Джед МакКенна - Во сне: теория заговора
Я держу лист бумаги, чтобы на него падал свет и просматриваю перечень до конца. Чтобы разобрать каждый пункт, требуется некоторое время, я играю с возможными интерпретациями и прикидываю, сколько усилий нужно вложить, чтобы извлечь смысл из любого данного утверждения, и какая от этого польза.
38-50 — Правильность в целом
Ладно, в тридцать восьмом вводится новый персонаж, который я не признаю. В тридцать девятом говориться, что с восприятием света сама собой исчезает тьма, что на удивление прямолинейно. Сороковой — это поздравительная открытка. В сорок первом, вероятно, сказано, что когда ты открываешь глаза, то воспринимаешь правильность в целом вместо частей, так что годится. В сорок втором говорится что-то похожее: освободи себя и симптомы пленения исчезнут. Кажется, теперь мы интерпретируем чудо как пробуждение. Я не заметил, когда это произошло. Возможно, с тридцать пятого, где появилось искупление.
— Искупление означает стать осознанным? — спрашивает она.
— Согласно тому, кто это написал, возможно. В сорок третьем сказано, что ты получаешь, если восприимчив. В сорок четвертом что-то непереводимое о Христе. Сорок пятый основан на фальшивом знании, так что его исключаем. Сорок шестой, хм, действительно заслуживает некоторых усилий. Здесь сказано, что чудеса это дополнительные колесики на велосипеде и когда ты научишься на нем ездить, они больше не нужны. Это значит, что когда ты развил духовное чувство, или, как они это называют, духовное откровение, тебе больше не нужны неуклюжие интерфейсные методы. Это очень хорошо.
Я медлю, пока она пишет, и продолжаю, как только она поднимает голову.
— Сорок седьмой плохо сформулирован, но идея, что чудеса не подвержены нашей концепции времени, правильная, о чем, я думаю, мы уже говорили. В сорок восьмом сказано, что чудеса — это единственное в нашем распоряжении средство управления временем, и это странная формулировка, но довольно точная. Потом говорится, что откровение, духовное чувство, превосходит чудеса, потому что не имеет ничего общего со временем. Хочу согласиться с этим, но не думаю, что соглашусь. Сорок девятый можно прочитать двумя способами: один неправильный, а второй мог бы быть правильным, если бы не основывался на неверном знании. Здесь можно утонуть в трясине, но мы не станем. И наконец пятидесятый имеет отношение к творению и настройке, в чем, возможно, есть смысл, а возможно нет, как и во всем остальном перечне.
— Ого, мы закончили!
— Что ж, я уверен, что мы промчались по перечню слишком быстро и не истолковали материал с тем уважением, которого он заслуживает, но это похоже на попытку перевода искаженной передачи: можно извлечь какие-то кусочки и обрывки, но в основном это белый шум.
— Возможно, канал передачи был неважный, — предполагает Мэгги. — А может, все смазалось уже после передачи, и никто не понял значения достаточно хорошо, чтобы восстановить его.
— Возможно, я не рассматривал текст в этом свете и сомневаюсь, что когда-нибудь еще стану рассматривать. Важно помнить, что нет никого выше нас: ни у кого нет большего знания, чем у нас, никто не думает лучше, чем думаем мы. Был ли Иисус или еще кто-то предположительно вознесшейся сущностью, не имеет значения: авторство не дарует авторитета. Единственный подлинный авторитет возникает из правоты, и насколько бы правильным ни был этот перечень, по большей части он ошибочен.
— Полагаю, в этом есть смысл.
— У меня было такое впечатление, что список развивается по мере его продолжения, будто чем больше в нем говорится, тем больше речь идет о том, что основная цель чудес — это перерождение в интегрированное состояние. Это началось с двадцать восьмого принципа, где сказано, что чудеса — это средства, а откровение — конец. Если так, то я согласен. Интеграция — не единственное, чему служит процесс со-творения, но я бы сказал, что для любого человека в отделенном состоянии лучше и не придумаешь.
— Думаете, людям он служит для этого?
— Нет, скорее для всего, что связано со здоровьем и благополучием, страхом недостатка, страхом смерти.
— Стоило ли проходить этот перечень со мной? Думаете ли включить это в свою книгу?
— Еще не уверен. Я напишу и посмотрю. Это очень затянутый способ сказать то, что можно сказать куда короче, но еще это неплохой взгляд на утонченные обманы царства сна и эго, на то, как и почему все запутывается и искажается. В этом списке ровно столько правды, чтобы вызвать к нему доверие, подманить к западне, а потом завалить слоями религиозного барахла, сделав правду совершенно недоступной для любого, кто мог бы извлечь из нее пользу. Этот перечень можно приравнять к буддизму по степени обманчивости и цепкости к людям. В контексте царства сновидения это критически важная функция. Представь себе, как трудно ограничивать здоровых, разумных людей в их развитии на предпубертатной стадии. Это действительно гениальное произведение.
