Владимир Жариков - Сказочный отпуск
Глава 6.
Девятое июля, берег реки Синявы Чуть за полдень Горыныч произвел посадку на правом берегу реки Синявы, за порогами, там, где в прошлом году закончилось наше путешествие в этот сказочный мир. Мы сняли с него свою поклажу, и дракон тут же спустился к реке испить водицы. Углубляться дальше, в двухсоткилометровую зону вокруг столицы, ему не позволялось конвенцией, которая почему-то все еще продолжала действовать, несмотря на смену власти и потепление отношений между Кощеевым царством и Алмазной долиной. Так что пару километров до печеходной станции в Питстауне нам предстояло пройти пешком. Река в этом месте, устав грохотать порогами, разливалась в широкий плес, но в полукилометре ниже, около моста, снова собиралась в стремнину. А напротив того места, где мы стояли, другой, крутой берег был достаточно далеко. Там, за яром, начинался дремучий лес. Из этого леса на высокий берег вышел человек, по всей видимости привлеченный любопытством -- его, очевидно, заинтересовала посадка громадного ящера. Мужичок был в кепке, в полосатых штанах и в белом фартуке, он вглядывался в нашу группу из-под руки, пытаясь разглядеть нас против солнца. Несмотря на довольно большое расстояние, не узнать этого человека было невозможно -- это толмач Фрол. Катька с Германом тоже узнали его: -- Вот он, гад! Точно, вырвался с острова! Не раздумывая, я вскочил на среднюю шею дракона. -- Горыныч, миленький, достанем его! Змей расправил крылья и в два взмаха был уже над серединой реки. В руках толмача блеснул автомат, он открыл стрельбу. Пули не причиняли вреда шкуре дракона, они отскакивали от нее и падали в воду. Я прятался от пуль, укрываясь в своей летающей крепости. Выпустив всю обойму, толмач откинул бесполезное оружие. Значит, запасного магазина у него не было. Ну, всё! Вот сейчас я тебя голыми руками придушу! С кручи скину! Утоплю! Толмач схватил еще какой-то предмет, валявшийся на берегу. Ружье? Арбалет? Нет, это была метла. Он вскочил на нее и дал деру. Горыныч летел быстрее, вот мы уже настигли подонка, он под нами, а под ним -- дремучий лес. Этот лес и оказался его спасением, он спикировал в чащу, куда не мог приземлиться огромный ящер. Теперь ищи-свищи! -- Ладно, Горыныч, шут с ним. Возвращаемся. -- Ну как, догнал? -- спросил Герман, когда мы с Горынычем сели на поляну. -- Ушел, гад! -- Ну и ладно. Значит, в другой раз. -- Я тоже так думаю. Мы попрощались со Змеем Горынычем, который должен был вернуться к Бабе-яге, чтобы держать оборону в качестве боевой авиации на случай внезапного нападения, и двинулись к станции, расположенной в городке с помпезным названием Питстаун. Однако название уже успели поменять, теперь и городок, и станция назывались Петрово Ближнее. Значит, где-то есть еще и Петрово Дальнее, уж не на Истре ли в Подмосковье? Лешек спонсировал покупку билетов, мы сели в вагон и стали ждать отправления. Паровоз, печеход то есть, уже пыхтел на путях, но до отхода оставалось еще полчаса. Томясь в ожидании, мы разглядывали спешащих по дощатому перрону пассажиров. Разночинный народ суетился, сгибаясь под тяжестью мешков, корзин и котомок. Кто побогаче, те доверяли свою ношу предприимчивым мальчуганам, составлявшим конкуренцию штатным носильщикам с тележками, они стояли в стороне -- не то бастовали, не то цену ломили несообразную. Наконец дежурный зазвонил в колокольчик, вагончик тронулся, а перрон, как и положено ему, остался. Последним в вагон запрыгнул странный монах в длинной рясе с капюшоном, надвинутым на глаза, и с палкой, похожей на черенок лопаты, вместо посоха. Нижняя часть лица была скрыта платком в горошину, согревающим флюс. Он постоял немного на площадке, а потом ушел в соседний вагон. Что-то в нем показалось подозрительно знакомое, в этом монахе, но что, я так и не припомнил и вскоре про него забыл. В Стольнограде Лешек не захотел тащиться через весь город пешком, дом Емели, все-таки, находился в деревеньке на совершенно противоположной окраине. Мы взяли извозчика на открытой таратайке, который с ветерком прокатил нас через центр. Вид города немного изменился по сравнению с прошлым годом. Меньше стало игорных заведений, вместо вывесок "Saloon" появились "Кабакъ" и "Трактиръ". Исчезли уродливые статуи, их место заняли нормальные человеческие скульптуры в античном греческом стиле, вполне облагораживающие облик города. В самом центре, возле правительственного здания, похожего на Капитолий, забил фонтан, напоминающий нашу "Дружбу народов" на ВВЦ. Узнать дом Емели нам удалось не сразу. Если метаморфозы, произошедшие с жилищем Бабы-яги, впечатляли со знаком "плюс", то здесь оказалась полная тому противоположность. Изба покосилась, труба покривилась, крыша прогнулась. Едва мы приоткрыли калитку, она тут же рухнула с петель. Водрузить ее на место не удалось, поэтому мы просто аккуратно прислонили ее к забору, чуть не повалив последний. Емеля и все его семейство искренне обрадовались