Джоджо Мойес - Корабль невест
– Эй, вот это да! Эй! Поборись со мной, приятель! – Лицо Джин раскраснелось от волнения. – Ты только посмотри на него! Он силен как бык!
– Ох, Джин, – вздохнула Эвис.
Она по-прежнему сидела с изнемогающим видом, хотя ей явно было гораздо лучше. А иначе стала бы она битых двадцать минут укладывать волосы, несмотря на отсутствие нормального зеркала и лака для волос. А затем так обильно душиться, что Мод Гонн потом целых полчаса не могла прочихаться. И вообще, оказавшись в смешанной компании, Эвис сразу повеселела.
– Посмотрите, да здесь же все звания! – радостно воскликнула она, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. – Вы только взгляните на нашивки! А я-то думала, что будет только кучка жутких старых инженеров.
Маргарет и Фрэнсис многозначительно переглянулись.
– И жены жутких старых механиков? – сухо спросила Маргарет, но Эвис ее не слушала.
– Ох, зря я не надела голубое платье в цветочек, – произнесла она, ни к кому собственно не обращаясь, и критически оглядела свою хлопковую юбку. – Оно гораздо наряднее.
– Ты в порядке? – кивнув на живот Маргарет, поинтересовалась Фрэнсис. Несмотря на шляпу с мягкими полями, Фрэнсис чувствовала себя не в своей тарелке.
– Отлично, – ответила Маргарет.
– Может, принести попить или еще чего?
– Нет, – отмахнулась Маргарет.
– Мне нетрудно догулять до буфетной, – сказала Фрэнсис, которой явно не терпелось уйти.
– Ой, да кончай суетиться, – бросила Эвис, поправляя подол. – Если ей что-нибудь понадобится, она скажет.
– Спасибо, обойдусь как-нибудь без посторонней помощи. У меня все прекрасно, – повернулась Маргарет к Фрэнсис. – Господи боже мой, я ведь не лежачая больная.
– Я просто подумала…
– Много думать вредно. Я вполне способна сама о себе позаботиться. – Маргарет опустила голову, пытаясь справиться с приступом раздражения.
При этих словах Фрэнсис внезапно окаменела, и Маргарет почему-то вспомнила о Летти.
– Слушайте все, слушайте все! – Нептун поднял блеснувший на солнце трезубец.
Шум внезапно стих, превратившись в сдавленное хихиканье, потом по толпе прокатился шепот, словно легкий ветерок по кукурузному полю. Нептун, довольный, что ему удалось завладеть вниманием женщин, поднял вверх бумажный свиток.
Вы, дамы, хоть и под британскою защитой,
Но моряки чинят вам притесненья и обиды,
И оскорбленьям их не счесть числа,
Однако царь морской Нептун отплатит им сполна.
Матрос, кэп, кочегар – Нептуну все равно,
Ведь суд на корабле вершить ему дано.
Кто другу пожалел наполнить кружку брагой,
Матроса кто презрительно назвал салагой, —
Братва, что ж, с вами будет долгий разговор,
Нептуна все услышат строгий приговор.
– Да уж, точно не Вордсворт, – фыркнула Эвис.
– Кто-кто? – переспросила Джин.
Теперь матросы, кэпы, кочегары, салажата,
Сжав зубы, будут драться, дьяволята,
Чтоб звание морского волка заслужить
И радость ту на дне стакана утопить.
Матрос, морпех и кочегар – залейте грогом трубы,
Ведь к дьяволу морскому вы попадете в зубы.
И вам, о дамы дорогие, отдаю на суд,
Кого на пьяный стул Нептун посадит тут.
Наконец после громкого улюлюканья и чего-то вроде небольшой потасовки был вызван первый “салага”: молодой матросик, который отчаянно щурился. Его очки, как почетный приз, торжественно несли за ним. Его вина, очевидно, состояла в том, что он только во второй раз пересекал экватор, но первый раз еще во время войны, поэтому он никак не ознаменовался и матросу его не засчитали. Когда женщины стонами выразили свое одобрение, матросу предъявили обвинение в том, что он “отказался признать территорию, принадлежащую Нептуну”, затем стражник поставил его на колени, и Дантист наполнил ему рот чем-то вроде мыльной пены, отчего парень стал давиться и кашлять. Его водрузили на стул и по мановению трезубца Нептуна погрузили в бассейн под одобрительные крики женщин.
– Не слишком-то благородно, да? – вытянув шею, чтобы лучше видеть, спросила Эвис.
В эту минуту Медведи принялись прочесывать толпу в поисках женщин с артистическими задатками. Невесты, в свою очередь, с готовностью поднимали визг и прижимались друг к другу, клялись – громко и без особой нужды, – что будут защищать друг друга. Все это выглядело настолько мелодраматично, что у Маргарет от удивления глаза полезли на лоб. А вот Фрэнсис сидела как изваяние. Мужчины ее настолько не интересовали, что Маргарет в очередной раз задалась вопросом, как это Фрэнсис вообще удалось выскочить замуж.
