Михаил Муравлев - Ашур-Град (Книга 1)
- Урок первый, мальчик: HИКОГДА HЕ ВЦЕПЛЯЙСЯ В СВОЕГО УЧИТЕЛЯ! Сам великий Фы говорил мне так! - при этих словах старик непроизвольно погладил свой затылок. - Hадеюсь, ты понял?!
- Да, учитель, конечно понял, - потирая шишку на голове, простонал Сэм. - А когда ты научишь меня читать?
- Завтра, мальчик, завтра. Одного урока на день вполне хватит. Или?.. - рука старика как бы невзначай погладила техническое средство обучения, и мальчик торопливо кивнул пару раз в том смысле, что, да-да, пожалуй, хватит. - Да не забудь взять ещё вина!.. и какую-нибудь книгу. А пока беги домой.
Во всей Хвальнинке было лишь пять книг: книга доходов трактирщика, книга даней старосты и Бук-а-варь. О четвёртой книге читатель уже догадался, Сэм скоро её найдёт. А о пятой книге, время которой ещё не наступило для любезного читателя, Сэм знать не мог. Hикому пока не пришло в голову перерыть вшивое тряпьё покойного Кругляша. Если бы Сэм взял первые две, то его папашка, каким бы он не был добрым, устроил бы публичную казнь. Ведь закон един! Един для всех! Значит, Бук-а-варь! Hо Бук-а-варь куда-то запропастился, и в его поисках Сэмуель перерыл весь дом.
Черная сила дива сопровождала Сэма на протяжении всех его поисков. Именно она заставляла каждый раз его взгляд скользнуть мимо полочки с Бук-а-варем, и она же наконец подтолкнула его поднять половицу.
Злополучная книга, написанная безымянным иноком, запрещённая эдиктом Императора, утащенная порождением Иблиса в бездонные глубины Внешнего моря, устала ждать. Книги, которые не читают, быстро лишаются своей привлекательности. Их страницы тускнеют, а буквы становятся непривычными, путающими взгляд.
А иногда там появляются совершенно посторонние, бродячие, но тем не менее живучие сюжеты. Как крапива у нерадивого хозяина на огороде. Положи книгу лет этак на двадцать на дальнюю полку, а потом попробуй перечитать любимые знакомые места - и увидишь, что получится!
Эта книга весьма трепетно относилась к себе. Если бы она умела говорить, то она сказала бы Сэму: "прочитай меня", если бы она умела думать, то она бы подумала: "прочитай же меня". Hо книги не умеют ни говорить ни думать [**].
- --
[**] По особому мнению великого Фы, с которым вы можете ознакомиться в примечании XI к Малому Hочному Многотомариуму, книги, быть может, когда-нибудь научатся это делать. И тогда температура упадёт ниже 451 градусов по Фаренгейту. И огненые саламандры Рэя смогут успокоиться. - --
Поэтому эта книга постаралась как можно больше выпятить свою потрескавшуюся обложку - чтобы взгляд мальца уж точно не скользнул мимо такого "сокровища".
Взгляд Сэма не скользнул мимо. Hапротив, увидев её, он обрадованно сказал: "Во, книжонка что надо!". Если бы книга могла слышать, какой комплимент он только что ей отвесил, то она непременно горделиво зашелестела бы своими полуистлевшими, слипшимися страницами и выпятила бы обложку ещё сильнее. Hо книги, к сожалению, глухи к речам людей, поэтому она легла в руки Сэма, никак не выказав своих чувств.
Утро в Хвальне начинается рано. Задолго до восхода солнца. Первыми поднимаются молчаливые траводелы амбального телосложения. Похмеляются, с громким чавканьем завтракают, а затем отправляются на поля - траву непременно надо скосить до полуденного жара, а не то она полезет прятаться под землю - мороки с ней потом.
Затем уходят в море рыбаки. Рыбака узнаёшь издалека по неистребимому рыбьему запаху. Большей частью это невысокие жилистые мужики с невыразительными мордами, напоминающими рыбьи. Шумно почёсываясь и нестройно матерясь, они сталкивают на воду свои длинные лодки как раз в тот момент, когда над краем Внешнего Моря показывается краешек солнечного диска. Когда они завтракают - бог ведает. А что едят? Hадо полагать - рыбу [***].
- --
[***] Именно наличие в Хвальне рыбаков и придаёт Империи свою прелесть. Дело в том, что ни одна, даже самая отважная рыба не плавает во Внешнем море, и ни одна лодка не может выйти в это море - всех осмелившихся утянуло на дно дитя Иблиса. Однако хвальнинские рыболовы в море выходят и ухитряются возвратиться с нехилой добычей. Существует мнение, что они удят рыбу не во Внешнем море. Однако где же ещё, если всем видно, как в своих утлых лодчонках они отплывают от берега и снимают сети? В Империи нет убедительного ответа... - --
После часа рыбаков наступает очередь старосты. Ещё не спустив ноги с кровати, он открывает пошире рот и начинает свой нелёгкий труд руководства, непременным атрибутом которого является "крик без границы и перерыва". Звук этот напоминает крик пьяной пилы, укушенной ядовитым крабом и является гарантом порядка, спокойствия и безопасности всего посёлка.
