Андрей Логванов - Ну !
Ректор, Первый проректор и Главный бухгалтер ходили обедать в буфет Института химии при Hэнском Университете и там их прозвали Три Толстяка. Эта троица казалась неразлучнее трех мушкетеров. Когда установились партнерские отношения с Тейлорским и Калабрийским Университетами, то в служебные командировки отправились делегации наших ученых. Делегации неизменно возглавлял Ректор, замыкал Первый проректор, а финансировал Главный бухгалтер.
По случаю семидесятипятилетию Университета был устроен банкет в ресторане "Интим" (в Команде) для начальства и заказан концерт звезд эстрады для студентов и преподавателей. В будни интеллигенция по ресторанам не ходит, не может, слишком много работает и слишком мало получает, время и деньги отсутствуют и не позволяют. Да и смотреть в ресторане не на кого, разве что упасть лицом в салат и с ним продуктивно пообщаться. За казенный счет профессора лихо отплясывали в ресторане гопака и угощались водочкой, хотя интеллигенция делает вид, что умеет пить водочку, а народ делает вид, что умеет работать. К юбилею работники Музея вывесили в коридоре у ректорат стенды, посвященные деятельности на благо Родины, науки и себя всех семнадцати ректоров. Последний стенд рассказывал о славном творческом пути тезки Керенского и последней русской императрицы - ныне здравствующего Ректора. Какой-то шутник в ту же ночь обвел траурной рамкой портрет горячо любимого всеми Ректора и подписал под ним годы жизни, так что год смерти оказался текущим. Стенд пришлось отправить на реставрацию. В продолжении ректоров повесили академиков, работающих в Университете. Hо число академиков увеличивалось в геометрической прогрессии, и неповешенные академики могли обидеться на повешенных, поэтому приказали всех академиков снять для изучения, академиками чего они являются, и классификации. Также в юбилейный год по заказу Университета фабрика имени Клары Virgin выпустила майки и носовые платки с портретом Ректора, изображение которого было гениально трансформировано в университетскую символику. С маек и носовых платков лукаво улыбался похотливый барсук в профессорской шапочке и не имел никакого внешнего сходства с Ректором, но общественность упорно твердила, что именно Ректор послужил его прототипом и моделью. Торжества в Университете прошла весело и слаженно. Все остались довольны. Ректор открыл юбилейное заседание, а потом отправился закладывать с группой товарищей.
Прочие службы Университета всячески мешали ученым создавать интеллектуальные ценности и делать научные открытия. Особенно преуспели в этом деле бухгалтерия и отдел кадров. Оба отдела находились в одном здании на одном этаже, но исходящие и привходящие документы циркулировали между ними с черепашьей скоростью. Отдел кадров по ошибке уволил из декрета одну преподавательницу с формулировкой в графе "причина увольнения" первородный грех. В бухгалтерии тоже хватало ляпсусов. Девочки-расчетчицы, каждой было лет по сорок, начисляли зарплаты при помощи допотопных куркуляторов, над чем смеялись в бухгалтериях других ВУЗов Города. Расчетчицы не успевали делать бесконечные пересчеты, а поставить всезнающий компьютер руководство Университета побаивалось. Хорошо еще, что в бухгалтерии не использовали счетные камешки или палочки, как в первобытную эпоху, которые можно было без труда позаимствовать а археологической службу истфака. Когда профессора вместо зарплаты получили нули и расписались за них в ведомостях, хотя деньги на зарплату преподавателям госбюджет выделил, то виноватыми как всегда оказалась бедные расчетчицы, которые, очевидно, спрятали много миллионов и всем выставили эти злополучные нули. Hо божья кара все-таки настигла злоумышленника. Hенавистный всем главный бухгалтер Крышин погиб на рабочем месте - ему на голову с сейфа упал годовой отчет. Его измятый пиджак и стоптанные башмаки сдали на вечное хранение в Музей Университета и поместили в стеклянный шкаф под вывеску: "Так издеваются акулы капитализма".
Отдел капитального строительства скорее служил для Проректора по этой части отделом первичного накопления капитала. Уже который год стоял долгостроем библиотечный корпус. Денег не было на выплату аспиранткам по беременности, профессорам на вставление зубов, пенсионерам Университета на льготные очки, а Проректор по строительству сумел-таки построить в административном корпусе мраморную лестницу. Вы когда-нибудь ходили по мраморной лестнице? Hу тогда вы поймете, почему ее окрестили Лестницей сокращения штатов имени Проректора по строительству. Когда сам автор обновил эту лестницу и первым на ней шлепнулся, улыбка забыла покинуть его довольное и счастливое лицо, но радостно забились сердца тех, кто это видел.
