Unknown - Побег в другую жизнь (СИ)
Когда в палату заглянула Ости, я замахал на нее: «Подожди». Она понятливо кивнула и закрыла дверь.
Наконец, процессия двинулась на выход. Я ждал Ости, но она никак не заходила, а в коридоре слышались громкие возбужденные голоса. Потом дверь открылась, и вошли четверо: оба жреца, перепуганная Ости со Снежинкой на руках и мрачный Микан. Я все понял.
Едва меня увидев, Ости заплакала:
- Дима, я только хотела, чтобы Снежинка тебя полечила…
- Не плачь, - я с трудом выдерживал спокойный тон. – Не надо, я же понимаю, что ты как лучше хотела. Я не сержусь на тебя, только не плачь…
- Ну зачем же так реагировать, - приятным баритоном заговорил тот жрец, что помоложе, - господин Димит (после Сина я продолжил пользоваться этим именем), конечно, не очень приятно, когда раскрывают ваш маленький секрет. Но ведь сколько пользы вы можете принести человечеству!
«И храму Хосмара», - подумал я, но промолчал. Что-то говорить не было сил, я просто отвернулся.
- Хорошо, господин Димит, вы сейчас плохо себя чувствуете, но мы еще вернемся к этому разговору.
Жрецы вышли. Ости продолжала всхлипывать, я повернулся к ней.
- Ну перестань, Ости, не надо. Все равно рано или поздно это бы произошло. Давай сюда Снежинку, пусть, и правда, меня полечит. И расскажите толком, что случилось.
Оказалось, все просто до безобразия. Один из жрецов несколько раз осматривал Ости в прошлом году и, узнав ее, был несказанно удивлен ее состоянием. Пока бедняжка пыталась что-то ответить, раздосадованная долгим пребыванием за пазухой Снежинка вырвалась от Микана и бросилась наутек по коридору. Ее поймали, последовали новые расспросы, и что могли сделать десятилетний ребенок и шестнадцатилетний подросток против умных, взрослых, профессионально умеющих задавать нужные вопросы людей? Только признаться.
Когда они ушли, я надеялся, что удалось немного успокоить Ости. Нельзя, чтобы девочка второй раз чувствовала себя предательницей. Я попросил Микана остаться ненадолго под предлогом помочь с «уткой» и сказал:
- Расскажи все Тирине, пусть поговорит с Ости как следует, успокоит ее. Сделанного не воротишь, да и на самом деле рано или поздно пришлось бы раскрыться. И, надеюсь, жрецы не станут никого похищать, но на всякий случай следи за Барсиком, ладно? Мало ли…
Он кивнул:
- Конечно. С коти глаз не спущу, не переживай за них, - и вздохнул, - скорее бы Лучис вернулся…
Я промолчал. Я тоже этого хотел.
Оставшись один, я попробовал вспомнить все, что знал о храме Хосмара. К концу этого занятия невыносимо разболелась голова, но кое-что вспомнить удалось.
Хосмар был богом, если так можно выразиться, человека как природного, физического и биологического объекта, следивший за его здоровьем, способностями, развитием. Грубо говоря, бог-создатель, по совместительству являвшийся главой здешнего пантеона, Тойер, вдохнув душу человека в телесную оболочку, отдавал его на попечение Хосмара. Отсюда и целительская деятельность храма, являвшаяся основной, но далеко не единственной. А может, и не основной, кто их знает. Жрецы Хосмара обычным врачебным делом занимались редко, в их лечебницах работали наемные лекари, наподобие Лучиса. Чем же занимались сами жрецы, до сих пор я особо не задумывался, полагая их кем-то вроде священников и администраторов. Теперь же мое незнание вгоняло меня в тревогу. Голова просто раскалывалась, даже ноги, казалось, заныли сильнее. Я попросил у дежурной сиделки успокоительного настоя и вскоре все-таки смог уснуть.
С утра примчалась по-боевому настроенная Тирина. Еле уговорил ее не переводить меня никуда и никому ничего не предъявлять. Что знает один жрец, знает весь храм. Лучше всего бы было уйти домой, но ведь и там достанут, а лечиться все-таки лучше здесь.
- Как-нибудь продержусь несколько дней, не бойся за меня, - сказал я ей. – Наверно, они не страшнее генерала.
Тирина вздохнула:
- Как знать… Боюсь я за тебя, Дима, только жизнь начала налаживаться, и вот опять. Мы теперь по нескольку раз в день станем к тебе ходить, по очереди.
- Боишься, что украдут?
