Барбара Оакли - Думай как математик: Как решать любые задачи быстрее и эффективнее
Вспомните ситуацию, в которой вы преуспели благодаря упорству. Не появилась ли в вашей жизни новая сфера деятельности, в которой вы бы хотели развивать упорство? Какой план вы можете придумать на случай ухудшения настроения, когда будете чувствовать себя неудачником?
Многие подчас пытаются заставить себя не мечтать, поскольку «витание в облаках» мешает сосредоточиться на полезной деятельности — например, на ходе важной лекции. Что более действенно для вас — стараться как можно больше сконцентрироваться на текущем процессе или просто снова обращать на него внимание, как только вы заметите, что отвлеклись?
Из середняка — в суперзвезды. История Ника Эплйарда
Ник Эплйард — один из ведущих американских предпринимателей, вице-президент высокотехнологичной компании, разрабатывающей и поддерживающей продвинутые средства моделирования физической среды, которые применяются в энергетике, биомедицине, а также авиакосмической, автомобильной и других отраслях. Изучал машиностроение в Шеффилдском университете, Англия.
«В детстве меня считали медленно соображающим учеником и причисляли к проблемным детям. Эти ярлыки глубоко меня ранили. Мне казалось, что учителя со мной обращаются так, будто не надеются добиться от меня успехов. Родители тоже расстраивались из-за меня и моей неуспеваемости. Больше всего меня угнетало разочарование моего отца, одного из ведущих врачей в крупной клинике (позже я узнал, что у него в детстве были схожие проблемы). Это был заколдованный круг, который не позволял мне чувствовать себя уверенным, чем бы я ни занимался.
Главная проблема была в математике и во всем, что с ней связано: в дробных числах, таблице умножения, делении в столбик, алгебре и т.п. Все казалось скучным и совершенно бессмысленным.
Но однажды все изменилось, хотя в тот момент я этого не понял. Отец привез домой компьютер. Я уже слышал рассказы о тинейджерах, создававших дома компьютерные игры, которые быстро становились популярными и делали своих авторов миллионерами. Одним из таких изобретателей я и хотел стать.
Я читал, практиковался, писал все более сложные программы, каждая из которых требовала определенных знаний по математике. Некоторое время спустя популярный британский компьютерный журнал принял к публикации одну из моих программ — можете представить мой восторг!
Сейчас я каждый день наблюдаю, как математика применяется для проектирования автомобилей нового поколения, для запуска ракет в космос, для анализа работы человеческого организма.
Математика больше не бессмысленна. Она не прекращает меня удивлять и приносить и радость, и профессиональный успех!»
13 ФОРМИРУЕМ МОЗГ
На этот раз 11-летний Сантьяго Рамон-и-Кахаль провинился тем, что построил небольшую пушку и разнес в щепки новенькую соседскую калитку. В крестьянской Испании 1860-х гг. было не так-то много способов перевоспитывать юных нарушителей закона, и мальчика заперли в кишащей блохами тюрьме.
У мятежного и упрямого Сантьяго была одна всепоглощающая страсть: рисование. Однако что толку с картин и рисунков? А прочему парнишка не учился — в частности, математику и другие науки он считал совершенно бесполезными.
Отец Сантьяго, строгий дон Хусто, когда-то начинал практически с нуля, и семья вела жизнь отнюдь не аристократическую. Чтобы научить сына дисциплине и укротить его норов, дон Хусто определил его в подмастерья к цирюльнику. Дела пошли еще хуже, мальчик только больше избегал занятий. В наказание его били и оставляли без еды, в результате он становился еще озлобленнее и отвечал на все насмешками и неповиновением.
Кто мог знать, что Сантьяго Рамон-и-Кахаль не только получит Нобелевскую премию, но и станет известен как отец современной нейробиологии?
Сантьяго Рамон-и-Кахаль получил Нобелевскую премию за важный вклад в понимание структуры и функционирования нервной системы [1]. На этой фотографии он больше похож на художника, чем на ученого. В глазах исследователя — отсвет того мятежного духа, который приносил ему в детстве столько бед.
