П.А.Сарапульцев - Homo
—Я чувствую, что вы не решаетесь признать интуицию важнейшим способом проникновения в законы вечной материи.
—Зато вы, как вижу, поистине храбрый человек, боюсь только за чужой счет, раз так смело апеллируете к интуиции. Ибо интуиция - штука красивая, но ненадежная. С моей точки зрения, она имеет право на существование только как вспомогательное средство и только там, где ошибка не может иметь пагубных для человека последствий, например, в искусстве или в чисто теоретической науке.
—Интересно, на чем же основан этот ваш страх?
—В первую очередь, на жизненном опыте. Я, видите ли, являюсь потомственным медиком, как-никак третье поколение врачей, и поэтому приведу вам пример на близком для меня материале. Как ставили свои диагнозы мой дед или даже мои родители? Они делали заключение о причинах заболевания на основании признаков, которые сами по себе не могли служить доказательством, потому что встречались и при других заболеваниях - просто при одних они встречались чаще, а при других реже. Больше того, поставив диагноз, тогдашние врачи просто-напросто не могли объяснить, почему они поставили именно этот диагноз, ибо он возникал у них в сознании после подсознательного сравнения того, что они видели сейчас, с тем, что они видели много лет назад, и где диагноз подтверждался вскрытием или авторитетным утверждением какого-нибудь медицинского светила. Они были интуитивисты милостью божьей. Что же надо было, чтобы стать опытным врачом в то время? Две вещи: многолетний - именно многолетний! - опыт практической деятельности и талант подсознательного сопоставления малозаметных признаков, позволяющих достаточно точно угадывать (угадывать, а не определять в истинном значении этого слова) диагноз. Сейчас же большинство диагнозов ставится на основании четких, принципиальных критериев, освоить которые можно достаточно быстро и просто. И после этого вы будете призывать меня возвратиться назад, к интуиции? Благодарю покорно! Но вернемся, однако, к медитации. Как, по-вашему, ради чего люди должны к ней стремиться, что их в ней привлекает?
—Вероятно, именно в медитации люди находят ответы на все мучающие их вопросы, получают молниеносное и чёткое решение всех проблем, ощущают озарение и экстаз, когда всё становиться простым и понятным.
—Очень хорошо, что вы сами назвали медитацию экстазом. Дело в том, что интуиция и экстаз проходят совсем по разным департаментам. Для того, чтобы интуитивное решение “пришло само собой”, надо много знать в данной области, кроме того, надо сознательно или неосознанно поставить себе задачу и зафиксировать на ней свое внимание. А вы, призывая к медитации, предлагаете или сосредотачиваться на первом попавшемся под руку предмете, по примеру Кришна-мурти, или вообще освобождать себя от всех и всяческих мыслей: именно тогда и должно возникать решение всех и всяческих проблем. Тут встает интереснейший вопрос: откуда же, по вашему мнению, появляются во время медитации мудрые мысли и открытия, если информация извне, да и сама мыслительная деятельность для этого не нужны?
—Мистер Брэдли, в том-то и дело, что мудрость не оказывает влияния извне, она не проникает откуда-то в глубины духа, она там живет.
—И поселил ее там, конечно, бог! Или, вернее, несотворенная природа, как вы его называете. Интересно, таким же термином называл его и упомянутый мною Спиноза, но это было больше трехсот лет назад. Как видно, время для вас если и не остановилось, то явно замедлило свой ход. Еще немного, и вы по примеру Фауста сможете воскликнуть: “Остановись, мгновенье, ты прекрасно!” Во всяком случае, удобно для вас.
—Вы иронизируете?
—Конечно, ибо вы сами только что доказали принадлежность своего учения к идеализму чистейшей воды. Если согласиться с тем, что основу человеческой мудрости составляют априорные, доопытные знания, как вы это утверждаете, тогда откуда они могут взяться, кроме как от бога? К счастью, современная наука доказала на практике, что никаких всеобщих понятий и истин в мозгу только что родившегося человека нет, а какими они будут, если будут вообще, зависит от усвоения им опыта всего остального человечества. Вот почему, без овладения добытыми другими людьми знаниями, ни о каком истинном решении или открытии в состоянии экстатического озарения и говорить не приходится. Речь может идти только о кажущемся, сиюминутном решении мучающего человека вопроса. Данное ощущение, между прочим, ничем не отличается от ощущения, возникающего при принятии банального химического наркотика. Так что мысль о развитии науки путем духовной наркотизации может вызывать только смех или жалость.