- Кто их знает, - она поправила на мне одеяло, - ты осторожнее, ладно, Дима? И ешь получше, вон еще вчерашнее осталось, а я еще принесла, свеженького…
Жрецы, те же, вчерашние, пришли ближе к обеду. К разговору я был готов. Подтвердил, что улучшение в состоянии Ости произошло после контакта с моими ручными зверьками. Сказал, что на вопросы об их происхождении отвечать не стану, отдавать их никому не буду, но сотрудничать, в меру моих сил, согласен.
- Присылайте ко мне больных, - сказал я. – Я только рад буду, если удастся помочь. Все равно по-другому ведь ничего нельзя выяснить, только пробуя на практике.
Они ушли, вроде удовлетворенные. Я успокоился, и, как потом оказалось, зря.
На утренний обход вместо привычного уже лекаря пришел младший жрец, Килим. Профессионально произвел осмотр, похвалил меня за терпение и точное выполнение предписаний, обещал, что если и дальше так пойдет, через три дня уже можно будет вставать, а еще дней через десять и домой. Потом удобно устроился на табуретке возле моей кровати и попросил разрешения поговорить. Я согласился, почему бы и не поговорить? Все равно больше делать нечего.
- Господин Димит, - начал он, - что вы знаете о нашем храме?
Я честно ответил:
- Кроме того, что вы содержите эти лечебницы, ничего.
- Я так и думал. Не хотите узнать побольше?
Я не отказался. В самом деле, интересно же.
Оказалось даже интереснее, чем я думал.
Жрецы Хосмара занимались самыми разными увлекательными делами, главным из которых было изучение возможностей человеческого тела. Они были рассредоточены по всему миру, наблюдая за жизнью и разнообразными практиками просвещенных и диких народов, искали новые методы лечения, изучали необследованные земли в поисках целебных растений и животных. Были у них, как я понял, химические и фармацевтические лаборатории, существовали школы различных психофизиологических техник.
Когда он ушел, я еще долго вспоминал о рассказанном, проникаясь все большим уважением к храму. Потом пришла Ости, и я отвлекся. Сегодня она выглядела получше, хотя все еще была грустной и немногословной. Я еще раз постарался успокоить ее:
- Видишь, мне ничего плохого не сделали. Да и не думаю, что сделают. Ты, главное, береги коти, и все будет хорошо.
Увидев на следующий день Килима, я обрадовался. Мне очень понравилось с ним разговаривать.
На этот раз он рассказывал о своем опыте, было очень интересно. Оказывается, он десять лет прожил в джунглях, на Цадире, наблюдая за небольшим племенем дикарей. Он так живо об этом рассказывал, что я забыл о времени и был неприятно удивлен, когда принесли обед, и Килим поднялся, чтобы уйти.
- А как ты стал жрецом? – спросил я сразу, увидев его на следующий день. К тому времени мы были уже на «ты». – Как вообще ими становятся?
- Кто как, - с готовностью ответил он. – Большинство, конечно, совсем в юном возрасте приходят в послушники. Я в пятнадцать лет пришел. Есть и такие, кто растут при храмах, с раннего детства богу посвященные. Но бывает, и часто, что взрослые люди к нам приходят.
- А как вы живете, обеты какие-то приносите, или еще что-то?
Оказалось, обет жрецы приносят один – всецело посвятить себя служению богу. Целомудрие в этот обет не входило, но семью жрец завести не мог, и с родными связи не то, чтобы обрывал, но должен был воспринимать их так же, как всех других людей.
- Это не значит – отдалить от себя родных, - объяснял мне Килим, - наоборот, это значит – сделать родными чужих.
Первые три года жреческого служения проходили в строгом послушании. Послушники распределялись по храмам, к ним прикреплялись наставники из числа жрецов полного посвящения. Потом проходило первое посвящение. Жрецы первого посвящения работали под началом более опытных, набираясь навыков и знаний для подготовки первой самостоятельной работы – что-то вроде кандидатской диссертации, как я понял. После одобрения работы «научным советом», жрец достигал второго посвящения. Теперь он уже выбирал свою тему и работал над ней один или в коллективе. Для достижения полного посвящения никаких обязательных этапов не было, как я понял, это был некий мистический ритуал, который неготовый человек просто не мог пройти.
Весь оставшийся после ухода Килима день я размышлял над услышанным. В местных богов я не верил, но, может, в моем случае, это лучший выход? Семью я вряд ли заведу, кроме Дарена, мне никто просто не нужен, а до него мне не дотянуться. И кто лучше сумеет распорядиться свойствами кошек, изучить их, как не храм Хосмара? Решив, что завтра спрошу у Килима, что нужно сделать, для того чтобы стать послушником, я заснул с давно забытым чувством полного покоя.
Утром пришел Лучис. Я ему обрадовался, но как-то вяло. Очень болела голова. Он внимательно осмотрел меня, размотав повязки на ноге, долго разглядывал глаза.
