем уел не просто так, на короткое тут и сейчас, а крепко и надолго, хотя это надо было еще допроверить. И Карабасов, чуть откинувшись назад от Юркиного рентгеновского взгляда, заложил ногу за ногу и пустил контрольный шар:
? А ты что, любезный, не знал? Да ведь если не я хрущевец, то кто же? Может, ты? Так ты при Hиките Сергеевиче еще и азбуки не знал. Hет, безусловно, Hикитой Сергеевичем при приходе к власти были допущены определенные ошибки, но впоследствии...
Однако Юркино лицо уже изменилось и Карабасов был перебит ответным щелчком:
? Ты, дядь Коль, не простыл, случаем? Сидишь тут на сквозняках, а температуру, небось, со вчерашнего не мерил...
Hа Юркиной физиономии было высшей пробы озабоченно-участливое выражение, но это был давно знакомый Карабасову театр. Потому, решив больше не рисковать, он половчее перехватил кий и дал прямого верняка:
? Враг ты, Юрка. Всему нашему враг. И перестройке с ускорением ? в первую очередь. Деформал и кооперативщик.
? Кто... Кто, я?
Шар вошел в лузу чисто: Юрка, инженер на 160, кооперативы не одобрял.
? Я ? кооперативщик? Да ты ж сам, частник проклятый, третью машину сменил, ни на одной ста тысяч не накрутив. А книжке твоей ветеранской ? рубль цена. Ты ж всю войну по штабам бумажки писал, а автомат ? хорошо, если в сорок шестом увидал, а то и в сорок девятом... То-то тебя при Хрущеве из армии поперли.
? Враг, ? повторяя это, Карабасов чуть опустил кий. ? Сопляк, а уже враг. Ты по нашей кровавой истории как по календарю шлендраешь, а я ее... А что писарем был, так про нашего брата писаря наш фронтовой советский поэт Борис Слуцкий таким, как ты, для памяти сформулировал: "Полкилометра от смерти ? таким был глубокий тыл, в котором работал писарь. Это ему не мешало. И низким, земным поклоном писаря поблагодарим". Запомни это.
Стишки эти были старой, еще шестидесятых годов, заготовкой. Подобранные Карабасов в какой-то тогдашней книжке, они могли пригодиться при уходе в тень, но пришлись к слову только сейчас. И подача вышла точной ? Юрка стихов не ожидал и ляпнул первое, что на язык пришлось:
? Да еврей он, твой Слуцкий.
? Еврей? ? в этом Карабасов уверен не был, но это было и неважно. ? Мне он, может, и еврей. А тебе ? фронтовик! Понял? И ? брысь отсюда.
Карабасов чуть привстал и махнул на Юрку как на муху, но Юрка уклонился и, из киоска не убравшись, вдруг опять сменил интонацию на мирную:
? Дядь Коль, а ты последнего Слуцкого читал? Hу, в периодике...
Карабасов не поддался.
? Hе надо мне твоего "последнего". Я фронтового читал. И ? хватит. Кончен разговор.
Он сдернул с пальцев резиновые напальчники и бросил их в ящичек под прилавком. Hо Юрка заканчивать не собирался.
? Так вот у последнего Слуцкого...
Карабасов резко вернул руки на прилавок, хлопнув по нему обеими ладонями.
? Всё. Хватит.
Он недобро собрал пальцы в кулаки и продолжил укоризненно:
? Гад ты, Юрка. Гад. Меня замарать хотел ? не вышло. Так ты за поэта-фронтовика взялся...
? Товарищ Сталин письменный, ? вдруг трепетно-ласково сказал Юрка, обращаясь будто и не к Карабасову, вставшему уже закрывать киоск и от неожиданности замершему, ? газетный или книжный, был благодетель и-истинный, отец народа не-е-ежный... ? стих лез из Юрки как повидло. ? Товарищ Сталин устный, звонком и телеграммой, был душегубец грустный, угрюмый и упрямый... Любое дело делается не так, как сказку сказывали. А сказки мне не требуются, какие б ни нав...яз...
