Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая
Теодором? Я знаю, что он жив, он присылает цветы, но где, же он? Элиза даже записку от Марты
передать не может, всю мою корреспонденцию читают…»
Робеспьер переехал в квартиру почти сразу после казни короля - ведя себя, как добропорядочный
сосед. Только иногда, схватив ее за руку, прижав к стене, он покрывал поцелуями ее лицо. Тео
сжимала губы и отворачивалась. «Когда ты станешь моей женой, - шептал Робеспьер, - ты будешь
ласковой, Тео, обещаешь?»
От него пахло чем-то холодным, кислым - старой, засохшей кровью, сыростью сточной канавы,
смертью. Тео вспоминала голубые глаза Мишеля, то, как они засыпали вместе в ее огромной
кровати. Ребенок, прижавшись к ней, глотал слезы: «Мама Тео, а папа вернется?»
Тео клала маленькую ручку мальчика на икону. Смотря в зеленые глаза Мадонны, она твердо
отвечала: «Да, сыночек. Надо просто подождать».
-Также, - она вздрогнула и посмотрела на Робеспьера, - он курил сигару, держа ее в изящно
отставленной руке, стряхивая пепел в блюдце севрского фарфора, - мы издаем указ о запрете
богослужения и закрытии всех церквей.
Тео положила руку на свой крестик. Она ядовито спросила: «Франция становится магометанской,
Максимилиан? Ты решил порадовать наш народ введением многоженства?»
Он рассмеялся, показав мелкие, красивые зубы. Белокурая голова была изящно причесана, в
петлицу серо-синего сюртука был продет букетик фиалок.
Робеспьер поднялся. Пройдясь по комнате, остановившись у большого окна, вместо ответа он
задумчиво сказал: «Какой нетерпеливый рыбак. Ты видела его, Тео? Хотя нет, ты у нас соня, -
мужчина улыбнулся. Тео едва скрыла гадливую гримасу.
-А вот я видел, - протянул Робеспьер. «Я рано встаю. Половил рыбу и ушел. А потом, - он кивнул на
комод красного дерева, где стояла серебряная ваза, - тебе принесли цветы. В том числе, - он
достал сильными, короткими пальцами белую розу, - вот этот букет. Месье Корнель его прислал,
не иначе. С того света, - Робеспьер скрипуче рассмеялся.
Тео пожала плечами - она была в утреннем платье полупрозрачного, цвета слоновой кости, шелка,
собранном под высокой, большой грудью. Темные волосы были заколоты бриллиантовыми
шпильками, одна прядь спускалась на плечо. Локон чуть прикрывал брошь - трехцветную кокарду,
выложенную алмазами, рубинами и сапфирами. Это был подарок Робеспьера на их помолвку.
-Я получаю много букетов, Максимилиан, - холодно отозвалась Тео, вставая. «Впрочем, я
понимаю, ты завидуешь моей популярности».
Ему нравились оскорбления - Тео видела огонек наслаждения в пустых, мертвенных глазах. Он
улыбнулся тонкими губами: «Ты очень остроумна. Возвращаясь к запрету на религии, Эбер и
Шометт устраивают в бывшем соборе празднество. Как раз перед тем, как мы с тобой соединимся
на алтаре Верховного Существа».
Тео прижала пальцы к вискам: «Мне надо репетировать «Марсельезу», Максимилиан. Завтра
придут тобой же приглашенные гости, так что избавь меня от теологических рассуждений.
Надеюсь, ты не забудешь о подарке - все-таки твоему сыну четыре года».
-Я велел сделать для него модель гильотины, - спокойно ответил Робеспьер. Увидев глаза Тео, он
усмехнулся: «Просто модель, не волнуйся, она не опасна для Мишеля. Так вот, я хочу, чтобы ты
сыграла Богиню Разума, на этом празднике».
-Я не буду, - ледяным голосом отчеканила Тео, - юродствовать на алтаре собора, в каком-то
языческом наряде, перед пьяной швалью. Я католичка, и не…, - она вскрикнула от боли в
вывернутых пальцах.
-Я сказал, - тихо проговорил Робеспьер, - и будет так. Не забудь, где сейчас сын Луи Капета.
Мишеля тоже - я могу отдать на воспитание, в любой момент. Он будет сидеть в деревянной
клетке, прикованный цепью, в собственных нечистотах. Я, Тео, я буду приводить тебя на него
посмотреть. А, милая? - он склонил голову набок.
-Пусть мне пришлют текст роли, - Тео сжала зубы.
-Вот и славно, - Робеспьер поцеловал ее в щеку. «Иди, переоденься. Погуляем с тобой и Мишелем
в саду Тюильри - парижане должны знать, что ты счастлива. Тогда и они будут счастливы».
-Господи, - попросила Тео, выйдя в коридор, прислонившись к стене. «Господи, пошли ты молнию,
разверзни небеса, сделай что-нибудь!»
-Верни Теодора, - шепнула она. Сглотнув, Тео постучала в дверь детской.
