Иван Петров - Томчин
Арсенал нам требуется создавать, чтобы выданное трофейное оружие по домам не растаскивали, иначе все расползется по семейным кладовым. А это национальное достояние, для дела будем выдавать тем, кто в походы отправляется. Продумать надо с Архаем, другого начальника арсенала пока не вижу. Хорошее трофейное оружие в семье – только как награда за личную доблесть воина, как орден – за заслуги. Или, в другом случае – если сама семья часть накопленных богатств направит на создание личной оружейной. Страна в любой момент должна иметь возможность выставить подготовленные и прекрасно вооруженные полки, а не зависеть от того, с каким оружием хозяину со двора вздумается выехать. Хватит самодеятельности в этих вопросах.
Есть у меня мысль, обсудить ее надо с Бортэ, Мухали и Боорчу. Сыновья уже почти все взрослые, воевать рвутся. А страна не одной войной живет, не только победами. Надо нам детей мирной жизнью проверить, управлению научить, не все здесь словами объяснишь. Да и поймет не всякий. Сам такой был. Молодость…
Раздадим им в управление несколько районов страны, посмотрим, у кого лучше дело пойдет, кого народ больше полюбит, за кем потянется? Все под контролем, конечно, подскажем, поправим. Для этого и существуют отец и мать. Может, соревноваться братья начнут – у кого счастливей народ на земле окажется. И, опять же, дурость каждого будет видна. Сколько не объясняй, а пока сам не убедится – не поверит. Но народ нам точный ответ даст, кто здесь молодой хан, а кого лучше из дому не выпускать, чтобы семью перед людьми не позорить. Старшему побольше юрт в управление, младшим поменьше, без обид. Все мы для Монголии живем, хоть это я им в головы вложил, надеюсь?
Может, и вообще все идеально сложится, если у всех четверых таланты раскроются. Один – полководец признанный, другой – идеальный управленец, третий – экономист, хозяйственник, а четвертый – народный любимец, политик, вождь. Не потянуть мне одному все эти роли, по крайней мере – долго не потянуть. Надо постепенно перекладывать дела на сыновей. Пора взрослеть, ребята! Пора. Пора…
Если верить купцам, шпионам и кое‑кому из наших знающих людей (а больше верить некому, никто в информаторы не набивался), Китай сейчас состоит из двух империй: северной – Цинь, граничащей с нами, и южной – Сун, расположенной за северянами. Живут, как везде, гадят друг другу на голову по‑соседски. Поэтому о Сун пока не думаем и не насмешничаем, а сосредотачиваемся в размышлениях на Цинь. Как сказал Горбатый: " Я еще ничего не решил". Думаем, собираем данные.
Продолжим. Империя Цинь расположена за Великой китайской стеной на плодородных землях вдоль Желтой реки. С расстоянием от реки до границы с южной империей Сун – не определиться. Едут, едут, и вдруг – уже не Цинь вокруг, а Сун. Не страшно, приедем, померим расстояния. Самоназвание северных китайцев чурджены, созвучно нашим манчджурам, не важно. Два поколения назад они отрядами охотились на монгольские племена и захваченных людей увозили к себе в рабство. Немногие сбежавшие и вернувшиеся рассказывали обо всяких ужасах, которые чурджены с людьми творили, поэтому отношение к ним у монголов схоже с отношением русских к немцам после Отечественной войны. До сих пор живы те, при ком все это происходило, послушал их. Да… Так индейцев в Америке истребляли, и на ловлю африканских рабов для плантаций похоже. Таков исторический антураж.
Местная Великая китайская стена высотой в четыре‑шесть человеческих роста и почти такой же толщины, с башнями и бастионами, расположенными на расстоянии прямой видимости друг от друга, тянется вдоль всей страны с запада на восток. Данных о возможности ее обойти слева или справа нет. В башнях и бастионах – гарнизоны. Там, где проходят дороги вглубь страны, имеются ворота, защита усилена дополнительной охраной. Это пока все.
Нас с Великой китайской стеной разделяет глинистая пустыня, переходящая в степь до самого подножия стены на западной части границы; и просто степь от нашей границы до самой стены в ее восточной части. Там, в степи и пустыне, живут наши братья кочевники, онгуты, когда‑то предупредившие нас о подготовке Западной коалиции к интервенции. Жизнь и нравы у нас похожи, отношения доброжелательные, бесконфликтные. Но они не монголы, язык свой, законы свои. Охраняют стену от нас за китайскую плату. Воевать с ними совсем не хочу и завоевывать их тоже не хочу. Хорошие соседи, почти друзья. Варианты?
…Союзники! Вот решение вопроса. Надо просто уметь дружить. Предложим в жены сыну вождя нашу с Бортэ дочь Алахай и проведем осень в свадебных пирах и обсуждении союзного договора. Кочевник кочевнику – друг, товарищ и брат. На том стоит и стоять будет монгольская земля. Поскольку с мечом к нам, похоже, уже никто не придет. Долго не придет.
