Georgia Carre - Sexy Beast
Я вижу еле заметный луч надежды, появившийся в глазах матери.
— 76 дней?
Я киваю.
— Всего лишь 76 дней, ма. Это не так много, чтобы родить ребенка, да?
Моя мать прикрывает рот рукой и качает головой.
Я вздыхаю с облегчением.
Вдруг она говорит:
— Я так горжусь тобой, Лейла. Ты выросла очень хорошим человеком.
Я могу конечно же пойти домой и сесть за свой ноутбук, чтобы еще больше нарыть всего в интернете, но я хочу, чтобы она тоже участвовала в этом, поэтому мы поднимемся в комнату и идем к компьютеру, которым она так никогда и не пользовалась, чтобы провести совместные изыскания. Мы специально не просматриваем лечение аллопатов или сайты, которые не одобряют известные врачи. Спустя два часа у нас имеется кипа распечатанного материала. Мы разделяем их на две части. Ма берет одну, я — вторую.
Уже почти время ланча, когда я поднимаю голову от статьи. Би Джей ждет меня дома. Сколько я себя помню, мама всегда стояла на кухне, постоянно что-то готовила. Сегодня она надела на нос свои очки для чтения и кухонный стол завален разными бумагами.
Я кидаю взгляд на маму и чувствую тоску, но вовремя беру себя в руки. Я не должна позволять себе даже на секунду подвергать сомнению свое решение, потому что за этим скрывается огромный страх и мои силы будут быстро угасать.
— Пока, ма, — говорю я, целуя ее в макушку.
Она крепко обнимает меня, и следует за мной к выходу. Ее одинокая фигура стоит в дверях нашего дома и машет мне.
36.
Лейла
«Пусть пища будет твоим лекарством, а лекарство пищей»
Гиппократ, отец современной медицины
Я приезжаю домой и нахожу Би Джея на террасе на крыше. Он бросает на меня взгляд и отворачивается, рассматривая открывающийся вид.
— Привет, — говорю я и сажусь рядом с ним.
— Привет, — отвечает он, его голос звучит как-то странно, и это заставляет меня повернуться к нему и более внимательнее присмотреться.
— Что ты делал? — спрашиваю я.
Он пинает что-то ногой, и пустая бутылка из-под виски выкатывается, прибиваясь к ножке стола.
— Понятно.
— Я подтвердил твое назначение на биопсию завтра в девять утра, — говорит он.
— Я не пойду.
— Да? Можно узнать почему? — спрашивает он немного агрессивно.
— Потому что нет смысла, не так ли? Они подтвердят диагноз доктора Фридмана, и увеличат шансы на выкидыш.
— Господи, все становится намного хуже, — яростно бормочет он.
Я дотрагиваюсь до его руки.
— Би Джей? Помнишь, ты как-то сказал, что сделаешь все ради меня?
Он закрывает глаза, гнев немного проходит.
— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал теперь.
Он моментально открывает глаза. Они такие черные, что кажутся норами зверьков, на его грустном лице.
— Я хочу тебе кое-что рассказать, — говорит он тихо.
— Хорошо.
Он смотрит на меня с тоской и горечью.
— Это не будет радостным.
Я молчу. От его слов у меня возникло такое чувство, словно сам воздух превратился в самое тонкое стекло, настолько хрупкое и холодное. Мне становится страшно, слишком многое на меня навалилось, и я боюсь, что не смогу справиться со всем, особенно с тем, что он скажет. Я наклоняю голову вниз.
— Я никогда никому не рассказывал, я даже не позволял себе предполагать это.
Я смотрю на него, не смея дышать.
— Хочешь узнать, почему я участвую в боях? Почему я становлюсь бешенным на ринге, что однажды даже не убил человека?
Я вспоминаю, как он нападал на своего оппонента на самодельном ринге, жестоко и беспощадно. Легкий ветерок ерошит его волосы и бросает прядь на лоб. Глаза такие уязвимые и беззащитные. Да, я смогу справиться с этим. Со всем справиться. Я киваю.
— Во время моего рождения у матери неправильно приняли роды, у нее полностью не раскрылась шейка матки. Она порвалась, и она потеряла возможность вынашивать ребенка. Мать потеряла четырех детей: мальчика на 18 неделе, близнецов на 22 неделе, и еще девочку на 21 неделе. Были и другие, но все они выпадали кровяными комочками в туалете. Это разрушило ее жизнь.
Я начинаю дрожать только от одной этой мысли.
— Говорят, что у меня улыбка моего отца. Все так думают. Все также думают, что он был идеальным отцом. Никто не знал, что он всю жизнь винил меня за смерть моих не рожденных братьев и сестер, или что он часто неоправданно поколачивал меня.
Я смотрю на него в шоке.