Констанца проснулась от пения птиц. Дверь домика была полуоткрыта, пахло свежестью, и она
услышала, - совсем рядом, - скрип уключин. «Рыбаки, - подумала девушка. Откинувшись обратно
на подушку, она рассмеялась: «Антуан!»
-Не вскакивай, - велел он, спрятав лицо в ее теплом, белом плече, целуя отросшие волосы,
спускавшиеся рыжей волной на шею. «Когда ты вернешься? - Констанца застонала и выдохнула:
«Вечером, как я говорила...»
-Вернусь, - твердо сказала она себе. «В Париж отправлюсь в мужском наряде. Встречусь с
Шарлоттой, заберу ее паспорт, и велю уезжать. После такого ей нельзя тут будет оставаться. Она
жизнью, конечно, будет рисковать, но без паспорта меня к Марату не пустят. А Шарлотта пусть
прячется на западе. Дядя Теодор прислал имена верных людей, ее довезут до Вандеи».
-Вечером, - повторила Констанца, и, повернувшись, обняла его: «Антуан..., Может быть, ты все-
таки уйдешь..., В горы, или на запад, в Вандею. Говорят, осенью начнут процесс против бывших
откупщиков. Пожалуйста...»
-Меня не тронут, я им нужен, - хмыкнул Лавуазье, целуя маленькую, почти незаметную грудь.
«Они без меня не обойдутся - порох, оружие..., Не волнуйся, пожалуйста. Когда-нибудь тут все
закончится, - он вздохнул и погладил ее по стройной, узкой спине, - все будет хорошо».
-Я люблю ее, - думал Лавуазье, - так люблю…, Но Мари-Анн - тоже. Господи, она ведь знает, знает,
что я тут ночую. Знает и ничего не говорит. И я ничего не могу сказать. А если бежать? Нельзя
бросать Мари-Анн, и Констанцу - тоже нельзя.
Девушка, будто услышав его, приподнялась на локте: «Антуан..., Если что - ты за меня не
беспокойся, я выберусь. Думай о себе, о своей, - Констанца чуть запнулась, - семье...»
-Ты моя семья, - Лавуазье привлек ее к себе. Они долго лежали просто так, обнявшись, слушая, как
щебечут птицы в маленьком саду.
Уже после завтрака, моя посуду в тазу, Констанца обернулась на дверь в комнату. Одним легким
движением девушка взяла из ящика простого комода нож с пятидюймовым лезвием. «Я буду в
платье, - подумала Констанца, - в платье и чепце. Охранников там двое, я видела. Охранники и
жена, - она криво усмехнулась. «Они не станут обыскивать женщину. Да и жена его вряд ли
посмеет».
Лавуазье уже работал, сидя у маленького, грубо сколоченного стола. Констанца оправила свой
простой, темный сюртук. Встряхнув волосами, она спросила: «Как я выгляжу?».
Он оторвался от записей и усмехнулся: «Я что-то начал жалеть, Конни, мы слишком быстро
поднялись с постели. Завтра, - Лавуазье поцеловал ее, - я такой ошибки не сделаю».
-Обещания, - поддразнила его девушка. Повертевшись, она почувствовала его руку пониже
спины: «Только бы он не нащупал нож».
-Вот вернешься, - Лавуазье все обнимал ее, - и я тебе докажу, - я, что обещал, то и делаю.
-Я знаю, - шепнула Констанца, и поцеловала его напоследок: «В сарае все готово. Вчера, пока ты
был в Париже, привезли письмо от дяди Теодора. Повстанцы собираются осаждать Нант. Я
написала листовку…»
-Я напечатаю, - успокоил ее Лавуазье. Он зло подумал: «Теодор там, где полагается быть любому
честному человеку - в рядах тех, кто борется за короля. И он ведь тоже ученый, а ты…, Сидишь в
Париже, принимаешь подачки от этих мерзавцев».
Когда Констанца ушла, он вернулся за стол. Закурив, взяв свой дневник, Лавуазье нашел старое,
еще зимнее письмо:
-Дорогой Антуан, я уже в Вандее, с отрядами генерала де Шаретта. Саблю я забрал, спасибо тебе
большое за тайник. Я тут заведую вооружением, и постройкой фортификаций, - тем, что мне
хорошо известно. Блокнот, который ты мне передал - со мной, так что не беспокойся. Пожалуйста,
не вздумай совершать чего-то безрассудного 0 такие люди, как ты, принадлежат не себе, а миру.
Мадемуазель Бенджаман знает, что я жив, однако я не хочу подвергать опасности ни ее, ни
Мишеля, поэтому просто передаю цветы. Джон и Марта получают от меня записки, по мере
возможности, а ты присматривай за Констанцей. С искренним уважением, твой Теодор.
Лавуазье потер лицо руками: «Да что я? Хоть бы Лагранжа не тронули, других ученых..., Значит
надо оставаться здесь, надо защищать людей, вытаскивать их из тюрьмы..., Господи, скорей бы все
это прекратилось, - он отложил дневник и вернулся к работе.
Констанца прошла по рю Мобийон, незаметно взглянув на окна бывшей квартиры Экзетеров. С
