Дэн Уэллс - Руины
— Доброе утро, — сказала Каликс, подготавливая шприц с местным обезболивающим. В ходе процедуры использовалась очень длинная игла, которая весьма долгое время проводила в носовой полости Сэмма. Хоть ему и не нравились наркотические средства, игла ему нравилась еще меньше. Сэмм лег на спину, и Каликс сделала первую инъекцию: крошечный укол и затем медленно расползающееся онемение. Они стали ждать, пока вещество подействует. Каликс сказала:
— Вчера вечером Горман неплохо ходил.
Это была хорошая новость. Судя по всему, состояние солдата за последние несколько дней стабилизировалось.
— Как далеко?
— Только в ванную и обратно, — ответила Каликс. — Он даже не позвал нас, идя туда, только на обратном пути.
— Ему не нравится зависеть от кого-то, — сказал Сэмм.
— Никому не нравится. — Каликс снова взяла шприц. — Пришло время для второго. — Сэмм не двигался, и девушка ввела иглу глубоко в его ноздрю. Еще один укол, теперь гораздо глубже, и Каликс с озорной улыбкой села. — Хочешь увидеть иглу?
— Нет, — ответил Сэмм, — но все равно покажи мне ее.
Каликс засмеялась и подняла шприц, игла на конце которого достигала где-то четырех дюймов (10 см) в длину.
— Ты всегда просишь посмотреть на нее.
— Потому что, клянусь, она протыкает мне полмозга, — проговорил Сэмм.
— Она входит не глубже, чем настолько, — сказала Каликс, отмечая пальцем в перчатке середину тонкого металлического стержня. — Подожди третьего укола, который доходит до задней стенки, вот это нечто.
Сэмм закрыл глаза.
— Мое любимое.
— Снилось что-нибудь хорошее этой ночью?
— Иллинойс.
— Необычное предпочтение, — произнесла Каликс. — А что такого в Иллинойсе?
Сэмм подумал о Кире, лошадях и луне.
— Ничего.
Каликс поболтала немного о больнице, других Партиалах и положении ее футбольной команды в нынешнем турнире — она не могла играть из-за раны, но болела за своих намного усерднее, чем любой другой фанат. Сэмм улыбнулся и кивнул, искренне радуясь за нее, но он был слишком… занят? Слишком занят, чтобы его это интересовало? «Неправильное слово, — подумал он. — Слишком устал? Одинок?
Потерян, — решил он. — Я чувствую себя потерянным».
Каликс сделала ему третий укол анестетика и несколько минут спустя позвала более опытную медсестру, которая должна была помочь с долгим процессом извлечения из правого гланда феромона, являющегося лекарством от РМ. Во время отбора Сэмм говорить не мог и следующие сорок минут занимался тем, что обдумывал свой день, планируя, какие дела ему надо сделать и в каком порядке будет лучше ими заняться, чтобы справиться наиболее эффективно.
Фан называл его живым ежедневником, но Сэмму подобный род деятельности никогда не казался странным: у него было много дел и ограниченное количество времени. Почему бы не заняться планированием? Сначала он зайдет в родильное отделение, поздоровается с молодыми матерями и выслушает отчет о новорожденных. Это не являлось его обязанностью, но он любил это делать. Ему нравилось видеть результаты процедур в лаборатории.
Когда медсестры закончили с отбором, старшая из женщин забрала склянку на обработку, а Каликс помогла Сэмму сесть. От обезболивающего у него всегда немного кружилась голова, и, дожидаясь, пока это пройдет, он жевал кусок лепешки. Каликс наблюдала за ним с более задумчивым видом, чем обычно, и минутой позже спросила:
— Тебе здесь нравится, Сэмм?
— Здесь замечательно, — машинально ответил Сэмм. — У вас есть пища и вода, есть электричество, и люди не убивают друг друга. Это здорово.
— И все же ты несчастлив.
Сэмм жевал медленно, размышляя.
— Я помогаю людям, — сказал он наконец. — Извлечение феромонов спасает жизни, и мы помогаем другим Партиалам подняться на ноги. Я счастлив быть частью этого.
— Ты этим гордишься, — проговорила Каликс, — но ты не счастлив.
— Общее количество счастья в заповеднике больше, если прибавить к нему и меня, — сказал Сэмм.
— Это самое печальное определение счастья, которое я когда-либо слышала.
— Какой еще у меня есть выбор? — спросил Сэмм. — Я не могу уйти.
— Ты можешь уйти совершенно свободно, — ответила Каликс, — и никто тебя не остановит. Мы можем попытаться, но давай будем реалистами. Особенно если Херон поможет тебе: от этой девчонки кошмары начинают сниться монстру у меня под кроватью.
Сэмм улыбнулся.