Он горько улыбается.
— Даааа. И кулаки у него как молоты, сильные и жесткие. Дважды ломал мне челюсть. Он утверждал, что таким образом, заставляет меня быть жестким, но мне кажется ему просто нравилось меня бить, унижать, он развлекался таким образом. Я понял, когда был еще маленьким, что он хотел увидеть мои слезы, но я никогда не плакал. Я хранил все внутри. Весь гнев. Всю боль. Все обиду.
— Ох, Би Джей, — с трудом произношу я.
— Как только мне исполнилось пятнадцать, я стал искать с кем бы подраться. Я шел в бар или клуб, и весь гнев, который копился во мне, выплескивал, вплоть до того, что какого-то парня отправляли в госпиталь, всего лишь из-за косого взгляда в мою сторону. Любой самой маленькой и незначительной провокации было достаточно, чтобы я впадал в ярость. Я представлял из себя бомбу замедленного действия, готовую взорваться в любой момент.
— Все это отравляло мне кровь. Каждый раз через какое-то время мне необходимо было выпустить пар, как кровопускание больному, чтобы снять стресс. Каждая победа на ринге была победой над моей уязвимостью, за то детство с отцом.
Я хмурюсь от смущения.
— Тогда зачем ты доверяешь мне рассказ о своем отце?
— Доверяю. Я доверял ему, поэтому позволял причинять мне боль. Он показывал мне свое настоящее лицо, которого никто не видел.
— А твоя мать. Она знала?
— Знала, но ничего не могла с этим поделать, или делала вид, что не могла. Мы оба делали вид.
— То что с тобой случилось это просто совершенно ужасно. Но какое отношение это имеет к нашему ребенку?
— Я копия своего отца. Я буду также бить своего сына, Лейла. И даже не буду пытаться, помочь ему этого избежать.
Я замираю.
— Ты не такой, как твой отец, — шепчу я.
— Ты не знаешь этого. Я даже не знаю, что еще сидит внутри меня. Его жестокость создала во мне монстра.
— О, мой великий, большой герой, мое сердце, моя любовь, ты — не твой отец. Ты никогда им не станешь. Я даже не секунды не сомневаюсь, что ты сможешь бить нашего Томми. Ни одной секунды. Твой отец был монстром, но я знаю, что ты не такой.
Он опускает взгляд на руки.
— Я не буду его так любить, как стоит, если ты не будешь жить. Если ты умрешь, я пойду за тобой.
Я сажусь на корточки перед ним.
— Послушай меня. Я не планирую умирать. Я на самом деле думаю, что у меня все получится. Получается же у других. Я все утро рылась в интернете вместе с ма. Я вычитала, что люди борются с раковыми опухолями всевозможными методами.
Он внимательно смотрит мне в глаза, да он очень сильно хочет поверить, но боится так рисковать. Он хочет все же пойти по пути наименьшего сопротивления.
— Рак — это не микроб, который можно подцепить в грязной воде или еще где-нибудь. Это разрастающаяся ткань в моем собственном организме. Даже если они вырежут все, и я буду жить точно так же, как жила до этого, мой организм может произвести ее опять.
— Я чувствую себя таким бл*дь беспомощным.
Я мягко улыбаюсь.
— Ну, ты на самом деле не так уж и беспомощен, как тебе кажется.
Он с удивлением смотрит на меня.
— Возможно тебе покажется это смешным, но… помнишь я просила тебя, чтобы ты оставил свой наркобизнес? Кажется, теперь мне необходимо, чтобы ты вернулся к нему. Мне нужно, чтобы ты снабжал меня марихуаной.
Его глаза расширяются и становятся как блюдца.
— Мне нужны свежие листья и почки. И мне нужно их очень много.
Он хмурится.
— Для чего?
— Видишь ли лист марихуаны имеет сильные лекарственные вещества — антиоксидантные, противовоспалительные и нейропротекторные, но он содержит также противораковые питательные вещества, называемых каннабиноиды, которые способны на многие чудеса, но самая захватывающая вещь — они способны нормализовать клеточные связи в организме. Они устраняют разрыв в нейропередаче в центральную нервную систему и головной мозг действует в двух направлениях от передачи информации к положительной обратной связи. Поэтому для людей вроде меня, чьи системы дала сбой из-за раковых клеток, восстановление положительной обратной связи возможно именно таким образом.
— Ты собираешься все время быть под кайфом?
Я отрицательно качаю головой.
— Нет, необходима специальная термическая обработка, чтобы выделить другие вещества и превратить в наркотик. Я собираюсь же делать сок из сырых листьев марихуаны, употреблять почки в салаты и ростки.
— Я очень хочу поверить, что конопля вылечит тебя, но должен признаться, это звучит очень уж надуманно.
