Admin - i abe4dc52fd6b0e67
-- Значит, так вы надули нас с тем бронепоездом? - Их пограничник хихикнул, а я рассмеялся:
-- А что, мы на "вы"?
Показался наш поезд: он съездил на склад, подчиняясь машинному коду, и принял там груз. Подкатился к границе и замер. Я, прыгнув в кабину, вручную подвёл его точно к пакгаузу. Там я раскинул "паук" транспортёров, и манипуляторы в поезде и на концах "паука" аккуратно расставили ящики. Мы с пограничником вдруг обнялись, а потом я сел в поезд и двинул в депо.
На приборной панели меня ждал конверт. Фотографии "Флинтов" и снимки с большой высоты их участка. Их, видимо, много, не меньше чем нас. А, пожалуй, и больше: "друзьям" Наблюдателям явно нужна большая выборка, в том числе и по сообществам. А у нас на обоих участках всего несколько "центров притяжения", лидеров. Кстати, их возраст такой же как наш. Или мы и они "начались" одновременно, или "друзья" Наблюдатели не исключали сегодняшних действий. Скорее второе, причём как отчаянный шаг. Эти "Флинты" недавно, иначе бы им не пришлось тогда по ходу второго периода спешно пристраивать Новых. Отчаянный шаг - значит, этот период последний.
Я вышел у "веера", и через пару минут был у дома. Рина ждала меня. Мы поднялись, и она указала на ящик с кассетами:
-- Мне нужно несколько звуков, которые ты собираешь. Давай для начала звук грузовика.
Я отыскал нужную плёнку, чуть перемотал и прокрутил ей звук трогающегося ЗиЛ-130 - натужно бурлящий V8.
-- Не то. Грузовик должен ехать на скорости: как бы смотришь телевизор и от скуки щёлкаешь ПТК.
Я отмотал чуть вперёд.
-- То что надо, скопируй!
Похоже, я понял задумку: шокировать городом, где выключается жизнь: когда надо включают, а нет - выключают её. Как телевизор.
Мы выбрали звуки, я плюхнулся в кресло за стол с ЭВМ (Наблюдатели думают, этот БК для компьютерных игр), и тотчас же Рина, оттиснув меня, угнездилась напротив дисплея. Мы оба набросились на клавиатуру. Мы нетерпеливо сдвигали друг дружку с сиденья, толкались плечом, но писали единую стройную схему. В какой-то момент она проскользнула вперёд, и я вдруг захотел развернуть её и поцеловать прямо в губы. Я вылетел в кухню, наверное, красный как рак, а когда я осмелился выйти, её уже не было: код был дописан.
Что ж, мне повезло: будь Рина в обычном платье, я сгрёб бы её и поцеловал. Она бы обиделась и больше со мной не дружила. Сегодня на Рине закрытое длинное платье из ткани для стенок межзвёздника: Рина "сгорела" на солнце и решила денёк-другой, пока не "облезет", не контактировать и ультрафиолетом. Ткань для УФ-экрана вполне подошла.
Забежав по дороге в кафе, я помчался в Транслабу: нужно построить активный сонар для подлодки: в нашей акватории все промеры давно внесены в память навигационных ЭВМ, и тут он не нужен, но ребята наверняка сходят к портам этих каракк, хотя бы из любопытства. Приёмник сонару не нужен: сигнал мы возьмём с гидрофонов, а вот излучатель придётся "сваять".
Я примчался и рухнул в любимое автомобильное кресло. Динамик сонара уже через пару минут я отправил транслабовским роботам для исполнения, тотчас же вызвал проект лунной базы. Открыв чертежи, я увидел там массу идей: о возможности там, на Луне, космопорта подумали многие. Лунная база "поехала", и через миг, когда я потянулся к уже почему-то холодному чаю, звонит телефон. Голос Рины:
-- К тебе тут идёт одна дама, смотри не влюбись!
"Одна дама"? О ком она так? Это кто застеснялся ко мне в мастерскую... неужто Оксана? Она не была здесь уже много лет. Не заблудится, ведь с тех времён мы не раз поменяли тут всё? Я вывел в систему свои наработки, отправил всё то что готово "фон Нейманам", и услыхал как открылась гаражная створка.
Оксана вошла: неизменная гордая поступь, ничуть не надменная, произошедшей от Ареса и Гармонии плюс улыбка и лёгкий поворот головы, как у балерины Баланчина. Батюшки, как мы взрослеем!..
О нет: через яркий румянец видна характерная как бы прозрачная бледность. Я ткнул кнопку микроволновой печи: не пройдёт и минуты, Оксана почувствует что голодна. Это как же её приложило, что Рине пришлось применить это жуткое средство? Бедняжка: ну разве она не могла выздоравливать несколько дней? Это средство для нас, изначально же Рина его создала для меня: после инфекционки меня ничего не берёт, но уж если берёт, то всерьёз и надолго. А долго болеть нам нельзя, наш единственный шанс - это время. Поэтому Рине пришлось создавать это быстрое, но неприятное средство.
