Журнал Фантакрим-MEGA. - Сборник зарубежной фантастики
- …вопрос не в людях, - вещал майор, - а… - Он умолк и откашлялся.
Мерик, который занимался тем, что изучал тыльные стороны своих ладоней, поднял голову. Прислоненная к его колену трость с громким стуком упала на пол.
- Вопрос в материале, - твердо докончил майор. - Например, в стоимости сурьмы…
- Сурьма нам вряд ли уже понадобится, - заметил Мерик. - Минеральные красные краски мне почти не требуются.
Лицо майора выразило нетерпение.
- Отлично, - сказал он, наклонился над столом и принялся рыться в бумагах. - Ага! Вот чек на доставку некоего сорта рыбы, из которой вы получаете… - Он возобновил рытье.
- Шоколадный оттенок, - выручил его Мерик. - С ним тоже никаких хлопот. Мне сейчас нужны золотистые и фиолетовые тона, а также немного голубого и розового. - Ему хотелось, чтобы майор наконец заткнулся; иначе он не успеет подняться к глазу до заката.
Однако Хаук упорно продолжал подсчеты. Мерик посмотрел в окно. Поселок у подножия Гриауля разросся в город, который мало-помалу переползал через холмы. Большинство домов выстроено было на совесть, из дерева и камня; скаты крыш и дым из фабричных труб напомнили Мерику Регенсбург. Вся красота окружающей природы исчезла, переместилась на картину. С востока на город надвигались свинцово-серые дождевые тучи, но до них пока было далеко, и полуденное солнце светило вовсю, заливая своими лучами раскрашенный бок дракона. Казалось, солнечный свет проникает вглубь, в мнимую бесконечность слоев окраски. Голос майора превратился в едва слышное жужжание. Мерик любовался разноцветными, искристыми узорами и вдруг сообразил, что майор рассуждает о приостановлении работы.
Поначалу он запаниковал, перебил Хаука и стал возражать, но майор упрямо твердил свое, и Мерик вынужден был замолчать, а поразмыслив, он даже решил, что оно и к лучшему. Закончить картину невозможно, а он устал. Быть может, самое время порвать с Гриаулем, устроиться в какой-нибудь университет и чуток передохнуть?
- Речь идет о временном приостановлении, - говорил майор Хаук. - Если зимняя кампания окажется успешной… - Он усмехнулся. - Если нас минуют чума и прочая зараза, мы вновь приступим к работе. Разумеется, нас интересует ваше мнение.
Мерик ощутил нарастающее раздражение.
- Мое мнение таково: вы болваны, - произнес он. - Вы таскаете на плечах эмблему Гриауля, малюете ее на ваших знаменах, но не имеете ни малейшего понятия о нем. Вы считаете его символом…
- Прошу прощения, - прервал его майор.
- Черта с два! - воскликнул Мерик, схватил палку и встал. - Вы мните себя завоевателями, творцами судьбы! Но поймите - всеми насилиями, всеми бойнями, которые вы устраиваете, вы обязаны Гриаулю! Вас направляет его воля. Вы паразиты и ничем не отличаетесь от шипунов.
Майор сел, взял перо и начал писать.
- Я не могу понять, - горячился Мерик, - как можно жить рядом с чудом, с грандиозной тайной, и относиться к нему так, словно это всего лишь причудливой формы гора!
Майор продолжал писать.
- Что вы делаете? - спросил Мерик.
- Пишу рекомендацию, - ответил майор, не удостоив его взглядом.
- По поводу?
- По поводу немедленного прекращения работ.
Они свирепо поглядели друг на друга. Мерик повернулся, чтобы уйти. Но когда он взялся за дверную ручку, Хаук окликнул его.
- Мы стольким вам обязаны, - сказал майор. Лицо его выражало уважение и жалость, и Мерик разозлился еще сильнее.
- Скольких человек, вы убили, майор? - спросил он, открывая дверь.
- Трудно сказать. Я служил в артиллерии, а как тут сосчитаешь?
- Ладно, зато я вел скрупулезный подсчет, - проронил Мерик. - За все сорок лет погибло тысяча пятьсот девяносто три человека: мужчины и женщины, отравившиеся, сварившиеся заживо, разбившиеся при падении, загрызенные животными и так далее. Почему бы нам с вами не предположить, что в этом отношении мы равны?
Полдень выдался теплым, но Мерику, когда он шел к башне, было холодно. Холод зарождался где-то внутри него, и ноги становились ватными, а голова начинала кружиться. Он попытался прикинуть, как ему быть. За стенами майорского кабинета мысль об университете казалась куда менее привлекательной. Мерик знал, что ему очень скоро надоест преклонение студентов и зависть коллег-преподавателей. На подходе к рынку кто-то приветствовал его. Он махнул рукой, но останавливаться не стал. Мужской голос произнес: “И это Каттанэй?” Подразумевалось: вот эта старая развалина?..