^ ^ ^
— Я тут подумала кое о чем, — говорит Мэгги.
— Вот так оно и начинается, — замечаю я.
— Джедвайта! — торжественно произносит она.
— Джед снова что?
— Джедвайта. Как Джедвайта Веданта. Вот что на самом деле представляют собой эта книга и «Теория всего», верно? Будто вы берете адвайту и сдираете с нее все лишнее. Вот что такое на самом деле алетеология, верно? Джедвайта.
— Нет.
— Вы написали первые три книги, и это была трилогия о просветлении. Теперь вы пишете «Теорию», «Пьесу» и «Во сне», и это вроде как трилогия о царстве сновидений, верно? Итак, из обеих трилогий складывается Джедвайта, верно?
— Нет.
— Мне приобрести доменное имя? Джедвайта точка ком?
— Нет.
— Не боитесь, что кто-то другой приобретет домен и прикинется вами?
— Нет.
— Не боитесь, что кто-нибудь украдет ваше учение и запутает его?
— Нет.
— Расскажете ли вы в этой книге, что я подумала о Джедвайте? А вы хоть слушаете меня? Джед? Джед? Вы не умерли? О боже, Джед умер. Хорошо, что мы успели собрать урожай вовремя. Ладно, Майя, дорогая, можешь съесть его. Начни с лодыжек и переходи выше, но оставь мозг на завтра. Помни, дорогая, правило: мозг завтра и мозг вчера, но никогда не мозг сегодня.
Смысл творения
Вся материя рождается и существует исключительно благодаря некой силе. Мы должны исходить из того, что за этой силой стоит сознательный Разум. Этот Разум является матрицей всякой материи. (Макс Планк)
Следующие полчаса Мэгги записывает, потом начинает говорить, обращаясь отчасти ко мне, отчасти к себе.
— Все это довольно странно. Я имею в виду эту книгу, «Курс чудес», ведь с ней так носятся и столько умных людей относятся к ней с почтением, но для вас это просто пыльный артефакт какой-то древней цивилизации, и вы объясняете, насколько причудлива эта система верований и как примитивны и суеверны ее почитатели. Но это не древняя цивилизация, это нынешняя цивилизация, и я ее часть. А ведь мне нужно обратиться к системе верований, даже чтобы сказать нынешняя, верно?
Я осознаю, что между ее матерью и мной Мэгги, должно быть, чувствует себя третьей лишней. Ее мать для нее что-то вроде инопланетной сущности, а я в глазах Мэгги, вероятно, инопланетный похититель ее матери. Вслух об этом не говорится. Я наблюдаю их отношения и нахожу, что они довольно крепкие, но что я знаю? Мэгги пытается понять, кто она, и проводит лето со своей матерью, которая является чем-то иным, и другом семьи, который тоже кто-то иной. Я понимаю, что для молодой девушки это может быть чересчур, но она не выглядит растерянной.
— Ну, и да и нет, — отвечаю я на ее полуриторический вопрос. — Когда перестаешь навешивать ярлыки плохо, хорошо, правильно, неправильно, то все начинает оцениваться по степени увлекательности.
— Не могу с уверенностью определить, насколько это все увлекательно для меня, — говорит она.
— Возможно, все это касается нас, скорее, как творений, чем как творцов. С перспективы Брахмана мы сами и есть элементы творения. Наши собственные творения — искусство, технология, цивилизации, системы верований и так далее — всего лишь развлечения для Брахмана, пока они воспламеняют в нас страсти и делают наблюдение за нами интересным. Короче говоря, Брахман переживает творение как нас, так что наш творческий процесс более увлекателен, чем продукты нашего творчества.
— Откуда вы знаете?
— Я ничего не знаю, я просто пытаюсь сложить части головоломки так, чтобы они совпали, и так они совпадают.
^ ^ ^
— Я слегка разочарована этим списком, — говорит она. — Я думала, он будет лучше.
— Если судить по его собственным достоинствам, он на удивление хорош. Если понимать его изнутри царства сновидений, смотреть на него как на своего рода помесь христианства и нью-эйджа, то я бы сказал, что это первоклассное произведение. Если бы я был приверженцем Бога, Иисуса и Любви и захотел бы выжать из этого все, то посвятил бы себя после Библии «Курсу чудес». Немногое в нем явно неправильно, просто для очистки требуется больше терпения, чем у меня есть.
