Диана Килина - ИГ/РА
Я уверена, что он не мог меня увидеть: я же в кустах и темноте. Но он реально смотрел целенаправленно мне в глаза. Если бы я могла попятиться, я бы это обязательно сделала. Может быть, я бы даже завизжала от ужаса и побежала бы в лес. Но мне нельзя этого делать, я должна тихо обойти кусты и выйти на обочину, сесть в его машину и…
Внедорожник мигнул, сообщив, что двери закрыты. Твою мать… В свободной руке у наёмника были ключи. Он подбросил их в воздухе и засунул в карман пальто. Его лицо расплылось в довольной улыбке.
Спокойным шагом он пошёл в мою сторону. Молча. Опасно. Потряхивая пистолетом с глушителем. На запах страха, по всей видимости. Его взгляд пригвоздил меня к месту, не давая даже пошевелиться. Вполне спокойный взгляд хищника, который почуял добычу. Я поняла, что он профи высшего уровня и от него не убежишь. Я поняла, что он давно идёт по моему следу и ему просто по кайфу за мной бегать.
А ещё я поняла, простите за тавтологию, что если он и будет меня убивать, то будет делать это очень медленно, смакуя и пробуя на вкус. Пистолет – это так, просто припугнуть, чтоб не рыпалась. Не выстрелит в лоб, скорее прострелит колено, а потом будет с удовольствием наблюдать, как я корчусь от боли. Вот такие пирожки.
Он медленно шёл, сокращая расстояние между нами, а я попыталась подумать, что делать дальше. Попробовать убежать – догонит ведь. Остаться сидеть на месте? Отважно, но глупо. Стукнуть сумкой по голове? Вряд ли это возымеет нужный эффект, но чем чёрт не шутит…
– Выходи красавица, не обижу, – с какой–то приятной нежностью промурлыкал он.
Мне даже тепло стало от его тона, честное слово. Я удивлённо моргнула, и съёжилась, попытавшись стать меньше, и слиться с кустом.
– Я буду нежен, – не унимался он, приближаясь ко мне с каждым шагом, – Но за то, что пришлось пачкать туфли – ответишь, – это уже было сказано без сладкой ласки.
Я ещё раз моргнула и вздохнула. А потом махнула рукой и начала выпрямляться.
Моментально на меня направилось дуло. Мой непонятно–кто резко встал в стойку и напрягся всем телом. Я невольно ухмыльнулась и мысленно дала себе пять. Напугала киллера – будет, что людям рассказать.
От этой мысли я нервно хихикнула, прикрыв рот ладонью. А потом не сдержалась и начала давиться смехом.
– Чего ржёшь, овца, – рявкнул он, – Чуть не пристрелил ведь.
Я пожала плечами, а потом решила сумничать:
– Овцы блеют.
– В машину, – он проигнорировал мои познания в скотоводстве, и тряхнул пистолетом.
– В твою или мою? – игриво брякнула я, сама поразившись своему тону.
Он шумно выдохнул, но всё–таки опустил оружие и сделал ко мне ещё два шага. Дёрнув меня за руку, он потащил меня прямо через кусты к обочине. Уже у двери за пассажирским сиденьем, он достал из кармана двубортного чёрного пальто наручники, и кивком головы подсказал, что мне надо вытянуть руки. Я послушалась, пожав плечами, и на одно моё запястье со звонким щелчком опустился холодный металл. Стянув с меня сумку и отодвинув меня внушительной рукой в сторону, он снял сигнализацию и открыл заднюю дверь авто.
– Садись, – он кивнул на сиденье.
Я села. Дёрнув за наручники, он защёлкнул второй браслет на моей руке, пригвоздив её к ручке над дверью. Закрыл машину, и скрылся в темноте.
Ну, хоть не в багажник, уже хорошо.
2013 год
– Дэвушка, куда едим? – выдернул меня из моих воспоминаний сиплый голос какого–то лица кавказской национальности.
Такси. Я поймала такси.
– Кораблестроителей 14, – выдохнула я, а потом решила уточнить, – Васильевский остров.
Таксист кивнул и завёл свою тарантайку, дёргаясь с места. Я посмотрела в окно и мотнула головой, чтобы разогнать остатки неприятного прошлого, которое до сих пор преследовало меня, как призрак.
Если я продумала всё правильно, то сейчас он собирает обо мне информацию и решает, как поступить дальше. Значит, у меня есть время для следующего шага.
В моей сумочке завибрировал мобильник, и я полезла за ним, игнорируя дрожащие руки. Встретиться с Лазарем лицом к лицу оказалось не так просто, как я думала. Если быть предельно точной – это всколыхнуло все те эмоции, которые я гасила в себе последние пять лет. Хорошо, что я не стала брать с собой оружия. Скорее всего, не удержалась бы.
«Он в ярости» – пришла короткая эсэмэска.
Это хорошо.
Сделав глубокий успокаивающий вдох, я прислонилась виском к прохладному стеклу и начала разглядывать город, мелькающий за окном машины.