нашему появлению. Мы еще не успели со всеми перездороваться, как на пол повалилась входная дверь, а в столбе поднятой ею пыли возникли фигуры Вольфа с экс-принцессой Даяной. -- Иван! До чего же я рад тебя видеть, черт побери! -- воскликнул бывший оборотень, стискивая меня крепкими ручищами. -- Не чертыхайся, рогатого накличешь! -- Да брось ты! До Рождественского сочельника ему на земле делать нечего. Так что ближайшие полгода хоть обчертыхайся. Как жизнь-то, рассказывай. Да, прости, забыл представить: вот моя жена, -- он обнял за плечи и выдвинул вперед Даяну. -- А это -- моя, -- я обнял за плечи Катьку. -- А моя ждет меня дома, -- угрюмо напомнил Лешек. -- Что ж, жизнь продолжается, -- философски, но без всякого оптимизма произнес Емеля. -- Старина, что происходит?! -- удивленно воскликнул Вольф. -- Я у тебя не был всего неделю, а ощущение такое, что тут просто вековое запустение! Ты попал в опалу? Не получаешь жалования? Тебя задушили налогами? -- Да нет, все нормально. Я сам не понимаю, что происходит. За что ни возьмешься -- все валится из рук. Гвоздь забить -- и то не получается. И у Марьюшки все сыплется, то горшок разобьет, то молоко прольет. Степан дрова рубил, полпальца топором оттяпал. Муська с Дуськой -- то шишку наварят, то ошпарятся, то животами маются. Изба вон -- в одночасье покосилась. И что такое, ума не приложу. Сглаз какой, что ли? Государь-батюшка предлагал нам еще перед Рождеством в хоромы царские перебраться, с Марьюшкой они в мире теперь, да мы отказались, говорим, что тут, мол, нам привычнее. Так ведь полгода все нормально было, а тут вдруг началось... А я же и ваше поручение доделать не успел, не построил летучий корабль. Может, и впрямь осерчал на нас царь, велел порчу напустить? -- На батюшку не греши, -- сказала Марья. -- Не мог он такого сделать. Он Эдича прогнал, и тебя Главным царским механиком сделал, так что к нам он хорошо относится. Это мы чем-то Бога прогневили. Почаще в церковь надо ходить, да грехи замаливать. -- Боюсь, что молитва здесь тоже не поможет, -- сказал Герман. -- Ты вот что, Емеля, попробуй-ка дверь на место приладить. -- Да разве получится? -- Емеля поднял входную дверь, попытался установить ее на петли, прищемил палец, чертыхнулся, выронил ее, придавил себе ногу. Герман подхватил дверь, пока Емеля прыгал на одной ноге, и прислонил к стене. -- И давно это с вами творится? -- Да нет, второй день всего. А результат -- что Бабай прошел! -- У тебя тулуп есть овчинный? -- Есть. -- Выверни наизнанку и надень. -- Да на фига? Лето ж на дворе... -- Давай-давай, делай, что говорят, -- вмешался Вольф, похоже догадавшийся, в чем дело. -- Точно-точно, -- подтвердил Лешек. -- Это оно! Емеля достал тулуп из сундука, встряхнул, вывернул мехом наружу и надел. -- Пробуй еще раз, -- подавая ему дверь, сказал Герман. На этот раз дверь стала на место с первого раза без всяких проблем. -- И что это значит? -- Лихо Одноглазое у вас побывало. Оно и сглазило. -- Батюшки! И что ж нам теперь делать? -- Идти в лес, -- сказал Лешек, -- типа искать Лихо, да в глаз ему дать. Прям сегодня ночью. Могу проводить. Время приближалось к ужину. Чтобы не побить оставшуюся посуду, Марьюшка надела наизнанку тулуп и в таком виде накрывала на стол. С наступлением темноты Емеля с Лешеком ушли в лес на поиски Лиха. Мы же засиделись за беседой у самовара. Поделившись с хозяйкой главными событиями прошедшего года, стали обсуждать проблемы нынешние и предстоящую экспедицию. -- Ежели удастся одолеть Лихо, -- сказала Марьюшка, -- мы этот летучий корабль быстро доделаем. Только Емелю я с вами не отпущу. Он и в возрасте уже, да и я тут как одна с хозяйством-то... -- А я что, уже не помощник? -- пробасил Степан с перевязанным пальцем. -- Помощник, но у тебя своих дел хватает. -- Каких еще дел, каникулы же... -- Ничего, дела всегда найдутся. -- Качели нам обещал сделать, -- напомнили Муська с Дуськой. -- И бычка соломенного. -- Вот, видишь, а у отца все руки не доходят. Да и погулять тебе надо, за девушками поухаживать. Что, век бобылем прожить хочешь? Жениться тебе пора уж. Вон у соседей Янина -- девка справная, красавитая, чего б не поухаживать? -- Не люба она мне... -- Не люба. А краше-то где найдешь? -- В таких вопросах спешить не надо, -- вступился я за покрасневшего Степана. Стесняется парень, значит лукавит, что не люба. Лешек с Емелей вернулись после полуночи. -- Йес! -- сказал Лешек, сопроводив восклицание характерным жестом, Емеля потирал тем временем правый кулак. -- Чаю! -- сказал Емеля, подкинул вверх пять баранок и ловко поймал все, по одной на каждый палец, надев как кольца. -- Папа, еще так! -- захлопали в ладоши Муська с Дуськой. -- А ну спать! -- прикрикнул на них Емеля. -- Время -- скоро час ночи, а они все еще не в постели! -- Кто же, интересно, наслал на вас Лихо? -- спросил Герман. -- У вас есть завистники, недоброжелатели? -- Да нет, вроде бы. Разве что Эдич, да только он никак не связан с нечистой...
