Мила Серебрякова - Вечер страшных предсказаний
– С этим как раз проблем не возникло. До шестого месяца он был незаметен, я ходила в просторной одежде, никому даже в голову не могло прийти, что прилежная ученица, круглаяотличница Даша Гришкова готовится стать матерью. А в апреле Тамара сделала мне справку. До летних каникул я безвылазно просидела дома. Все думали, что у меня осложнения после ангины. Сына родила в конце июля. Мне делали кесарево, и после операции у меня пропало молоко. Рожала я в клинике, в которой работала знакомая Тамары. Я с трудом помню то лето. Все произошло настолько быстро… Родила, отдала и забыла. А первого сентября отправилась в одиннадцатый класс. – Гришкова хмыкнула. – Ну чем не сюжет для слезливоймелодрамы. Малолетняя мать подарила своего сына другой женщине. Абсурд!
Ката качнула головой:
– Ты его не подарила, ты от него отказалась. Это две разные вещи. Подарки обычно делают от чистого сердца, а твой поступок… Извини, но я не в состоянии понять, чем ты руководствовалась, решившись на столь безрассудный шаг.
– Говорю же, дурой была. Не осознавала, что ребенок – это святое. Тогда он мне мешал, тяготил, давил на психику. Понимаете? Я хотела оставаться прежней Дашкой, той, которой не надо было нестись сломя голову домой на переменах, чтобы покормить маленького сына. Я хотела жить, как и прежде.
– Ну и как, удалось?
– Поначалу да. Целых четыре года я не вспоминала Митю, – Даша запнулась. – Митя… Дмитрий… Это имя ему дала не я, так его Тамара назвала. О разводе Томы с Семеном я узнала в прошлом году от Ольги Всеволодовны. К тому времени я уже превратилась в разочарованную в жизни размазню. Сын снился мне каждую ночь, звал меня, кричал: «Мама!» – а я вскакивала в холодном поту и рыдала в подушку. Он был так близко, но я не могла, не имела права сказать ему, что он мой. И вдруг появляется Ольга. Известие о разводе и трагедии, происшедшей с Семеном, вселило в меня надежду. Я почему-то решила, что теперь смогу быть рядом с Митей, только Ольга меня быстро осадила. Запретила дажедумать о мальчике. Просила денег, плакалась, стыдила… Разумеется, я пообещала выплачивать каждый месяц сумму на воспитание Митеньки.
– И тогда позвонила Нине?
– Ага. Моей зарплаты едва хватало на еду и мало-мальски приличную одежду. У Клары денег нет, просить бесполезно, а Нина… Я знала, она живет хорошо, не нуждается. Ниночка сразу, без лишних вопросов, дала требуемую сумму. Через месяц я вновь обратилась к ней.
– Про Митю рассказала?
– Ни в коем случае.
– Сколько раз ты занимала у нее деньги?
– Три. А потом… потом Нину убили. У Гальки я попросила деньги в конце ноября, в декабре отвезла их Ольге.
– А январскую сумму где раздобыла?
Лицо Дарьи запылало.
– Ой, мне же на работу надо. Поехали. Быстрее! Варвара Давыдовна меня живьем съест.
Катарина порулила по скользкой дороге.
– Даш, ты не ответила.
– Я устроилась к Варваре, платит она хорошо, денег хватает и мне, и Митеньке.
– Чем ты занимаешься?
– А всем понемногу. У нее в доме есть старая помощница по хозяйству, так меня взяли вроде как ей в подмогу. Готовлю, убираю, то да се.
Встав в пробке, Катарина вновь перевела разговор на Нину:
– Даш, когда Нина гадала, ты спала на втором этаже, так?
– Да.
– А ты точно ничего не слышала?
Из груди Гришковой вырвался слабый стон.
– Нет! Нет! Нет! Я же уже говорила, я спала. Почему вы снова задаете одни и те же вопросы? Просите меня не юлить, а сами постоянно это делаете. Что вам от меня нужно, Катарина? Я ничего не видела. Не могла видеть. Мы с девчонками пили вино, меняразморило, и как только я рухнула на кровать, сразу отрубилась. Как мне доказать, что в ту ночь я спала, а не торчала у окна… – Даша осеклась.
– У окна? Почему ты сейчас сказала именно это?
– Сказала и все. Долго мы будем ехать? Я опаздываю.
– На дороге пробка.
– Зря я согласилась сесть к вам в машину. На метро и маршрутке добралась бы в пять раз быстрей.
– Даша, не переводи тему. Я не идиотка, ты оговорилась… выдала себя.
– Нет.
– Да!
– Я спала.
Катарина схватила Дарью за руку:
– Возможно, ты и правда спала. Вначале. А потом ты могла проснуться, например, отрезкого шума или голосов.
– Ничего подобного не было.