—Но вы забываете о другом свойство экстатического состояния - чувстве блаженства, всеохватывающем и глобальном, уносящем человека от зла и обид нашего несовершенного мира. Вот оно, истинно человеческое удовольствие, которое привлекало, и будет привлекать людей к медитации. Ибо сказано Учителями: “В медитации исчезает прошлое и будущее, остается лишь настоящее, приносящее радость. Сделать эту радость законом жизни - значит победить”.
—Еще один гимн, только на этот раз идиотизму и слабоумию. Помните старую пословицу “Смех без причины - радость дурачины”? Именно к ней вы и призываете в своих проповедях. Если нормальный человек получает удовольствие и испытывает радость при достижении поставленных перед собой задач, то радость в состоянии наркотического опьянения (хотя бы и духовного) - это радость без причины, эдакое животное удовольствие, радость не приносящая, а отнимающая. Между прочим, еще в прошлом столетии Жорж Санд произнесла прекрасную отповедь состоянию экстаза: “Безумие и ярость - вот чем кончается такое опьянение. Оно является как бы возмездием за гордыню и праздность”. Вряд ли можно что-либо к этому добавить.
—Глядя на вас, я еще больше убеждаюсь в мудрости моих великих учителей, утверждавших, что есть вещи столь великие и святые, что о них не говорят с непосвященными и неверующими.
—Прекрасная истина. Я уже сталкивался с ней один раз во времена моего студенчества, при прохождении курса психиатрии. Мне тогда на курацию выделили одного больного шизофренией мальчика, у которого была идея, что он является ни больше, ни меньше как хозяином Вселенной. Мне почему-то ужасно хотелось узнать в то время, как могут достаточно разумные во многих отношениях люди свято отстаивать какую-нибудь галиматью. И я решил попробовать загнать моего подопечного в логический угол. Для начала я поинтересовался: зачем же он - самое сильное и всемогущее существо во вселенной - тратит свое время на пребывание в скучной и унылой больнице, а не унесётся куда-нибудь на Альфу Центавра или в созвездие Кассиопеи? На что тут же получил вполне разумную отповедь: “Это вам, живущим там мало, стоит гоняться за сиюминутными удовольствиями, а для меня, живущего вечно, эти дни, которые я здесь провожу, не длиннее доли секунды и хоть чем-то развлекают меня”. Получив такой отпор, я начал искать другие пути и воспользовался тем, что интеллект мальчика, как в области физики, так и в области научной фантастики оказался довольно ограниченным. При очередном разговоре я попытался всем своим видом выразить глубокую и почтительную заинтересованность к его высказываниям и как бы, между прочим, поинтересовался, как он относится к новейшей теории Хойла о происхождении вселенной, будучи твердо уверен, что он о ней и не слышал. Мальчик явственно замер на какую-то долю секунды и тут же, успокаиваясь, ответил: “Молод ты еще для такого знания”. Я был убит наповал. Интересно, а вам не приходит на ум определенная аналогия?
—Вы хотите оскорбить меня своим сравнением?
—Ни в коем случае, просто истина мне гораздо дороже, чем это сатсанговое взаимно поглаживание и взаимно успокоение.
—Если все так легко и просто объясняется, и даже разоблачается, как вы это сейчас доказывали, то чем же вы, доктор Брэдли, можете объяснить тот факт, что наши взгляды разделяют многие достаточно умные и грамотные люди?
—Видите ли, умный в чем-то одном совсем на означает - умный во всем. Вообще-то такой же точно вопрос ставит и сам же его разрешает один из героев уже упомянутой мною Жорж Санд. Извините меня за приблизительность цитирования, но этот персонаж говорит: “Как может человек, который ни во что не верит, увлекаться чудесами? Впрочем, это не удивительно, ведь он боится смерти”. И этим всё сказано. Вера в чудо, хоть в чём-нибудь, хоть где-нибудь - это та ниточка, которая хотя бы опосредованно, но дает шанс на бессмертие. Ведь возможность чуда в одном - это возможность чуда в другом, а значит, и во всём. В нашем XX веке с чудом стадо трудновато, наука основательно подорвала представления людей о потустороннем сказочном мире. Даже в самых религиозных странах часть людей уже не верит в зримых старозаветных, человекоподобных богов, но всё еще у многих людей остается вера во что-то неконкретное и могущественное - вера в возможность чуда. Именно осовремененный буддизм, вроде вашего, с его отсутствием зримого бога, с его верой в возможность обожествления, а значит, бессмертия любого человека, с верой в могущество человеческого духа и является наиболее подходящей религией для не верящих в старые примитивы людей XX века.
