air - Unknown
– Когда я увидел тебя в июне баре, – говорит он и взглядом пробегает от моих губ к шее, – ты подошла и посмотрела на меня так, словно я был выставлен на аукционе, села рядом и заявила: «Я люблю гимлет с текилой» [коктейль с соком лайма – прим. редактора]. Ты была похожа на медленно растекающуюся по стулу жидкость. Такая охуенно красивая.
– Как нефтяное пятно?
Он провел рукой по своему лицу, улыбаясь моей любимой фирменной улыбкой Финна, с морщинками у глаз.
– Именно. Я уже тогда знал, что никогда от тебя не отмоюсь, – мы оба смеемся, а потом он становится серьезным. – Я еще никогда и ни с кем не чувствовал себя таким настоящим, самим собой, – он наклоняется меня поцеловать. – Сначала я считал, что ты хотела только трахаться, и я думал только об этом. Но я не ожидал, что мы так хорошо друг другу подходим.
– Я тоже, – тихо признаюсь я. – Думала, что ты такой же, как и все, и быстро меня разочаруешь.
– Это тоже не исключено, – говорит он, целуя мои скулы. – Но у меня это может занять чуть больше времени.
То, что он делает, ощущается так приятно: целует мое горло и украдкой приподнимает до бедер подол моего платья.
– Бери столько времени, сколько тебе надо, – бормочу я.
Он говорит и раздевает меня:
– Тебе понравилось смотреть на меня во время вечеринки?
Вот одна, а потом и вторая туфля летит на пол.
– Да. – на самом деле, мне очень понравилось. Было видно, что ему немного некомфортно, но он с таким удовольствием старался ради меня. Думаю, у нас обоих впереди много подобного. Остается только постараться найти нас объединяющее и жить в этом.
– А дамам, похожим на сестер Кардашьян, ты меня представила как своего парня? – его руки ныряют под платье, хватают меня за бедра и стягивают вниз мои трусики. Очень, очень медленно.
Я приподнимаю бедра вверх, чтобы он меня коснулся.
– Я этого не говорила, но твои фанатки расстроились, зная, что это правда.
Он меня немного поворачивает, чтобы расстегнуть платье.
– Ты подтвердила, что я уже занят?
– Они и так это знали, – я выгибаюсь, и он стягивает с меня платье. Я лежу полностью обнаженная – и он смотрит на меня, будто я желанный ужин на День Благодарения или королевское украшение, или главный разворот в журнале Playboy – и добавляю: – Это сразу было понятно по твоему взгляду.
Он фыркает, расстегивая свою рубашку.
– По моему взгляду?
– Да.
Он снимает рубашку и снова наклоняется ко мне.
– И какой у меня был взгляд? – его руки напряжены, и футболка едва не лопается на бицепсах и широкой груди. То, как она спереди гладко заправлена в брюки… боже, помоги мне.
Он проводит теплой ладонью по моему животу и останавливается на ребрах.
– Печенька?
– Ш-ш-ш, лохматик, я тут переживаю свой момент с Джонни Кастлом из «Грязных танцев».
– Не понял, это хорошо или плохо? – спрашивает он, наклоняясь лизнуть мою шею.
– Я несу арбузы. [Выражение, взятое из фильма «Грязные танцы», означает, что говоришь всякие глупости человеку, который тебе нравится – героиня стояла с арбузом в руках – прим. переводчика]
Он отстраняется, а потом тут же наклоняется ближе проверить мой запах изо рта.
– Ты что, напилась?
– Ради всего святого, мужчина, я не пьяная. А ты или раздевайся, или начинай своим чудным ртом ласкать меня между ног.
Финн встает, подает руку, поднимает меня с пола и обнимает за талию.
– Я не собираюсь трахать тебя на полу, – говорит он.
– Тогда зачем ты меня повалил?
– Нетерпеливый. Или, может, неуклюжий.
Я смеюсь. У Финна в теле нет ни одной неуклюжей косточки, но нетерпеливых никак не меньше 206. [Количество костей в теле взрослого человека – прим. редактора].
Он ведет меня по коридору в спальню, проходя мимо шкафа.
– Ты не будешь меня сегодня связывать? – он качает головой. – Но мне нравится.
Я слышу его тихий смешок.
– Мне тоже нравится. Но я не хочу это делать каждый раз, когда мы вместе.
– Тогда я буду прикасаться к тебе, – угрожая, говорю я.
– В этом и смысл, – он поворачивается и наклоняется поцеловать мою шею, глубоко вдыхая мой запах.
Потянувшись вниз, я вытаскиваю футболку из его брюк.
– Так значит, веревка – это не просто бондаж, это…
– Иногда именно он и есть, – признается он, посасывая мою шею в местечке, где бьется пульс. – Мне нравится, что в таком положении я могу касаться тебя, как хочу. Мы оба знаем, что я люблю контроль.
Мой смешок превращается в стон, когда его рука с плеча опускается на грудь.