Один из Медведей остановился прямо возле них. Его грудь еще оставалась мокрой после очередной атаки, лицо было устрашающе зеленого цвета, на шее висели бусы из ракушек. Наклонившись, он вглядывался в лица женщин:
– Ну и где там наши грешницы и злодейки, а? Кто из вас заслуживает хорошего наказания?
Но ответом ему был дружный визг невест, расступившихся перед ним, словно воды Красного моря перед Моисеем.
Посторонились все, кроме Фрэнсис. Он остановился перед ней, их взгляды скрестились, он первый отвел глаза, поняв, что здесь ему не светит, и повернулся к Маргарет. Та собралась было с улыбкой сказать, что они не затащат ее на этот чертов стул, но он уже театрально развернулся, точно злодей из пантомимы, к довольной публике.
– Похоже, придется искать другую жертву, – сказал он, махнув рукой в сторону Маргарет. – Потому что, по законам Нептуна, никто не имеет права обидеть кита.
Невесты кругом так и полегли со смеху. Маргарет, которая собралась было срезать наглеца остроумным ответом, вдруг поняла, что потеряла дар речи от возмущения. Над ней жестоко посмеялись. Словно ее беременность могла быть предметом для шуток!
– Да пошел ты! – грубо сказала она.
Но смех вокруг стал только громче.
Медведь отправился на поиски другой жертвы, а у Маргарет от обиды слезы навернулись на глаза. Фрэнсис ничего ей не сказала, только сдвинула шляпу пониже на лоб, а руки сложила на коленях.
– Придурок чертов, – пробормотала Маргарет и уже громче повторила: – Придурок чертов. – Она явно надеялась, что, выплеснув эмоции, сразу почувствует себя лучше.
Солнце палило нещадно, у нее буквально горели щеки и нос. Вперед вывели еще несколько матросов, приговорив их к такому же наказанию. Одни из них извивались и грязно ругались, других вообще приходилось тащить волоком после неудачной попытки спрятаться в различных частях корабля. Все кругом буквально валялись от смеха.
Маргарет завидовала шляпе Фрэнсис. Она поерзала на своем ящике, поднесла руку ко лбу и продолжила следить за представлением, злоключения других заставили ее потихоньку забыть о собственном унижении.
– Ты уже раньше плавала на кораблях. Скажи, это всегда так? – обратилась она к Фрэнсис, успевшей надеть очки от солнца. Похоже, ей была непереносима сама атмосфера праздника.
Фрэнсис выдавила слабую улыбку, и Маргарет неожиданно стало совестно за то, что она так грубо обошлась с подругой.
– Даже и не знаю, – прошептала Фрэнсис. – Я в это время была слишком занята работой.
Неожиданно внимание девушки привлекло что-то справа от нее.
– А кому ты киваешь? – поинтересовалась Маргарет.
– Там наш морпех, – ответила Фрэнсис.
– Разве? – Маргарет, прищурившись, разглядывала стоявшего неподалеку темноволосого мужчину.
Она толком никогда не смотрела ему в лицо, поскольку всегда шла, согнувшись над корзинкой с собакой.
– Вид у него такой, что краше в гроб кладут. Интересно, почему ему не положено днем спать, если он всю ночь стоял на часах?
Фрэнсис не ответила. Морпех их заметил, и она снова потупилась.
– Он тебе кивает, – жизнерадостно махнув рукой, заметила Маргарет. – Смотри! Разве ты не собираешься ему ответить?!
Но Фрэнсис, похоже, ее не слышала.
– Эй, смотрите туда! Ну и дела! Они взяли одного из офицеров.
– Не просто офицера, а старшего офицера! – ахнула Эвис. – Представляете, и очень высокого звания. Ой, боже ты мой! – Она прикрыла ладошкой кривую улыбку, словно считала, что благовоспитанной девушке не пристало так откровенно радоваться.
Офицера – отчаянно ругавшегося и брызгавшего слюной – пронесли мимо капитана и привязали к стулу. Затем Медведи стащили с него рубашку и под одобрительный визг женщин обмазали жиром, а лицо – чем-то вроде разведенного толокна.
Офицер пару раз изогнулся, словно взывая к кому-то стоявшему за его спиной, но ему на голову уже налили сироп, а макушку посыпали перьями. С каждым новым унижением шум вокруг становился сильнее, даже кружившие над палубой чайки не выдержали и пронзительно закричали. И невольно начинало казаться, будто эти женщины, понимающие, что не властны над своей судьбой, получали странное, близкое к катарсису удовольствие, определяя участь других.