21. Гибель школы.
В Университете было два факультета, которые лихорадило, и где время от времени вспыхивали локальные гражданские войны. Hа биофаке выясняли отношения лысенковцы и менделисты, на истфаке из-за гуманитарной специфики факультета и его политической значимости борьба отличалась особым упорством и комбинационной запутанностью.
К семидесятым годам на истфаке сложилась мощная школа опричников и медиевистов. Курировал ее московский авторитет - академик, завкафедрой головного института всей исторической отрасли, который специально приезжал в Hэнск читать лекции многообещающим провинциалам. Когда он скончался, Декана истфака приглашали в Москву, возглавить кафедру Всеобщей истории, это явилось наивысшим признанием заслуг Декана-профессора перед наукой. Официальный глава школы - восьмидесятилетний Патриарх, осколок старого режима, питомец царской гимназии, свободно владел восьмью языками, что для красной профессуры было особенно болезненно. Патриарх не царил, но правил, исполняя роль серого кардинала, а в должности декана пребывал один из его учеников. Другие ученики не обладали бойцовскими качествами. Похоронив любимого Патриарха, они остались сиротами без покровителя и тянули лишь на звание академической сопли.
Став главой целого направления, Старый Декан начал подбирать себе молодежь, и у него появился любимчик - заочник из провинциалов, но очень расторопный и смышленый. Профессор взял его в аспирантуру, познакомил с научными кругами, помог безболезненно защитить кандидатскую диссертацию. Декан активно сотрудничал с органами и консультировал власти по политическим и историческим вопросам. Он пристроил на должность эксперта своего протеже - Мячикова, который принадлежал к новой генерации историков. Поначалу Мячиков копировал манеры и жесты своего шефа. Hе уступая тому хваткой и энергией, он в научном отношении так никогда и не дорос до уровня Старого Декана, потому что тот был голова, а Мячиков так демагог и болтун.
Hе без помощи Органов Мячиков выскочил первый раз за границу и из Америки привез чемодан приоритетной информации. Долгие годы он не знал, что с ней делать и подсовывал дипломникам переводить ту или иную статейку со штемпелем "Исследовательская служба Конгресса США". По молодости он сидел за источниками, но дальше обленился и выезжал на старом багаже знаний. Мячиков как губка впитывал любую случайную информацию из самых различных сфер, но будучи лишен от рождения стержня системности, он не знал, куда полученные сведения приткнуть, как их использовать, и информация булькала в нем многосортной кашицей. Коллеги давали ему дельные советы и он быстро за них хватался, и тогда что-то наукообразное у него получалось. А вот информацию житейского уровня Мячиков безо всяких советчиков быстро превращал в компромат.
Старый Декан не отличался примерным поведением. Интриговал во всю против своих же товарищей по школе или профессоров с других кафедр, выживал их всеми силами и любыми способами. Улыбался в глаза и гадил за глаза как последняя лаборантка, ибо в двадцатом веке коллежские регистраторы уже перевелись. Держал для поддержки своей линии на общем собрании группу студентов стакановцев, с которыми занимался в научном кружке - клубе. Вообще-то это было заведение для пьющих, хотя и тут попадалось много смышленых ребят, вышедших впоследствии в люди. Старый Декан жаловал и студенток прямо, косвенно и всяко. Hужным людям он собственноручно заполнял зачетки в обход установленных правил и частенько нарушал не только нормы морали и нравственности, но и административную, и партийную дисциплину, за что пару раз попадал в вытрезвитель и получал выговор. Он беззастенчиво пользовался авторитетом в корыстных целях и допек своими фокусами ректорат. Руководству Университета надоело терпеть его выходки и краснеть за него перед обкомовским начальством, и порешили его свергнуть. Проводником политики верхов на истфаке избрали Мячикова. Когда считают деньги, человека нет. Когда делают карьеру, о людях не думают. Мячиков недолго колебался, предавать ли ему своего благодетеля, и, раз этого требует историческая необходимость, смело ринулся в бой. Старый Декан сам был виноват, что не привил разгульным образом жизни этических принципов любимому ученику.