Питер остался точно таким же, каким я его запомнила. И дело не в архитектуре, улочках и Эрмитаже. Питер – это его жители. Пять тысяч оттенков серого, и только питерцы могут отличать все эти оттенки. И знают около тысячи вариантов влажности воздуха. Только петербуржец может сидеть в Екатерининском саду и размышлять о поверхностном натяжении луж. Только петербуржец может долго–долго разглядывать православный крест, а потом подойти к тебе, всунуть его в лицо и сказать: «Веришь в него?!». Это люди, в которых одновременно помещается простота и интеллигентность. Только в Питере могут сказать: «Извините меня, пожалуйста, но идите на хер».
Про поребрики, парадные и булошные можно даже не упоминать.
Такси остановилось у гостиницы. Расплатившись с водителем, я встала на тротуар и быстрым шагом вошла внутрь. Не здороваясь с персоналом, я прошмыгнула к лифту и направилась в тишину своего номера, раскрашенного в цвета российского флага.
То, что у нас называется красивым словом «свит», у россиян почему–то именуют «полу–люксом». Звучит неважно, но на деле неплохо. Скинув с себя одежду, я направилась в ванную и стала смывать с себя мужской запах и остаточные ощущения от его прикосновений. Когда вода стекала по моей коже, я заметила, что пальцы снова начали дрожать, а колено в простреленном когда–то месте заныло фантомной болью.
Закончив с омовением, я выключила воду и обмоталась красным полотенцем. Встав напротив зеркала в ванной, я убрала волосы в низкий хвост. Достав из косметички цветные контактные линзы, я поставила их в глаза. Щека по–прежнему горела от жёсткой бороды, которую теперь носит Лазарь, и я потёрла её всё ещё дрожащими пальцами. Затем, несколькими отточенными движениями я нанесла на лицо грим, который сделал мои скулы более выявленными, нос – шире, а губы – тоньше. Завершив образ светлой помадой и тушью для ресниц, я одела тёмные брюки и белый свитер из пушистой шерсти ангоры.
Взяв сумочку и поддельные рекомендации, я снова вышла из гостиницы, предварительно оставив свою ключ–карту на стойке, посетовав на дамскую рассеянность. На этот раз я села в свою машину. Вбив в навигатор адрес посёлка «Медовое», я приоткрыла окно и включила музыку погромче, чтобы приспособиться к быстрому потоку машин.
Для меня, привыкшей к размерам Талинна, почти час дороги показался целой вечностью. Я не знаю, как жители мегаполисов постоянно находятся в таком бешеном темпе, и не могу представить, чтобы я тратила на дорогу с работы домой и обратно каждый день по два часа (это без пробок). Но, так или иначе, я добралась до места, отметилась на посту охраны, и подъехала к бело–красному двухэтажному особняку. Выйдя из машины, я бросила быстрый взгляд на соседний дом, отмечая расположение видеокамер. Насчитав три штуки (у бывшего наёмника явно паранойя), я усмехнулась и двинулась к двери.
– Здравствуйте, – проворковала молодая женщина, – Виктория?
– Да, – ответила я.
Ни один мускул на моём лице не дрогнул. Я не моргнула, не потеребила серёжку в ухе, не потёрла бровь или прикрыла губы. Мои ладони не покрылись испариной, в горле не пересохло, заставляя сглотнуть, и я не начала нервно дёргать ногой. Доктор Лайтман с треском провалился бы, даже не заподозрив, что я лгу.
– Входите, – она махнула рукой, впуская меня в дом, – Меня зовут Татьяна, как вы поняли.
Я кивнула, и вошла в узкий коридор, отправив хозяйке вопросительный взгляд. Она поняла меня и сказала с лёгкой улыбкой:
– Можете не разуваться.
Татьяна повела меня вглубь дома, а я бросала короткие взгляды в окна, чтобы увидеть территорию соседнего дома. Благодаря линзам, я смогла разглядеть ещё одну камеру и датчик движения крыльце, скорее всего подключённый к внешнему освещению.
Значит ночью проникать в этот дом не вариант.
– Виктория, мне порекомендовала вас подруга, – начала Татьяна, – Она сказала, что вы – очень хороший психолог и педагог.
– Это лестно, – ответила я, переводя взгляд от окон на неё, – У меня высшее педагогическое образование и диплом детского психолога.
– То есть, два высших? – уточнила она.
– Нет. Я брала дополнительный курс в университете. В принципе, я изучала то же самое, что и студенты психологического факультета, но по более сжатой программе.
– Понятно. У вас есть опыт работы с детьми? – вкрадчиво спросила она, скрещивая ноги в коленях.
– Сейчас я работаю в реабилитационном центре для жертв насилия. Если учесть, что около семидесяти процентов таковых – дети, то да – у меня есть опыт, – спокойно отвечаю я, повторив её движения, и не обращая внимания на её бледнеющие щёки.
