Эйми Картер - Испытание для Богини
Дружба и любовь. Слова ранили меня в самое сердце, но я пыталась вспомнить, что лучше так, чем альтернатива… гораздо лучше. Что-то внутри меня опустело, будто он украл какую-то важную часть моей души. Может, наши отношения не были такими уж романтичными и безоблачными, но я надеялась на их развитие и не знала, как еще ему дать это понять. Да так, чтобы в процессе не предложить ему себя целиком — на такой шаг я пока не готова. Ведь неизвестно, отвечает ли мне Генри взаимностью.
Когда он продолжил, мне захотелось отвернуться, но я сдержалась.
— Если тебя не сочтут подходящей правительницей, я откажусь от своих обязанностей и… если ты будешь не против, мы могли бы провести время вместе, пока я не исчезну полностью.
Меня охватило удивление, и я подавила упрямые слезы, внезапно накатившие на глаза.
— И как долго это продлится?
— Не знаю. Но, думаю, я продержусь до твоей смерти. Таким образом, у тебя будет моя поддержка, когда это все закончится.
Я выдавила слабую улыбку.
— Было бы неплохо. Быть… твоим другом.
— Ты уже мой друг.
Я промолчала. Друзья. Просто друзья — ничего больше. Пыталась почувствовать облегчение, напомнить себе, что вначале мне все это вообще было не нужно, но в душе воцарилась всепоглощающая обида.
Он сказал, что полюбит меня, и я ему поверила. Но наши отношения никогда не будут такими, какими я их себе представляла. Не знаю, в какой момент я решила, что хочу большего — может, когда поцеловала его на Рождество, или когда снова потеряла Аву и не могла выдержать очередного расставания. Я знала только одно: это свершилось. Это то, чего он никогда не сможет мне дать, и от этого было невыносимо больно.
***
Большая часть февраля прошла так же незаметно, как предыдущие месяцы. Я ела в одиночестве, затем шла на занятия с Ирен. После первого экзамена никаких тестов не последовало — либо так и было спланировано, либо Генри попросил ее об этом.
Единственным развлечением было время с Генри. Наша беседа в Подземном мире стала негласной точкой отсчета, и хоть вечера с ним были лучшей частью моих дней, это не заглушало мою неоправданную обиду. Он в открытую высказал свои желания, и я должна уважать их. Мы не могли быть вместе, но с каждой встречей я чувствовала, что влюбляюсь все больше и больше, скатываясь в место, где слово «любовь» было синонимом боли.
Каждый взгляд, каждое касание, каждое прикосновение губ, каким бы невинным оно ни было… как он мог говорить, что хочет только дружбы, и при этом относится ко мне, как к своему партнеру? Как будто хочет, чтобы я стала его женой? Я ничего не понимала и со временем запутывалась все больше. Я не знала, что значит любить, но к концу зимы почувствовала, что никогда еще не была ни с кем так близка, за исключением мамы. Находиться на расстоянии от него было действительно больно, но иногда, когда он рассказывал о своей жизни до меня, о Персефоне, я испытывала настоящую агонию от нашей близости. Тем не менее, моя с ним дружба была настолько крепка, что казалась самым естественным явлением в мире. Он был лучшей кандидатурой, чтобы провести вместе остаток жизни, сколько бы боли это ни приносило.
Настал март — последний месяц испытаний. С одной стороны, я испытывала возбуждение при мысли, что смогу уйти и снова увидеть мир; с другой — я знала, что меня ждет по уходу. Если повезет, у меня останется один последний день, чтобы посидеть рядом с мамой и поговорить с ней, хоть и не факт, что она сможет меня услышать. Затем, когда я попрощаюсь, она умрет. Я начала подготавливать себя к суровой реальности, несмотря на то, что противилась ей, как раньше. Как я вообще могу с ней попрощаться?
В начале месяца Генри встретился с советом. Мне запретили идти — не хотела встречаться с Джеймсом, — и я решила развлечься, играя с Пого в зелено-золотой комнате. По моим подозрениям, встреча касалась моих тестов и того, что они приостановились после Рождества, но я решила не спрашивать об этом. В одном можно быть уверенной: ни одна девушка не заходила так далеко, как я, и с каждым днем опасность возрастала. Если только это не Джеймс убивал их. Но, как бы я на него ни злилась, я отказывалась верить, что он способен на подобное. Кто бы ни был убийцей, он все еще бродил на свободе, выжидая подходящего времени.
— Думаешь, он еще вырастет? — спросила Каллиопа, пока мы ждали возвращения Генри. Она почесала Пого по розовому животику, и он вывалил язык, наслаждаясь собой.
— Сомневаюсь. Он не особо вырос за последнее время.
— Ты заберешь его, когда уйдешь?
Я пожала плечами.
