Ирина Коваленко - Жизнь продолжается
- Ты действительно копия Ивана, - она деланно рассмеялась, - только совсем ещё молоденький... Можно, я буду называть тебя Ваня, ладно?
- Нет, конечно! - Давид вскочил с кровати и начал торопливо одеваться. Ему вдруг стало противно от того, что он натворил. Он же ведь не для этого сюда приехал, он просто хотел поговорить с ней и попытаться разобраться в своих видениях, но не спать же с ней! - Извините, я поеду домой, я не должен был сюда приезжать.
Она же не хотела его отпускать. Начала извиваться, как змея, кричать, падать на колени. Давиду стало не по себе.
- И зачем ты только вернулся?! - Кричала женщина, которая, судя по всему, была пьяна, - Вот какого чёрта ты опять появился, соблазнил меня, а теперь бросаешь! Ты трус, Иван, трус и предатель! И я тебя ненавижу! Трус, козёл, мерзавец!
Она накинулась на него с кулаками, но Давиду удалось оттолкнуть её. После этого Лилия резко замолчала, а потом, уткнувшись в ладони, тихо заплакала.
- Ты сломал мне жизнь, Иван... - шептала она, сквозь рыдания, - всю мою жизнь загубил ты, ты...
Давид не стал ничего ей говорить, так как он понимал, что всё бесполезно. А ему в этот момент больше всего хотелось унести ноги подальше от этой квартиры, насквозь пропитанной духами Стрелецкой, в которой ему почему-то не хватало воздуха. Она больше ничего не говорила, лишь продолжала тихо всхлипывать, и даже когда он открыл входную дверь, она не шевельнулась. Давид выскочил, как ошпаренный, из её квартиры и рванул к лифту...
...Домой он приехал далеко за полночь. Всё это время бродил по улицам, пытаясь привести в порядок свои мысли. Сначала на улице было тепло, всё таяло, и Давид почти не мёрз, хотя для Коста-де-Эсмеральда такая погода (всего +5 градусов) была бы настоящей аномалией. Но Давид уже начинал привыкать к московскому климату, он просто старался не останавливаться, чтобы не замёрзнуть, а когда быстро идёшь, то совсем не ощущаешь этого холода. Прохожие, конечно, изредка оборачивались на него, но никто не приставал, как в первый вечер. А большинство из них и вовсе проходили с безразличным видом, погруженные в свои проблемы и совершенно не обращая внимания на идущего рядом парня.
К ночи стало холодать, с севера подул морозный ветер, полетели мелкие колючие снежинки. Давид забрёл в небольшое безлюдное кафе, где сел в полутёмном уголке и попросил принести ему горячего чая и пирожных. Пирожные ему понравились, они были не похожи на те, что он ел в своей стране. Это немного подняло ему настроение.
"Я больше не хочу встречаться с этой женщиной, никогда, - подумал Давид, доедая последний эклер, - и разбираться в событиях двадцатипятилетней давности тоже! Чтобы там у них с Иваном не произошло, всё это в прошлом, а я хочу жить настоящим. Эх, - он грустно вздохнул, глядя на стоящую в углу искусственную пальму, - как же хочется домой, на мой остров... Москва никогда не будет для меня родной, здесь я никогда не смогу чувствовать себя, как дома. Эта страна была родной для Ивана, но не для меня. И я не хочу жить его жизнью, не хочу встречаться с его друзьями, родными, женщинами... Нет, это всё не для меня".
Выйдя из кафе, Давид быстро поймал такси и поехал к Виктории. Дорогой он окончательно принял решение - в ближайшее время он вернётся домой, на Коста-де-Эсмеральда! И плевать ему на все обследования, на Белецкого, на Викторию, даже Маша его уже не волнует, как прежде. Он хочет быть самим собой, хочет жить собственными чувствами и эмоциями. Сегодня же, находясь рядом с Лилией, он вдруг перестал быть самим собой. Он отдался какому-то необъяснимому инстинкту, причём это было не банальное желание, которое он обычно испытывал к женщинам, с которыми занимался сексом. Это было совсем иное чувство, похожее на те странные видения, на те воспоминания, которые были связаны НЕ С ЕГО ЖИЗНЬЮ. Какое-то затмение, которое находило на него, парализуя при этом все его собственные чувства и желания. Он не мог найти этому объяснения, и от этого становилось ещё более жутко и неуютно. Он начинал бояться самого себя.
Когда он вернулся, то ожидал, что Виктория уже давно спит, но та даже не ложилась. Ждала его в гостиной, вид у неё был очень обеспокоенный.
- Простите, я немного прогулялся по городу, - виновато произнёс Давид, - ночью в Москве так красиво, что я напрочь забыл о времени...
- Белецкий умер, - будто бы не слыша его слов, отчеканила Виктория, - мне звонил Олег Сиваев, это случилось после обеда, когда тот ехал на такси.