А тангут сисястый все‑таки на меня настучал китайцам. На своего нового сюзерена пожаловался. Тоже – воин непокорный, за свободу бьющийся, только вид борьбы освоил специфический – офисный, подковерный. Оружием избрал перо и бумагу, и – кляузами нас, кляузами!
Оказывается, помер тут намедни, года два назад, старый китайский император, и в китайской столице всем было не до мелочей, не до нас. Путем… хрен знает, каким путем, на кочку залез новый властитель, и сразу распелся. В нашу сторону проквакано указание, чтобы подтвердили свое вассальное положение по отношению к Цинь и к нему, квакушке императорской, лично. Высылаются послы с бумажками, чтобы все – как у людей, с подписями и при свидетелях. Ну, а уже потом, или сразу, или до – обсуждение моих действий с "Сисей", срок за изнасилование и публичная порка загорелой монгольской попки. Будем Си Ся, как Россия Чечне, дань платить – на восстановление. Хорошая у меня разведка, не зря в нее столько усилий вбил, даже – через какие ворота в стене пройдут и приблизительный срок появления посольства, сообщили. И весь расклад.
А с "Сисей" – мы же договорились, что песенка спета, поезд ушел, и больше пострадавший никуда не жалуется, спокойно и вдумчиво трудится на благо своей страны и Монголии, утешаясь, что это был просто неприятный эпизод в его трудовой биографии. Правитель тангутов слово давал, клялся чем‑то, в ноги пытался падать. Вот я ему – еще перед осадой обещал, что если договоримся, ни один монгол в его город не ворвется, никаких поджогов и разрушений, пленных отдадим живыми и непокалеченными? Слово демонстративно сдержал, тютелька в тютельку. Слово хана! А этот? "Все сожгли, все разрушили, всех перебили!!!" Гнида казематная. Так и будет кланяться и гадить за спиной во всем. Зря мы так Си Ся завоевали.
…Славно мы здесь погуляли, пора молодым и домой отъезжать, вот их и провожу. У нового свата погощу, еще чуток погуляем. Как раз посольство китайское недалеко от стены встречу, чего ему зря по степи ноги бить, у нас зимовать, неудобства терпеть от наших дикости и бескультурья? Перенервничаем только за зиму, обозлимся друг на друга. А зачем кричать и злиться, что это изменит, жизнь – она ведь по судьбе идет? Все по судьбе…
Смотрю я на этих послов и думаю. Думаю, что китайцы это, никакого сомнения. Еще в юрту мою ханскую, приехав в Ставку, не зашли, а китайские церемонии развели. Тысячелетняя империя, продумано все, кто за кем идет, как стоит, как рожи корчит. И мешать им не следует, пусть все по‑своему делают, время у меня есть, подождем. Сейчас титулы пославшего зачитывать будут, это долго, наверное, вот мы все пока друг на друга и посмотрим. Не разбегаться же сразу, да и мне на здешних китайцев поглядеть хочется. Китайский шелк лучший в мире, или его где‑то еще делают? Гавайские рубашки напоминает, но – там синтетика, а это все ручная работа. Мое почтение вашим мастерам.
Подарки вручать готовятся, а там и до другого дела дойдет, пора прекращать. Прервал и спросил имя нового императора. Не дай бог, снова Ниндзя какая, или Cамурая избрали. Ответили – Вышао. Средненько как‑то, сразу ни с чем не ассоциируется. Все равно, выбора нет. Слышал я, что наше русское слово из трех букв, заборы украшающее, в нашем Китае имеет вполне нейтральный перевод и очень распространено. Интересно, как они перевели для себя мой спич? Знакомых звукосочетаний там полно. Ну, пусть думают, что передать императору. Сворачиваемся. Все свободны. Прощайте, господа.
Вот и опять Новый год приближается. Неплохо я по миру покатался, себя показал. Заодно выяснил, кто это нас татарами в будущем собрался называть. Китайцы придумали, и никакого акцента в звучании. Так они называют народ моего нового свата – онгутов. Союз заключен, появились монголо‑татары, это не только я придумал монголов, это еще и китайцы татар выдумали. Вместе отвечать будем, если что. А пока – ничто. Впереди зима, и никаких обязательств. Слышать ничего не хочу, только семья, жены, сын. Как же я по ним соскучился!
…Наш Хулиган уже начал ходить и разговаривает. Орет, когда я его на руки беру, отвык от отца, но за зиму мы подружимся. Вот, думаю, а не начать ли с парнем говорить на русском языке, все‑таки он для него такой же родной, как и язык матери? Окружение наше, когда слышит мое бормотание на русском – дичится, может, подозревают, что заклинания какие‑то бормочу, темные же все, колдунов боятся, а от разговоров о моей божественности – до колдовства недалеко. У нас в степи за колдовство по закону смертная казнь, это мой ответ партии бывшего верховного шамана, ведь от шаманства до колдовства, направленного против человека, один шажок, да и то, как посмотреть.
