Джед МакКенна - Во сне: теория заговора
Третье состояние — это пробужденность ото сна, что представляет собой отдельную и не связанную со сном парадигму. Пробуждение ото сна означает пробуждение на мертвом куске камня посреди ничто, что почти так же весело, как это звучит. Это единственное состояние, которое заслуживает названия духовное просветление, все остальные состояния воображаемы.
^ ^ ^
Я пробужден ото сна. Мои глаза открыты, и это означает, что я обитаю в иной парадигме реальности, нежели вы: моя отличается тем, что она не ложна, зато ваша куда более ценна с точки зрения возможности развлечься. Я обитаю и во сне. Раньше я обитал в нем так же полностью и без усилий, как всякий другой, а теперь это трудно.
Я пишу книги, описывая то, что вижу, и делюсь тем, что знаю. Я не гуру, не наставник, не глава духовной империи. Я парень, живущий со своей собакой в лесном домике среди гор, обдумывающий свои собственные дела и сочиняющий книги, наполненные чарующими сложносочиненными предложениями, потому что именно этим занят пробужденный-во-сне персонаж. Я не принимаю слишком близко к сердцу свой персонаж и избегаю тех, кто это делает.
Я исхожу из предположения, что каждый читающий эту книгу хочет достичь интегрированного состояния, потому что считаю его естественным и подходящим для всех людей, миновавших пубертатный возраст. Однако наша неудача в естественном развитии на самом деле является заслугой того механизма, который продолжает делать состояние сна увлекательным.
Пусть у интрегрированного состояния есть множество замечательных качеств, но ему недостает драмы и конфликта, и именно поэтому оно никогда не войдет в моду. Скука — враг осознанности.
^ ^ ^
Для пробуждения во сне или ото сна не требуются учителя и традиции, хотя мрачные тучи на горизонте и приливные силы подталкивают нас в сторону таких безопасных гаваней. Причина популярности систем верований в том, что мы сами хотим, чтобы нас тайно соблазнили и спасли от самих себя. Эти почитаемые учения и идеологии не нападают на нас на улице и не промывают мозги: мы сами идем к ним, словно в трансе. Мы лишаемся чувств в их объятиях, жаждая прильнуть к какому-нибудь теплому, пушистому гуру-милашке, который позволит нам спать дальше. Буддизм производит буддистов, а не Будд. Как и все измы. Если ты хочешь быть частью чего-то большого, безопасного и респектабельного, тогда к твоим услугам неугомонный духовный базар, предлагающий широкий ассортимент товаров для твоего спасения. Если ты хочешь пробудиться, то ты сам по себе.
^ ^ ^
Состояние сна, которое мы называем реальностью, ограничено. У него есть пределы, и их можно пересечь намеренно, но можно и случайно. Вот ты прямо сейчас рыскаешь вокруг, и вдруг обнаруживаешь, что пересек черту, даже не зная, что она была, и пути назад уже нет.
Это выглядит так, будто ты спишь на вершине скалы. Пока ты спишь, ты в безопасности, но стоит тебе задергаться и начать ходить во сне, как все начинает меняться таким образом, к какому состояние сна тебя не готовило. Ты переступаешь край и все: нет кнопки «Назад», нет второй попытки, нет пути обратно. Только что ты шел во сне в одной парадигме, и вот уже низвергаешься в другую. Это действительно может случиться. Хождение во сне — вот как это может произойти, и именно этим ты занят прямо сейчас. Просто размышляя о своей ситуации, задаваясь вопросами, вгрызаясь в яблоко, ты рискуешь спонтанно вывалиться из недоосознанного состояния сна в запустение. Может, этого не случится, а может и случится.
^ ^ ^
Это не территория верований. Я ни в чем не пытаюсь убедить вас, и никто не просит вас поверить во что-то. Считать реальность сном было бы просто еще одним верованием, а истинных верований нет. Верование — это функция состояния с закрытыми глазами, но мы говорим о видении открытыми глазами.
Духовность связана с уютной апатией в состоянии сна. Пробуждение во сне можно считать сверхдуховным, а пробуждение ото сна — антидуховным. Ни один из этих процессов не требует идеологии или учения, мнения или верования. Ты видишь это или нет, потому что твои глаза открыты или закрыты. Уловка здесь в том, что это звучит, будто мы говорим о тебе, но такой вещи, как ты, нет. Путь к пробуждению — это путь к не-я: это значит, что само я — лишь сновидение. И тогда возникает вопрос, для кого это все? Чей это сон, и кто хочет пробудиться?