- Как? - Давид вздрогнул от неожиданности, которая вдобавок была ещё и крайне неприятной, - Почему?
- Сердце остановилось. Таксист увидел, что ему стало плохо, срочно повёз его в больницу, но до больницы они, увы, не доехали. Умер он в машине, в больнице уже ничего не смогли сделать, чтобы его спасти, - Виктория промокнула увлажнившиеся глаза кружевным платком,- оттуда и позвонили в его клинику... Олег занимается его похоронами, ведь у Белецкого нет близкой родни. Детей не было, жены тоже... Сестра давно умерла, а племянники с ним никогда не общались, они уже давно в Америке живут. Эх, Михаил, как же так! Он ведь так следил за своим здоровьем, да и на сердце никогда не жаловался. Я даже ему завидовала раньше... У меня-то проблемы с сердцем начались сразу, как Ваню похоронила, а он как огурчик был, жаловался только на остеохондроз всё время, ещё ездил по моему совету в Прибалтику, там санаторий один хороший есть...
...Подробности смерти Белецкого стали выясняться на другой день, когда Давид встретился с Олегом в клинике, куда он поехал сразу после завтрака. Будто бы предчувствуя что-то нехорошее, он попросил Олега подробно рассказать о том, что случилось с профессором.
- К сожалению, информации об этом совсем немного, - горестно вздохнул тот, - последний, кто видел профессора был таксист. Он не русский, с юга откуда-то, вроде бы из Абхазии. Говорит, что Белецкий сел к нему в одном спальном районе Москвы. Что он там делал - я понятия не имею, жил Михаил Иосифович совершенно в другом месте, тут, недалеко от своей клиники. А это ведь совсем другой конец города! Ну, так вот... Поехали они, сначала было всё нормально, таксист ещё заметил, что пассажир его был в хорошем настроении. Даже подумал, что тот со свидания едет. А потом профессору неожиданно плохо стало. Он за сердце начал хвататься, задыхался, даже говорить не мог. Таксист быстро погнал в ближайшую больницу, которую нашёл по навигатору, но не доехали они... В больнице он уже был мёртв... Как странно, - подумав немного, добавил Олег, - у Михаила Иосифовича никогда не было проблем с сердцем. Хотя вчера он показался мне каким-то странным, как будто его что-то мучило...
- Может, он весь день плохо себя чувствовал, просто не предавал этому значения? - Предположил Давид.
- Не знаю, хотя мне показалось, что дело было не в этом. Я слишком хорошо знаю профессора, Давид. Он был чем-то озабочен, каким-то делом, очень важным для него. Кстати, - Олег выдержал паузу, а потом многозначительно посмотрел на собеседника, - ведь ты последним его видел здесь, в клинике. Он тебя проводил домой, и сам куда-то поехал. Как тебе-то показалось, он был чем-то обеспокоен?
- Да нет, - напряг память Давид, - ничего особенного я не помню. Мы с ним о моём обследовании немного поговорили, а потом он засобирался, и я тоже пошёл. Выглядел профессор нормально, и как мне показалось, наоборот, был в хорошем настроении...
...Закончив разговор с матерью, Маша тяжело вздохнула, отключая видеосвязь. Как же ей надоело врать маме! Но приходилось, ибо рассказать правду маме она не могла. Поэтому пришлось говорить, что подвернулась работа в Москве, что она в командировке, а насчёт того, почему она прилетела раньше, чем кончалась её путёвка, девушка сочинила историю о том, что чартер перенесли на несколько дней из-за каких-то там забастовок в стране.
- Странно! - Говорила мама, - Я сегодня все новости перерыла, ничего я про этот остров не нашла там! Значит, ничего страшного. Развели вас, дураков, украли у вас несколько дней отдыха.
- Мне турфирма выплатит всё, не переживай, мам.
- Дай бы Бог! А что же ты за вещами-то тёплыми домой не заехала, а? Ведь в Москве сейчас холодно, а у тебя, небось, одни летние платья да купальники!
- Да я всё необходимое тут куплю, - рассмеялась Маша, - это же Москва, мама, а не Северный полюс! К тому же я всё равно собиралась обновить гардероб...
И так далее. К счастью, в дверь позвонили, и мама была вынуждена быстренько закончить разговор, что для Маши стало облегчением. После разговора с мамой, девушка решила позвонить Алёне, но тут на туалетном столике ожил мобильный телефон. Это звонил Давид!
- Алло, - ответила девушка, - как ты? Ты хочешь встретиться? Нет, конечно, я не занята....
...Встретились они в кафе, недалеко от отеля, в котором жила Маша. На улице к вечеру опять началась борьба зимы с весной, причём побеждала в очередной раз старушка-зима - подморозило, замело, завьюжило. Весна же опять оказалась слабее, и потому быстро сдалась и ушла - набирать силы для следующей битвы, которая должна была состояться завтра с утра.
