Дмитрий Виконтов - Дыхание бури
– И мы не пошлем туда больше кораблей, – добавил Месстр. – Глубокое сканирование ничего не нашло, станции наблюдения не сообщали о переброске со стороны Конфедерации крупных отрядов. А чтобы перехватить и уничтожить два тяжелых крейсера, и не дать им ничего сообщить, отряд должен быть очень большим. Следовательно, это что-то другое.
– Сигнал предназначался людям. И тот человек, в твоем сне, вспоминал о каком-то корабле. Может, они и получили его, но я не думаю, что смогут прислать сюда хотя бы соединение. Скоро в Оариис-с начнется операция Рилл-саррата: перегруппировка войск практически завершена. Если бы не траур – она бы шла уже полным ходом.
Я посмотрел на звездную карту. На семь систем в зловещей зеленой сфере. На свиток в руке Месстра. На корабль у берега. На Файрру, с тревогой глядевшую на меня. На шпиль Храма, режущий горизонт. И вновь на Файрру.
– Пытаться лететь, если падаешь, – прошептал я. – Ведь так?
– Не бойся выбирать, – в ответ шепнула она, словно кроме нас никого не было. – Ищи ответы, ищи правду, ищи веру. Не страшись последствий. Бойся потеряться, забыть, кто ты.
Я закрыл глаза. Погрузился неторопливый поток чувств. Умиротворенность, ласковая доброта, мягкое сочувствие. Решимость, несгибаемая воля, стремительность мыслей. И словно набежавшее на светило облако, чуть заметный порыв ветра, взъерошивший шерсть и тут же сгинувший бесследно.
Мне не требовалась помощь, чтобы понять, кто из них кто.
– Вы так ни разу не назвали меня по имени, Артх'хдеа Мезуту'а Холл, – не открывая глаз, сказал я.
– Не назвал, – согласился Каш'шшод. – Когда мы встретимся За Последней Чертой, надеюсь, ты сам скажешь мне его.
Я улыбнулся про себя.
– Спасибо.
– За что?
– За «когда».
Он промолчал, да я и не ждал ответа. Бывает, слова совсем не нужны – как в этот миг.
– Если я узнаю что-нибудь…
– Ахта'ан'Шок'стриа – они уже предупреждены. Этот мир под защитой Клана – запроси логико-аналитическое ядро корабля: все данные там. Но не рассчитывай на многое…
– Не буду, – я глубоко вздохнул. – Мы все сказали друг другу?
– Да, – эмпатические волны отхлынули от меня, растаяли, оставив в одиночестве.
– Тогда делайте, что должны!
Я услышал, как рядом зашелестела одежда, почувствовал знакомый аромат. Затылок, виски, шею – там, где к коже присосались щупальца ас-т'еды, – защипало. Лицо овеяло теплое дыхание, впиталось в шерсть, кожу, горячей волной прокатилось по шее.
– Лети! – шепнула мне Файрра. Я хотел ответить ей, сказать что-то Каш'шшоду, даже Месстру…
Не успел.
Все было красным, однотонно ярко-алым. Несомненно, он скрывал тысячи оттенков, но чтобы разглядеть их, требовалось куда более изощренное и тонкое зрение. Для меня же вся разница – даже в пару градусов – сводилась к одному цвету.
Зрение уже давно перестроилось, но почему-то алое марево перед глазами не спешило рассеиваться. Дальше десяти-пятнадцати шагов я практически ничего не видел, кроме размытых очертаний стен и пола. Возможно, принятая в лесу комбинация препаратов так сказалась на зрении, возможно, вымотал бой с горропой. Остается надеяться, что ниже, возле уровня Разломов, будет достаточно света. Обычно, пещеры освещали прорубленные еще в до-имперский период световоды, но свет от них попадал не в каждый уголок Разломов.
Я продолжал спускаться вниз – трудно сказать наверняка, но мне казалось, я уже был ниже уровня земли. Может, разумнее было бы остаться наверху, в пещере, но теперь поздно было сожалеть. К тому времени, когда я смог собраться и вырваться из цепкой хватки навалившегося на меня полусна-полуяви, позади уже было не менее двух третей пути, а поднимать обратно у меня не было ни сил, ни желания.
Да и не было уверенности, что я смогу вернуться к мертвой горропе – я смутно помнил перекрестки, залы, из которых выходили десятки коридоров – что-то подсказывало, что заплутать я успел солидно. Лучше уж идти вниз, к Разломам, и там пытаться сориентироваться – и надеяться, что детекторы движения засекут меня
Я перебрался через рассекшую пол узкую трещину – и тут вновь туннель наполнил звенящий, далекий гул. Я уже слышал его дважды – и каждый раз он впивался мне в череп тысячами крохотных буравчиков, вызывая мимолетный приступ тошноты. И чем ниже я спускался, тем сильнее становился этот звук – звук огромной, толстой нити, дрожащей на ветру. Но на этот раз он стал немного другим – и вдобавок, мне показалось, будто все вокруг сдвинулось – и тут же вернулось на место.