– Ты проснулась, подошла к окну и…
– У вас нет доказательств. Одни домыслы и предположения. Возможно, услышала, возможно, проснулась, возможно, подошла. А почему вы не идете дальше, а? Давайте сразу обвините меня в убийстве Нины. Ну, чего молчите? Не стесняйтесь, мы же здесь одни. Говорите.
Катка хранила молчание.
– А хотите, я вам помогу? – кричала Дарья, брызгая слюной. – Возможно, я проснулась, спустилась вниз, и пока Галька копалась в туалете, а Кларка торчала в коридоре, вернее, на кухне, я зашла в гостиную и задушила Нинку. Теперь вы довольны? Еще нет? Хорошо. Хотите узнать, как я убила Галину и сбросила ее труп из окна шестого этажа?
– Перестань!
– Нет, не перестану. Я…
– Замолчи, сказала! Приди в себя.
Гришкова прислонилась головой к стеклу.
– Мучение… какое же мучение. Невыносимо жить с таким грузом на сердце. Мой сын не должен ни в чем нуждаться. Сейчас, кроме меня, ему некому помочь, я единственная надежда. Мне нужна, позарез нужна моя нынешняя работа.
– При чем здесь твоя работа?
– Я не могу ее потерять. Нина мертва, Галя тоже, денег занять не у кого. Меня спасеттолько работа.
– Даша, о чем ты говоришь?
Глотая слезы, Гришкова тихо – практически бесшумно – произнесла какое-то слово. Катка не расслышала, что именно слетело с губ девушки.
На все последующие вопросы Копейкиной Даша отвечала короткими «да», «нет».
Высадив Дарью у двухэтажного белого коттеджа, Катка услышала:
– Не ищите больше со мной встреч. Я отказываюсь с вами общаться. Мне попросту нечего сказать, а толочь воду в ступе – занятие бессмысленное. Спасибо, что подвезли.
– Даш…
Ни с того ни с сего Гришкова хохотнула:
– Помните рекламный ролик, в котором были такие слова: «Иногда лучше жевать, чем говорить»?
– Припоминаю.
– Так вот, я подписываюсь под каждым словом. Прощайте.
Она посеменила к калитке, оставив Катку, мягко говоря, в недоумении.
Дома Розалия Станиславовна огорошила невестку заявлением:
– Детка, у меня новость. С нами больше нет Евгении.
До Катки не сразу дошло, о какой Евгении идет речь, а вспомнив, что Женя – одна из учениц свекрови, она замерла.
– Как нет? А где она?
– Ушла, – Розалия откусила кусочек от круассана и, сделав глоток кофе, добавила: – В этом есть и моя заслуга.
– Что вы натворили? Куда она ушла? Евгения жива? Чем вы ее оглушили? Когда суд?!
– Типун тебе на язык, дура! Никого я не глушила. А Женька благодаря моим урокам наконец обрела счастье. Она ушла от нас, то есть прекратила посещать мои уроки.
– Неужели вы умудрились выудить из нее последние деньги?
– Очень смешно. Евгения встретила мужчину своей мечты! Удивлена? Они познакомились позавчера в торговом центре. Если бы не я, ни черта бы у Женьки не получилось.
– Хотите сказать, вы их свели?
Наташка, стоя у раковины, тихо засмеялась:
– А хорошая из вас, Розалия Станиславовна, сваха бы получилась.
– Это кто здесь рот открыл? Кому захотелось, чтобы его расстреляли и выслали посылкойв Баден-Баден?
Наталья мгновенно онемела.
Свекровь продолжила:
– Евгения – как теперь выяснилось, одна из самых способных моих учениц – неотступно следовала всем указаниям Ее Величества, то бишь моим. Вечером она отправилась в центр за шмоткой, а когда подходила к выходу, то совершенно случайно уронила на пол перчатку. Хотела наклониться, как вдруг вспомнила наш урок и платиновое правило: «Никогда не наклоняйся там, где могут наклониться другие».
– К чему вы клоните?
– Заткнись! Я не разрешала себя перебивать. И вообще, уйди с глаз долой, ты испортила мне все настроение. Не буду я ничего тебе рассказывать. Ни слова не скажу! И не проси, и не умоляй. Убирайся вон!
Катка развернулась, а Розалия заорала:
– Стой! Я тебя простила, слушай дальше. Короче, стоит Женька у входа и ждет, когда какой-нибудь импозантный мужичишка соблаговолит поднять ее перчатку. Ждет десять минут. Двадцать. Час. Ни одна сволочь не нагнулась. А Женька все стоит, я ж их учила – стойте насмерть.
– Так до скончания века простоять можно.
– Опять перебиваешь?!
– Простите.
– До скончания века она не стояла. Через полтора часа торговый центр закрывался. К Евгении подвалил охранник и говорит: че ты тут застыла, давай, мол, вали на выход. И вдруг… – Розалия засияла. – Женька повернулась, посмотрела на охранника и… пропала. Ее словно током шибануло!