-- А ты расцветаешь... - сказал я. Она обозначила лёгкий кивок, протянула мне левую руку, как Екатерина Вторая, и прыснула:
-- Я расцветаю? Да ты меня просто давно не видал, а вот ваш эскулап через годик-другой будет просто роскошна!
Я вынул из микроволновки контейнер:
-- Сейчас тебе надо поесть. Натерпелась сегодня от Рины?
-- Не спрашивай. Если тогда бы они меня так полечили, то я бы сдалась: я второго укола не выдержу.
Да, ощущения как у изложницы: будто во все твои вены, артерии и капилляры плеснули из домны металл и оставили до застывания. Я в первый раз был уверен что кресло поплавилось, к огнетушителям прыгнул...
-- Ко мне-то какими судьбами? - спросил я.
-- Да ваш эскулап забрала меня, а фузея там осталась.
Она подмигнула, мол, помнишь? Конечно я помню. Четвёртый период. Ребята с участка-1, победив и почти усмирив завоёванных Новых, решили что время разделаться с нами. Вторжение длилось, покуда звучала "Европа", "Финальный отсчёт", а потом мы заставили их жить без тыла. Единая мощная армия стала колоссом уже и без глиняных ног. Он рухнул, под собственным весом распался, и далее действовал как партизаны Давыдова: партиями, то есть автономными отрядами.
Был и отряд партизан, где собрались гражданские. Он продвигался к границе - почти без оружия, полуголодный, но полный решимости. Остановила их Рина. Она предложила барьер: очевидная мирная жизнь начинается сразу за гранью границы. Преграды физически не было, но подошедший отряд как-то сдулся, и скоро распался: они потеряли идею, значение, цель. Кто отправился к дому, другие на поиск ближайших военных в надежде примкнуть.
Но нашлась одна девочка. Выждав когда все уйдут, она сжала свои кулачки и пошла. Углубляясь всё дальше, она незаметно менялась. Теперь, в окружении мира, спокойствия, жизни без страха, погонь и засад карабин как-то сам перешёл из рук за спину, ноги беспечно несли её вдоль по асфальту (наверное, это же чувствовал Плейшнер, идущий по Берну). Свернула с дороги в высокую траву отнюдь не за тем чтобы спрятаться в ней: собирала ромашки; когда же увидела местных, воскликнула: "Здравствуйте! Будем дружить!".
До конца заварушки Оксана была нашей гостьей. За эти два дня подружилась едва не со всеми, однако на просьбу остаться последовал чёткий отказ:
-- Я слишком долго дралась за свободу, и после этого мне эмигрировать?
А "фузея" - это я разбирал чтобы смазать её карабин, и спросил: "Где же раструб у этой пищали?". Обиделась. Правда, потом посмеялась над этой обидой.
Пищаль - это можно. Воткнув автомат в аппарат для заливки (Транслабе - задание сделать ещё один), я занырнул под верстак за формовочной пастой:
-- Нужны будут слепки кистей. Засучи рукава, чтоб не пачкать.
Ввалились ребята: о том что Оксана у нас, инфосеть разнесла побыстрей "сарафанного радио". Роботы замерли, чтоб никого не задеть, и шаги, голоса заглушили гул обрабатывающих центров. Её окружили:
-- Оксана, привет! А топор где?
-- В смысле "топор"? Томагавк?
-- А ты что, томагавком будешь голову ему рубить?
Она огляделась и вновь рассмеялась: и правда ведь, я на коленях, башкой на верстак, а она рукава засучила, и...
-- Ну если вам профессор Доуэль целиком не нужен...
Не знаю как там, у себя, а у нас она шутит, смеётся... а впрочем, у них уже тоже спокойно для всех. К сожалению, это не повод забыть все обиды. И также не повод простить.
Тут она обвела всех собравшихся взглядом, и стала рассказывать: мы ведь не спросим, зачем она здесь. "Заболела вчера. Ну, медок, чай с малинкой, что доктора зря беспокоить? К утру оклемаюсь! Заснула я с включенным светом, с утра просыпаюсь, а лампочка словно в тумане (температура "за" 40, отметил я мысленно). По репродуктору нам по секрету: к бою, мол, порт атакован. Ну как я могла улежать, если кто-то напал? Винтаря со стены, и вперёд. Только чувствую, силы меня оставляют, дорога вдруг сделалась странной какой-то, чужой, незнакомой (Как вовремя Рина нашла тебя!). Чувствую - падаю. Силы хватило уткнуть приклад в землю и лечь не лицом вниз, а на спину. Значит, лежу, облака вижу, небо, и сил набираюсь. А небо темнеет, темнеет... (Не буду пугать, и, надеюсь, никто не сболтнёт: у тебя ведь второй день рождения нынче.) И вдруг - надо мной марсианский корабль: ну, думаю, брежу. Крыша едет, дом стоит, здравствуй, доктор Айболит. А потом айболит ваш: "Прости...", и укол прямо в шею, в артерию. Сильное средство."
