Карина Тихонова - Не родись красивой, или Точка опоры
– Принцип? – поинтересовалась я.
– И принцип тоже. Все, Аня, забыли. Спасибо, что удостоили доверием, но больше об этом говорить не будем. Занимайтесь своими делами, а остальное пускай идет своим чередом.
– Ну что ж, – сказала я со вздохом. – Хотелось как лучше…
Саша посмотрел на меня, прищурив злые зеленые глаза.
– Почему мне все время кажется, что в ваших словах есть какой-то подтекст? – спросил он.
Я почесала уголок рта.
– Наверное, потому что подтекст есть в ваших словах, – ответила я рассудительно.
Он невольно фыркнул.
– Один-один…
– Вот и хорошо, – резюмировала я и поднялась с бревна. – Будем возвращаться?
– Вы идите, – ответил Саша, задумчиво наматывая на руку поводок. – Мы еще немного погуляем.
– Желаю удачи, – сказала я и перешагнула через бревно.
– И вам того же, – негромко ответил Саша.
Я остановилась и недоверчиво оглянулась.
Ну почему и в этих невинных словах мне почудился нехороший скрытый смысл?!
Загадка!
Дальнейшие события покатились стремительно, как ком с горы.
В суматохе последних событий я почти забыла про подслушанный на кухне разговор железной леди Марьи Гавриловны и неизвестного мне абонента.
Его номер, к сожалению, не определился.
А ведь этот разговор тоже содержал ряд интересных подробностей.
Ну, к примеру: состоялся он в ночь со вторника на среду. И завершила его Марья Гавриловна довольно ясной фразой.
Она сказала: «Даю тебе ровно одну неделю».
Вику отравили во вторник.
Очень интересно.
Требовала домоправительница, конечно же, денег. Здесь вообще все друг у друга требовали денег. Кроме Тобола, который ни к кому финансовых претензий не имел.
Предположим, что Марья Гавриловна в ту ночь разговаривала именно с Викой. Вика не заплатила, и железная леди ее отравила.
Интересно, могла такая версия иметь право на существование?
В общем, почему бы и нет, но существуют два серьезных «но».
Во-первых, неясен мотив. За что требовала денег сухопарая домоправительница Волоховых от удачливой и блистательной бизнес-вумен? Что между ними вообще могло быть общего? За что Марья Гавриловна могла так ненавидеть Вику?
А она ненавидела человека, с которым говорила по телефону! Недаром после разговора Марья Гавриловна под завязку накачалась коньяком, чтобы успокоиться!
И второе «но».
Вику хотели не убить, а только напугать. Саша сказал, что раствор опиума был слишком слабым. И что Вика, даже съев всю коробку, вряд ли покинула бы этот мир.
Конечно, этот пункт можно как-то вразумительно объяснить.
Возможно, Марья Гавриловна хотела попугать Вику для того, чтобы она заплатила…
«Нет! – решительно возразила я самой себе. – Не такая дура Марья Гавриловна!»
Потому что ни один человек в здравом уме и твердой памяти пугать Вику для своей пользы не станет! Себе дороже выйдет!
Я вздохнула.
Кто же мог это сделать?
Может, Саша прав, и это отравление не имеет никакого отношения к обитателям поселка? Может, Вике по-бабьи отомстила какая-нибудь менее удачливая соперница?
Может, Вика обзавелась новым любовником взамен отставленного Стефана, забыв поинтересоваться, есть ли у него жена?
Насколько я знаю Вику, подобные человеколюбивые вопросы не в ее духе.
Вот ревнивая жена и отомстила. Очень по-женски отомстила, как заметил Саша. Убивать не хотела, хотела только дать понять, что способна это сделать.
Что ж, вполне логично.
Как бы там ни было, в пятницу утром Вика вернулась домой.
Привезли ее на обычной машине, но за рулем сидел незнакомый мне молодой человек. Надо полагать, новое приобретение взамен выдохшегося Стефана.
Стефан в течение этой недели дома почти не появлялся. Рано утром его черный «Опель», вернее, «Опель» Вики, покидал поселок и возвращался обратно далеко за полночь.
Как я узнала из дружеских бесед с Марийкой, возвращался хозяин почти под утро. Настроение у него, как показалось Марийке, было не ахти, но и не очень плохое. Хозяин спал не больше четырех часов, торопливо глотал завтрак и вновь исчезал из дома до глубокой ночи. Похоже было, что Стефан находился в элементарной запарке.
Как говорят шахматисты, «в цейтноте».
Я сидела в библиотеке с книжкой в руках и размышляла, чем все это может кончиться. Почему-то меня не оставляло скверное предчувствие. Напряжение сгущалось, и я точно знала, что разрядиться атмосфера сама собой не сможет.