За свою жизнь Рамон-и-Кахаль успел поработать со многими блестящими учеными, которые зачастую превосходили его умом. Однако в своей откровенной автобиографии он писал, что, хотя гении способны, как и любые другие люди, отлично работать, они могут быть слишком безответственными и нестабильными. Рамон-и-Кахаль считал, что ключом к его успеху послужила выносливость («добродетель тех, кто не стал гением» [2]) в сочетании с гибкостью ума и способностью признавать свои ошибки. И в основе всего лежала поддержка, которую оказывала ему любящая жена — донья Сильверия Фаньянас Гарсия (у них было семеро детей). Ученый говорил, что любой человек даже среднего ума способен правильно сформировать свой мозг, так что даже самый слабый сможет добиться больших успехов [3].
Изменить образ мыслей — изменить жизнь
Только после 20 лет Рамон-и-Кахаль отказался от былых мятежных привычек и стал изучать медицину. Он сам этому удивлялся и говорил, что, возможно, его мозг просто «устал от вольностей и бунтарства и начал успокаиваться» [4].
Существуют свидетельства того, что миелиновые оболочки, окружающие отростки нервных клеток в мякотных волокнах, содействующие скорейшему продвижению сигнала по нейрону, заканчивают развитие только после 20-летнего возраста. Этим может объясняться тот факт, что подростки часто не способны контролировать свое поведение: связь между зоной намерения и зоной контроля еще не полностью сформирована [5].
«Недостаток способностей может компенсироваться постоянным трудом и сосредоточенностью. Можно сказать, что работоспособность заменяет собой талант или, еще лучше, создает талант» [6].
Сантьяго Рамон-и-Кахаль
Используя нейронные цепи, мы, похоже, помогаем создавать поверх них миелиновую оболочку, не говоря уже о многочисленных микроскопических изменениях [7]. Практика усиливает и укрепляет связи между участками мозга, создавая пути между «командными центрами» мозга и центрами хранения данных. В случае Рамон-и-Кахаля, вероятно, естественные процессы взросления совпали с его усилиями по развитию мышления, что позволило ему полностью изменить поведение [8].
По всей видимости, человек в состоянии усилить развитие нейронных цепей, если будет прибегать к способам мышления, использующим эти нейроны [9]. Наше понимание нейронного развития пока находится в зачаточной форме, однако проясняется одно: мы можем существенно менять мозг, меняя способ мышления.
В истории Рамон-и-Кахаля интересно то, что он достиг научных вершин даже не будучи гением — по крайней мере в общепринятом значении этого слова. Рамон-и-Кахаль глубоко сожалел, что никогда не обладал «быстротой, уверенностью и ясностью в обращении со словом» [10]. Хуже того: когда он поддавался эмоциям, он с трудом мог подбирать слова. Он не мог зубрить, из-за чего школа (где бессмысленное повторение материала только приветствовалось) была для него мучением. Лучший из доступных ему способов состоял в том, чтобы усваивать ключевые принципы; он часто разочаровывался в своих скромных способностях [11]. Однако некоторые из самых захватывающих сфер нейробиологии обязаны своим существованием именно оригинальным открытиям Рамон-и-Кахаля [12].
По воспоминаниям великого ученого, его преподаватели ошибочно подходили к оценке способностей. Быстроту реакции они принимали за ум, наличие памяти — за наличие способностей, конформизм — за хорошее поведение [13]. Успех Рамон-и-Кахаля, достигнутый им несмотря на его «недостатки», демонстрирует нам, что и сегодня учителя с легкостью могут недооценивать учеников, а ученики — себя самих.
Новая жизнь порций информации
Рамон-и-Кахаль благополучно выучился на врача, потом работал на Кубе в качестве военного лекаря и предпринял несколько неудачных попыток найти работу. В конце концов он получил должность профессора гистологии и начал изучать под микроскопом анатомию биологических клеток.
Каждое утро, изучая клетки мозга и нейронную систему, Кахаль тщательно готовил препараты для микроскопа, затем часами пристально наблюдал за выделенными клетками. После обеда он окидывал мысленным взором абстрактную картину, запечатлевшуюся у него в памяти в ходе утренних исследований, и начинал рисовать клетки. По завершении он сравнивал рисунок с картинкой под микроскопом. Затем он вновь возвращался к доске и начинал рисовать на ней заново, перерисовывать, сравнивать и опять перерисовывать. Уходил на отдых он лишь тогда, когда рисунок отражал целостную суть клетки — не одного, а всех снимков конкретного вида клеток [14].