— Возможно. Пока не решила. Наверное, здесь ему будет лучше, не так ли?
Не успела она ответить, как дверь открылась, и в комнату ворвался холодный поток воздуха. Каллиопа встала, еле держа на руках песика, а я обернулась через плечо. В проеме стоял Генри, ярость волнами исходила от его тела.
— Мне… мне надо идти, — сказала девушка, впихивая мне Пого и спешно выбегая из помещения. Проходя мимо Генри, она одарила его странным долгим взглядом, но промолчала.
Прошло несколько напряженных секунд, прежде чем он заговорил:
— Мне нужно, чтобы ты перестала есть.
Прижав Пого к груди, я присела на один из диванов.
— Почему? Я люблю поесть. Это важный процесс выживания, знаешь ли, и в отличие от вас, мне стоит об этом беспокоиться.
— Здесь тебе не нужно есть, — Генри закрыл дверь и подошел ко мне, но не стал опускаться на диван. — Это не является необходимым, и ты должна адаптироваться.
Я медленно опустила Пого, и тот как по команде забежал за диван. Я же, по глупости, осталась на месте.
— Я люблю еду. У меня нет лишнего веса, и я не вижу здесь проблемы.
В глазах Генри бушевал серый шторм, пробиравший меня до дрожи.
— А как же Каллиопа?
— А что с ней?
— Каждый раз, когда ты садишься за еду, ты подвергаешь ее опасности.
Я уставилась на него.
— С твоей стороны очень грубо использовать этот аргумент против меня! Что я могу ответить?
— Это правда! — пылко продолжал парень. — И я бы предпочел, чтобы ты ответила, что это достаточно большой стимул, чтобы ты перестала есть.
Я сжала челюсть.
— С чего вдруг ты поднял эту тему?
Он закрыл глаза, между бровями пролегла глубокая складка. Никогда не видела его таким расстроенным, даже когда убили Ксандера. Но речь о еде. С чего такой переполох?
— Это испытание, — тихо сказал он, будто не хотел, чтобы кто-то услышал. — Если ты не перестанешь есть до решения совета, то провалишь его.
Отказ от еды — это испытание?!
— Какого же рода этот тест? — выпалила я. — В чем его смысл? Посмотреть, смогу ли я заморить себя городом, пока не стану настолько тощей, что умру, как только выйду отсюда?
— Чревоугодие, — перебил меня Генри, и я закрыла рот. — Они хотят посмотреть, как быстро ты адаптируешься. Вот, на что тебя тестируют. Не кричи на меня, Кейт. Это не я решаю, какими будут испытания.
Чревоугодие. Пришлось задуматься на пару секунд, прежде чем я вспомнила, где слышала это слово прежде. Я замерла.
— Семь смертных грехов? В них суть испытаний?
Генри начал неловко выкручивать себе руки.
— Я не могу ответить. Если совет узнает, что я успел тебе рассказать, скорее всего, мы автоматически провалим испытания.
Мы. Что-то в его напряженном голосе тронуло меня за душу, и я с удивлением поняла, что мы наконец-то сработались. Я сжала ладони, боясь вновь обрести надежду.
— Тебе не все равно? Я думала…
Он начал шагать по комнате, отказываясь смотреть на меня.
— Ты была мной недовольна. Почему?
Я открыла было рот, чтобы возразить, но слова не хотели срываться с языка. Он был прав.
— Потому что… — начала я несчастным голосом, ненавидя себя в этот момент. — Я не хочу быть тебе просто другом.
Генри остановился и повернулся ко мне, но на его лице не было удивления. Парень сосредоточился, будто пытался собрать воедино кусочки пазла.
— Я думал, ты не хочешь быть мне настоящей женой.
Я скривилась.
— Знаешь ли, существует промежуток между подругой и женой. Понимаю, ты стар как мир и все такое, но должен же был ты слышать о просто романтических отношениях.
Генри не улыбнулся, но его лицо смягчилось.
— Если у тебя все получится, ты станешь моей женой. Теперь ты готова пойти на это?
Я кивнула, пытаясь не выдать свою взволнованность. И не думать слишком много.
— Потому что тебе на меня не наплевать?
— Да, — смущенно промямлила я. — И если ты используешь это против меня…
Закончить я не успела. В одну секунду он стоял в другой части комнаты, а в следующую оказался подле меня и поцеловал так страстно, что к тому времени, как парень отодвинулся, у меня появилась отдышка.
— Что… — начала я, но он прижал палец к моим губам.
— Мне не плевать, — сказал он дрожащим голосом. — До такой степени, что я не знаю, как сказать тебе об этом, чтобы это не прозвучало незначительно в сравнении с тем, что я чувствую на самом деле. Даже если временами я кажусь тебе отстраненным, будто не хочу быть с тобой, это лишь потому, что мне тоже страшно.