Он ступил на подъемник, который тут же двинулся вверх, и по привычке принялся подмечать то, что нужно было бы сделать. Что это за склад древесины на пятом уровне? Так, а на двенадцатом протекает труба. Лишь увидев, как рабочий разбирает часть подмостьев, Мерик вспомнил о распоряжении майора Хаука. Должно быть, приказ уже поступил. Только теперь он осознал, что потерял работу, и прислонился к поручням. Сердце бешено колотилось, на глаза навернулись слезы. Однако он почти сразу взял себя в руки. Солнце висело низко над холмами на западе в красновато-желтом ореоле, вид у него был зловещий, как у зрачка стервятника. Что ж, признал Мерик, он создал картину и испоганил небо, значит, ему пора уходить. Покинув долину и избавившись от ее влияния, он сможет поразмыслить о будущем.
На двадцатом уровне, под самым глазом дракона, сидела молоденькая девушка. Из ритуала лицезрения глаза сотворили чуть ли не культ: многочисленные группы поднимались на башню, чтобы помолиться, пропеть религиозные гимны и обсудить потом свои ощущения. Но времена изменились, восторжествовал практицизм, и та молодежь, которая когда-то собиралась здесь, занимает сейчас ответственные посты и ревностно служит набирающей величие империи. Вот о ком надо было бы писать Дардано - о них и обо всех тех, кто внес свою лепту в растянувшееся на сорок лет представление. История Хэнгтауна - чем не материал для летописца?
Утомленный подъемом, Мерик неуклюже присел рядом с девушкой. Она улыбнулась. Он не помнил, как ее зовут, однако она часто приходила к глазу. Невысокая, смуглокожая; в ней чувствовалась внутренняя сила, и мысли Мерика обратились к Лиз. Он рассмеялся про себя: едва ли не всякая женщина так или иначе вызывала в его памяти образ Лиз.
- С вами все в порядке? - спросила девушка, озабоченно наморщив лобик.
- Ода.
Ему хотелось поговорить, отвлечься от надоедливых мыслей, но слова с языка не шли. Как она молода! Свежесть, сияние - и беспокойство.
- Я тут в последний раз, - сказала она. - По крайней мере, на какое-то время. Жалко. - И, опережая его вопрос, прибавила: - Завтра я выхожу замуж, и мы уезжаем.
Мерик поздравил ее и спросил, кто же счастливый избранник.
- Обычный человек, - она тряхнула волосами, словно подчеркивая ненужность дальнейших расспросов, и взглянула на мембрану.
- А что испытывали вы, когда глаз открывался?
- То же, что и все остальные, - сказал Мерик. - Вспоминал события своей жизни… и другие… - Он не стал рассказывать девушке о том, что Гриауль сохранил память о полете; этим секретом он поделился только с Лиз.
- Те души, которые там томятся, - она показала на глаз. - Что они для него? Почему он выпускает их к нам?
- Очевидно, он преследует собственные цели, но какие именно, я сказать не могу.
- Я помню нас с вами, - девушка робко посмотрела на него из-под темной прядки волос. - Мы были под крылом.
- Расскажите, - попросил он и пристально поглядел на нее.
- Мы были… вместе, - она покраснела. - Ну, совсем, понимаете? Я страшно боялась, меня пугали звуки и тени, но я любила вас так сильно, что мне было все равно. Мы любили друг друга ночь напролет, и я даже удивилась, потому что думала, что такое бывает только в книгах, что люди специально воображают себе что-то подобное, чтобы справиться с ощущением заурядности происходящего. А наутро место, которое внушало мне ужас, стало прекраснейшим на свете, кончики крыльев отливали красным, а ручеек журчал и падал с уступа… - Она потупилась. - С тех самых пор я не переставала любить вас.
- Лиз, - произнес он, остро чувствуя свою беспомощность.
- Так ее звали?
Он кивнул и прижал ладонь ко лбу, чтобы хоть как-то утихомирить свистопляску в мыслях.
- Извините, - ее губки на мгновение прильнули к его щеке, и это мимолетное прикосновение ослабило его еще больше. - Я хотела объяснить вам, что она переживала, на случай, если вы не знаете. Она показалась мне такой взволнованной… Вряд ли она что-то вам сказала.
Девушка отодвинулась от Мерика, явно смущенная тем, какой отклик вызвали у него ее слова, и они долго сидели в молчании. Мерик, забыв обо всем, наблюдал, как солнце золотит и багровит чешую, как свет течет вдоль изгибов драконьего тела потоками расплавленной лавы, блекнет и гаснет, и наступают сумерки. Внезапно его соседка вскочила и устремилась к подъемнику.
- Он мертв! - воскликнула она.
Мерик непонимающе уставился на нее.
- Видите? - она показала на солнце: серебристо-алый шар над холмом. - Он мертв. - На ее лице были написаны восторг и страх.