Я сердито мотнул головой, отгоняя тошноту. Рука скользнула по стене, сорвалась – я пошатнулся, но тут же выпрямился. Удушливое облачко посыпавшегося на меня крошева растянулось широкой лентой, завиваясь спиралью у самой головы; из трещины за спиной в свод ударил высушенный веками сероватый фонтан пыли. Отплевываясь, я отбежал немного вперед, отчаянно моргая слезящимися глазами. Страстно хотелось ругаться, чуть ли не выть от бессильной ярости, – но запас ругательств у меня закончился на горропе, а орать с пересохшим горлом – то еще удовольствие.
Да мучить побаливавшую голову собственными воплями желания не возникало. А в катакомбах акустика была не то чтобы плохой – нет, она была великолепной. Но в пределах полутора-двух метров от источника великолепие заканчивалось, и все звуки глохли. Примерно такого же эффекта добились проектировщики Ядра в Имперском дворце, но там он не вызывал ни малейшего удивления: подобранные правильно материалы, настройка шумоподавителей, продуманная до мелочей планировка – вот и весь секрет. Почему тоже самое происходило на любой глубине в катакомбах Сейт-Сорра, опровергая все расчеты и теории, – до сих пор ответа никто не смог дать.
Возраст катакомб трудно было оценить. Раскопки, анализы находок убедительно свидетельствовали об одном: одиночки и небольшие группы килрачей забредали сюда еще в до-имперские времена, за тысячу Оборотов до Граастах'ха, еще когда спазмы тверди Зорас'стриа не подняли перешеек, открыв на горе зарождающейся цивилизации путь горропам с южного архипелага. Экспедиции проникли до нижних ярусов Разломов, совершили громадную работу по картографированию сети туннелей и коридоров над Разломами и поверхностью земли, но глубже проникнуть не смогли. Архивы хранили упоминание о семидесяти одной экспедиции вглубь катакомб – и не одной записи об их дальнейшей судьбе; сколько было неизвестных хронистам попыток – знали, наверное, лишь Ушедшие. Менялись Кланы, снаряжавшие экспедиции, менялось техническое оснащение, менялись подходы – не менялся лишь итог. Спускавшиеся ниже последних ярусов Разломов сперва теряли всякую связь с поверхностью, а затем исчезали с экранов и так практически бесполезных в глубинах сканеров, детекторов. Семьдесят одна пропавшая экспедиция обогатила Империю лишь мрачной, циничной поговоркой: «Идти под Разломы» – стало синонимов верной смерти.
Аккуратно балансируя на покатой, почти неразличимой в алом тумане поверхности, я сухо рассмеялся: готов сточить когти, если этот туннель не вел к нижним ярусам Разломов. Что было крайне неприятно – даже если не соваться глубже, в бесконечном лабиринте нижних ярусов можно бродить до смерти. Окажись я здесь Оборотов на пятьсот раньше, мне оставалось бы уповать только на милость Ушедших – или рисковать, ища выход наверху: самому, без карт и оборудования выбраться из нижних ярусов, без меток и созданной позже сети ориентиров было бы невероятной удачей.
Впрочем, сегодня у меня неприятного хватало – и ничего, жив, даже не очень сильно потрепан… Вот только браслет – я с неприязнью глянул на инъектор с опустевшими капсулами на запястье. Я совершенно не помнил, когда нацепил его, заправил тремя самыми сильными стимуляторами и умудрился вдобавок потерять где-то аптечку. Не было же в этом никакой необходимости, не мог я себя настолько плохо чувствовать! А ведь еще не закончилось действие предыдущих препаратов и подстегивать еще сильнее организм… Я вздохнул, перепрыгивая очередную трещину: что уж теперь поделаешь! Вот выберусь, задам всем, кого увижу пару очень неприятных вопросов – и придется на день-другой отдаться во власть целителей. Я не очень обольщался: препараты позволяли выкладываться полностью, но для нервной системы такое издевательство бесследно пройти не могло.
Туннель неожиданно раздался в стороны, превращаясь в небольшую, вытянутую пещеру с парочкой сталактитов по центру. Я на всякий случай подозрительно огляделся по сторонам, но ничего особенного не заметил: пещера как пещера. И только по прошествию пары минут заметил, что окружающее меня алое свечение гаснет, уступая место густой, почти осязаемой тьме. Глаза кольнуло, точно в них воткнули по острой игле.
Я остановился, зажмуриваясь. Зрение перестраивалось на восприятие видимой части спектра – следовало немного подождать, пока адаптируется мозг.