Должна пройти гроза.
Зазвонил телефон. Я очнулась от своих невеселых раздумий, подошла и взяла трубку.
– Да.
– Аня? – спросил меня знакомый голос.
– Да, – ответила я.
– Это Вика.
– Я узнала. Как ты себя чувствуешь?
Она рассмеялась.
– Нормально, прости за плохую новость.
– Почему же плохую? – возразила я из вежливости. – Я рада, что ты поправляешься.
– А у тебя как дела? – поинтересовалась Вика. – Денежки отыскала?
– Откуда ты знаешь про деньги?
– Откуда мы вообще все знаем? – туманно ответила Вика. – Слухами земля полнится! Ладно, не будем об этом… Твоя подруга-плакса дома?
– Ты про Эллу?
– Про кого же еще!
Я вздохнула, но решила простить больного человека и не ввязываться в драку. Силы у нас сейчас были не равные.
– Элла в городе.
– И Максим?
– И Максим, – подтвердила я. Не удержалась и добавила:
– А то ты сама не знаешь!
– Я на всякий пожарный спрашиваю, – быстро сказала Вика. – У меня к тебе дело.
– Ко мне? – не поверила я.
– К тебе, к тебе, – нетерпеливо подтвердила Вика. – Зайти можно?
Я растерялась:
– Не знаю…
– Господи, – пробормотала Вика себе под нос. И добавила уже громче:
– Да не украду я ваш китайский фарфор!
– Обещаешь?
– Клянусь!
– Тогда заходи, – разрешила я.
В ухо понеслись короткие гудки. Я положила трубку на место и пожала плечами. Какое у меня с Викой может быть общее дело?
Фантастика!
И я стала ждать появления театральной злодейки с интересом, к которому примешивалось некоторое беспокойство.
Вика явилась через десять минут. Выглядела она как обычно хорошо, только немного похудела.
– Я ненадолго, – предупредила она меня с порога. – Давай присядем где-нибудь здесь.
И мы присели на диванчик в овальной прихожей.
Минуту Вика рассматривала меня, закусив губу.
– Ну? – не выдержала я.
– Странная ты, все-таки, – сказала Вика отвлеченно.
– Кто бы говорил, – заметила я. – Не будем отвлекаться.
– Не будем, – согласилась Вика.
Сунула руку за пазуху и вытащила оттуда пачку конвертов, перетянутых резинкой. Помедлила, постучала конвертами по ладони, что-то прикинула в уме.
Наконец решилась и протянула их мне.
– Бери.
– Что это? – не поняла я.
– Бери, говорю! А то передумаю!
И она сердито сунула мне в руки стопку писем.
Я посмотрела на конверты с ненаписанным адресом и отсутствием штампов.
Разгадка пришла сама собой.
– Это то, что я думаю? – спросила я, не веря своим глазам.
– То, то, – сердито поддакнула Вика. – Письма этой влюбленной дуры.
– Откуда они у тебя?
– Стефан продал, – ответила Вика коротко.
– Продал?
– Продал, – подтвердила она нетерпеливо. И ехидно уточнила:
– Тебя это удивляет?
Я немного подумала и честно ответила:
– Не удивляет. Меня удивляет другое: зачем ты их купила?
Вика недовольно пожала плечами:
– Хрен его знает. Сначала хотела их опубликовать. Без имен, конечно. Там столько соплей, что дамочки в осадок выпадут. А что? Хорошая идея была, между прочим! Открыла бы рублику «Несчастная любовь». И публиковала бы там всякие слезливые истории… Бабы такое любят.
– Почему передумала? – спросила я.
– Потому, что потом у меня возникла более практичная идея, – ответила Вика рассудительно. – Не догадываешься какая?
– Догадываюсь, – ответила я, пристально глядя ей в глаза. – Ты решила попридержать письма в качестве орудия давления на Максима.
Вика одобрительно кивнула.
– Я так и думала, что ты догадаешься, – сказала она. – Ты такая же практичная особа, как и я. Не пойму, с чего ты от меня нос воротишь.
– Почему передумала? – снова повторила я, не отвечая на ее монолог.
Вика пожала плечами.
– Не знаю… Просто этот Стефан такая скотина…
– …что ты решила объединиться с Максом против него, – договорила я. И похвалила:
– Умница!
– В общем, так, – не стала углубляться Вика. – Письма я отдаю этой плаксе безо всяких условий. Передашь сама.
– Очень благородно! – сказала я. – Представляю, что тебе стоило твое благородство!
Вика тяжело вздохнула.
– Нет, – ответила он откровенно. – Ты себе этого даже представить не можешь.