— Херон сожалеет, что ранила тебя.
— Она бы без колебаний сделала это снова.
— Да, — кивнул Сэмм. — Я просто пытаюсь поднять тебе настроение.
Каликс рассмеялась и хлопнула его по руке.
— А теперь давай разберемся. Мы невероятно благодарны, что ты остался. Ты даешь нам надежду на будущее. Но ты не обязан…
Она замолчала, и Сэмм поднял взгляд, заканчивая предложение за нее:
— Я не обязан здесь оставаться? — спросил он. — Разумеется, обязан. Я дал слово, и это более крепкие узы, чем любые цепи, которыми вы могли бы меня сковать, и стены, в которых могли бы меня запереть.
Каликс закусила губу, размышляя, и наконец кивнула.
— Я понимаю и благодарю тебя. Мы все тебе благодарны. Но… Я спросила, счастлив ли ты здесь, а ты говорил об уходе. Рассказывал мне, как здесь чудесно, и снова говорил об уходе. Как ты думаешь, что чувствуем при этом мы, когда твое понятие о счастье сводится к уходу? Ты мог бы быть счастлив здесь, Сэмм, я знаю, что мог бы. Мы сделаем все возможное, чтобы ты обрел здесь счастье.
Она внезапно замолчала и вытерла ладонью щеку так быстро, что Сэмм не заметил, была ли слеза. Он тут же почувствовал себя виноватым, думая о том, насколько оскорбительной его позиция должна казаться обитателям заповедника. Они нуждались в нем из-за феромонов, но относились к нему, как к человеку. Они приняли его, как своего: именно это Сэмм и демонстрировал Горману. Однако, несмотря на их желание принять его, он сам не пытался прижиться. Не знал, сможет ли.
Каликс посмотрела в пол, избегая взгляда Сэмма, и Партиал осознал кое-что еще. Когда он только прибыл в заповедник, Каликс проявляла у нему внимание. Он сказал ей тогда, что влюблен к Киру, но сейчас Кира была далеко. Что не позволит Сэмму и Каликс быть вместе теперь? Неужели она ждала все это время, слишком тактичная, чтобы воспользоваться отсутствием Киры, но сама считала дни до того момента, как Сэмм придет к тому же осознанию? Он обещал, что останется здесь навсегда. Чего он ждет? Почему тянет? Заповедник действительно стал его домом — не просто местом, где он живет, а настоящим домом с новой семьей. Почему же он все равно ведет себя как гость?
Каликс была доброй, умной, смешной и способной вносить свой вклад в жизнь заповедника даже с огнестрельной раной ноги. Последние несколько недель они проводили все больше и больше времени вместе, и Сэмм начал считать Каликс одним из своих лучших друзей. И он не мог не признать, что она красивая. Каликс не Кира, но и Кира тоже не Каликс.
И Киры здесь нет.
Каликс подняла глаза, словно почувствовав взгляд Сэмма. Он смотрел на нее, изучая ее лицо, ее глаза, вспоминая их поцелуй. В самом ли деле это было так неправильно? Он все равно остается здесь — почему бы не быть здесь с Каликс?
— Сэмм.
Ее голос был робким и неуверенным.
— Каликс, — произнес Сэмм.
— Извини…
— Не надо, — проговорил он быстро. — Ты заставила меня кое-что осознать.
Она снова прикусила губу.
— Что?
Партиал какое-то время смотрел на нее, потом покачал головой.
— Я обещал остаться, — сказал Сэмм. — Другие Партиалы — нет. — Он вздохнул и встал. — Я не могу требовать, чтобы они приняли то же решение, чтобы остались здесь навсегда. Я должен спросить, чего они хотят.
Каликс кивнула.
— А потом?
— Потом мы примем их выбор.
— А потом? — снова спросила Каликс. Стараясь не опираться на свою раненую ногу, она медленно встала. — Что стоит следующим в списке вещей, ради которых ты пренебрегаешь собственной жизнью и желаниями?
Сэмм положил руку ей на плечо.
— Ты мой самый лучший друг.
— Бьюсь об заклад, ты говоришь это всем девушкам.
— Я еще никогда и никому этого не говорил.
Сэмм прошел по коридорам в крыло реабилитации, которое девятеро выздоравливающих Партиалов называли домом. Линк был пропитан смесью надежды и нетерпения; это было обычное утро. Горман сидел в постели, держа трубку респиратора в руке.
— Это работает лучше, если все-таки вставить воздушные трубки в нос, — заметил Сэмм.
— А кровать лучше всего работает, когда на нее ложишься, — ответил Горман. — Я пытаюсь заставить работать не оборудование, а свое тело.
— Тогда продолжай тренироваться, — сказал Сэмм. — Я слышал, что ты ходил вчера вечером.