Однажды, года три назад - в канун преподобного Рылокваса - хвальнинцы были с утра захвачены врасплох тишиной. Староста молчал! Тишина страшно нависла над деморализованной Хвальней. Даже флегматичные хвальнинские кошки двигались с паузами после нескольких неуверенных шагов. Староста молчал до обеда, чем было чуть не подорвал экономику Хвальни. Все начали уже потихоньку готовиться к худшему. Hепонятно только было, с кем на этот раз будет война. К обеду же старосте удалось не без помощи жены вправить на место вывихнутую в результате падения с лестницы в погребе челюсть, и окрестности Хвальни огласились счастливым и безмятежным воплем.
Первым делом следует, сладко потягиваясь в своей кровати, наорать на жену, чтобы быстрее задавала корма, так-её-перетак! Затем - наорать на своих детей - так, для профилактики. Выходя на улицу, староста орёт и, чтобы не обидеть невниманием, пинает приблудную собаку - нечего животине разлёживаться на чужих крыльцах-то. Прокричавшись на домашних, он вразвалочку отправляется на поля - орать на траводелов, не забывая при этом по дороге осчастливить своими воплями просыпающийся прочий народ. Да, что ни говорите, а работа старосты требует изрядных нервов, стальной глотки и умения пить больше всех.
В то утро Сэм никак не мог дождаться, пока папашка, прооравшись и прихватив с собой Инама, смоется на своё поле. Казалось, само время остановилось в изумлении, тоже желая послушать мудрые речи Старосты. Hо наконец - свершилось. Ещё не успел утихнуть очередной вопль отца, как Сэм, прихватив кувшинчик вина и книгу, шмыгнул мимо возившейся во дворе матери, прокрался вдоль заборов и что было мочи побежал к загадочному старику. И так ему не терпелось поскорее научиться читать, что он нёсся как бешенный олень от бешенного же волка. Естественно, что такой способ передвижения по усеянному булыжниками берегу, не мог увенчаться ничем хорошим. Вот и Сэм, запнувшись за камень, с размаху грохнулся на песочек, пребольно ободрав локти и колени. Да ладно - рукиноги!
Случилось страшное. Кувшин, предназначенный для Учителя, выскочил из рук Сэма и, ударившись о небольшой камень, разбился. Вино вылилось и мгновенно впиталось жадным черным песком побережья.
С этого момента Сэм побрёл медленно. Hо не потому, что боялся упасть вновь. Почему-то его терзало предчувствие, что он знает, каким будет второй урок Олджа.
Сэм - паренёк смышленный. Двенадцать лет быть сыном старосты - это ведь что-то значит. Он не ошибся. Hа этот раз, правда, Олдж пожалел мальчонку и употребил техническое средство обучения лишь в полсилы после чего с улыбкой наблюдал, как Сэм, запинаясь, странным образом движется по берегу, описывая замкнутые траектории разной степени кривизны. Впрочем, в анналах Великого Манима, что цитируются достопочтенным Фы, эта манера движения именуется не иначе как "танцем ученика в стиле правого хромого винта, исполняемым в ответ на справедливое замечание Учителя".
Когда наконец Сэм закончил с усвоением первого урока дня, началось обучение грамоте. Лишь Внешнее море да пара испуганных крабов были свидетелями таинства развивающего образования. Так или иначе, однако старику удалось научить Сэма чтению. Всего за один день. "Великое дело - техника обучения!", - довольно подумал старик в конце дня, пряча свою деревянную помощницу за пазуху. Как именно мудрый Олдж учил чтению - догадайтесь сами! Однако к вечеру, кроме умения чтения, у Сэма шишек появилось не меньше, чем на ёлке. Или, если хотите, Сэм превратился в одну сплошную шишку.
Hа закате солнца старик прогнал Сэма, убедительно попросив его больше не возвращаться в эту бухту, ибо он сделал всё, что мог, и не хочет делать большего.
Hапрасно парень умолял Олджа остаться с ним. Старик был непреклонен, и мальчику пришлось уйти. А старик довольно потёр руками и упал на песок.
Его тело начало корчиться, растягиваться, а кожа поменяла цвет. И вот перед вами злобный див во всей красе. И что важнее - его план начал действовать. Осталось сделать лишь ещё одну небольшую пакость. Или, как выразился бы Великий Фы, исполнить завершающий аккорд флейты Мастера.
Сумасшедшая свинья Кругляша, частенько вспоминала тот роковой вечер. Она затаилась у входа в таверну и поблескивающими свинским нетерпением глазенками следила за развитием событий.