– А еще мне нравятся видеть доказательства этого.
Прикусив губу и улыбаясь, я расстегиваю его ремень, затем ширинку и стаскиваю брюки с бедер.
– Какие доказательства?
Он смотрит на мой рот, выступая из своей одежды.
– Мне нравится оставлять отметины. Нравится видеть тебя такой мокрой или видеть, как на утро меняется твоя походка, потому что я хорошенько тебя оттрахал, и ты не можешь нормально ходить. – Финн проводит языком по моему горлу, заставляя меня трепетать. – Помнишь то утро, когда я тебя встретил в Старбаксе? После ночи со мной ты никогда так выглядеть не будешь.
Мое дыхание становится прерывистым, когда он начинает сильнее посасывать мое плечо, оставляя засосы в знак подтверждения.
– Мне нравится видеть, как я действую на тебя, – говорит он. – Ты особенная, потому что я знаю, как сильно ты мне доверяешь, и видеть, какое удовольствие я могу тебе доставить, сводит меня с ума. Веревка – это то, что мне очень, очень… – он отстраняется от шеи и целует в губы, подбородок, щеку, мочку уха и шепчет: – в этом помогает.
– О-о, – господи боже. У меня все болит, кожа покраснела. Клянусь, одно его касание у меня между ног – и я взорвусь. – Такой собственник, – бормочу я, выгибая шею, чтобы дать ему больший доступ.
– Да, – соглашается он. – Именно.
Внимательно изучая меня взглядом, он подводит меня к кровати и ложится сверху. Он такой большой в этой комнате, и занимает большую часть постели. Медленно опускает голову к моей груди, облизывает и втягивает в рот сосок, так что он набухает, покалывает, становится ярко-красным и горит.
– Вот так, – шепчет он и опять сосет, облизывает, сильнее зажимает вершинки губами, пока моя кожа не начинает блестеть от влаги в темной комнате. – Мне нравится, когда они влажные и твердые…
Он снова наклоняется и кусает кожу под соском. Его зубы прижимаются сильнее, и он не отпускает, пока эта сладкая боль не становится единственным, что я сейчас чувствую, смесь давления и превосходного укуса, еще и еще…
– А-а-а, – кричу я, прежде чем кровь приливает обратно, и он проводит языком по отметине и нежно целует.
– Тебе приятно? – мурлычет он у моей кожи.
Я уже почти готова ответить, что нет, но когда боль уходит, я чувствую то, что никогда раньше не испытывала: пульсирующее тепло, смешанное с интенсивным удовольствием. Его маленький укус пробудил во мне ненасытный голод. Мне хочется, чтобы его рот снова был на мне, сосал и кусал еще больше.
– Еще, – только и могу выдавить я.
Глаза Финна победно искрятся от моей реакции – мои руки притягивают его лицо к груди, а спина выгибается над кроватью – и он очень осторожно рисует укусами сложный узор на моей груди. Вокруг сосков и по всей плоти ниже. Сбоку и на гладких ареолах вокруг набухших вершинок.
Он целует все мое тело, скользит по нему языком и посасывает, пока кожа не начинает сиять, а я почти на грани крика. Финн берет мою руку и проводит ею по каждой маленькой отметине.
– Потрогай их, – говорит он, покусывая мое плечо и спускаясь вниз к руке. – Скажи, что ты чувствуешь, когда я ласкаю тебя языком тебя.
Эти крошечные отметины напоминают мне следы от веревки, но они выглядят более интимными. Красные следы заявляют всей комнате, небу и луне, что в этот самый момент я принадлежу ему. Мое тело – его.
Я не хочу, чтобы они исчезали, так же, как и он, ведь он снова возвращается к первой отметине и начинает все по новой.
Я хочу, чтобы он прижимался ко мне всем своим телом, хочу чувствовать его дыхание на груди и сосках, пока он не заставит меня кричать, хочу его влажный и успокаивающий язык на этих чувствительных следах. Я чувствую себя такой открытой, полной всепоглощающего желания, такой горячей и податливой под ним, и готовой притянуть его к себе. Чтобы он оказался во мне.
Он посасывает мою кожу, пока его руки заняты чем-то другим, после чего я слышу, как разрывается упаковка презерватива, и как он раскатывает латекс по всей своей длине.
– Скажи, если будет чересчур сильно, – говорит он, ложась на меня, прижимаясь ко мне грудью, и входит в меня длинным и плавным движением.
По-моему, я кричала, ругалась или умоляла – не помню. Моя кожа ноет от трения, и в то же время это пугает. Божественная пытка. Следы от укусов пульсируют и горят, моя грудь настолько влажная, что Финн со стонами скользит по мне, входя и выходя из меня. О боже. Скольжение его кожи по моей груди обжигает и покалывает, доставляет удовольствие и успокаивает, и когда он немного приподнимается, мне хочется притянуть его обратно. Прижавшись к нему, я прошу, чтобы двигался быстрее.