^ ^ ^
Хорошо, а теперь посмотрим, кто там стучится в дверь.
(4) Двери восприятия
Все это творение по сути своей субъективно, а сон — это театр, где видящий сон является одновременно сценой, актером, суфлером, оформителем, автором, публикой и критиком. (Карл Густав Юнг)
«Черт-те что и сбоку бантик!» Я заимствую это выражение еще до того, как входит его автор. Вопреки моему предположению, это не Лиза, а ее дочь Мэгги, которая была очаровательным одаренным ребенком, когда я видел ее последний раз в Мексике, а теперь превратилась в юную леди. У нее почти такие же светлые волосы, как у Лизы, и она так же завязывает их в хвостик. На ней теннисные туфли, спандексовое трико и футболка, на которой написано, что пятьдесят — это новые тридцать, и я сомневаюсь, что это ее майка, потому что ей нет и двадцати. Выглядит, будто только что из душа. Вероятно, вернулась из школы с тюками грязных вещей, приняла душ и нацепила чистую мамину одежду.
Не то чтобы ее визит был неожиданным. Я знал, что мы скоро мы увидимся, а в доме полно фотографий, так что ее легко было узнать. Она была дома на Рождество, но я уезжал в Гондурас, и мы разминулись. Я встал, готовый обнять ее и выполнить все положенные при встрече формальности, но она промчалась мимо и навалилась на Майю, которая казалась не менее счастливой от этого воссоединения, а я вспомнил об их прежней нежной дружбе.
Когда они утихомирились, мы сели. Я предложил ей домашнего вина в стакане для сока, и она согласилась. Она в чрезвычайно энергичном настроении, которое радикально отличается от привычного мне состояния и в этом умиротворяющем домике выглядит извращенно неуместным.
— Я сюда всего один раз заглядывала, — сказала она, — и теперь тут намного уютнее. Вы сделали ремонт, я так думаю. Свет не включаете?
— Мне нравятся камин и свечи.
— Вы как Иеремия Джонсон или кто-то вроде него. Надеюсь, в тот дом часто заглядываете. Приводите Майю. Может, здесь чем-нибудь займемся, спустимся в город пообедать и чего еще.
— Я уже бывал в городе [cлова Иеремии Джонсона из одноименного фильма. — Прим. перев.], — говорю я, но она не замечает аллюзию. — Твоя мама говорит, ты собираешься в колледж искусств, чтобы стать кинематографистом. Как с этим дела?
Отвечая, она гладит Майю, и мы пьем вино. На самом деле она каким-то образом посещает две школы искусств, но я не улавливаю деталей, однако самое главное, что она использует эти школы скорее ради собственных планов, чем торит путь к званиям, которые произвели бы должное впечатление на будущих работодателей. Вместо того, чтобы тратить время и деньги на выполнение бессмысленных требований, она подходит к выбору курсов, инструкторов и ресурсов избирательно, у нее собственные цели. Для меня это звучит намного разумнее, чем погоня за дипломом в долговую яму. Пришел, взял, что нужно, и ушел.
— Помнишь, как мы проводили время в Мексике? — спрашиваю я.
— Ага, кое-что. Помню Майю и дом, где мы жили, бассейн и фонтан с дельфином. Помню дедушку, это был последний раз, когда я его видела. Помню ваши книги и как мы работали вместе с мамой и готовили вопросы для вас.
— Кое-что из этого попало в книгу. Я очень признателен тебе за помощь.
— Ага, я читала. Отлично получилось. Сейчас тоже пишете?
— Нет, не совсем, только для себя. Не так уж много осталось сказать. Так чем ты занимаешься в этих своих школах?
— Вот, — сказала она застенчиво, — это как-раз то, о чем я хотела с вами поговорить.
Она поделилась своими планами поучаствовать в литературном проекте, а я кивнул и задумался. Ее идея была небезынтересной. В конце концов, она ушла домой, а я погрузился в глубокие раздумья.
^ ^ ^
Во сне нет знания за пределами Я-Есть, только антизнание — знание того, чего нет. За пределами этого я могу толковать абстракции так, как мне будет угодно, и раскладывать обрывки толкований таким образом, чтобы на результат было не слишком противно смотреть. При изучении реальности грандиозное прозрение невозможно. Никто никогда не видит состояние сна отчетливо, потому что здесь ничего нет. Я могу объяснить сон и знаю, что прав, насколько это вообще возможно, но никак нельзя подняться выше бесконечно снижающейся петли толкований мета-сна. Единственное твердое основание, которое можно найти, — это истина, а единственное место, где ты находишь истину во сне — нигде.
