Олесь Донченко - Школа над морем
Ракета остановилась далеко в море. Ночь прошла спокойно, но утром я с тревогой заметил что-то новое и непонятное для меня: медленно, очень медленно, но совершенно явно ракета погружалась в воду. Она опускалась все глубже и глубже. Я бросился к иллюминатору. Он был уже в воде. Что-то заскрежетало. Неужели это опять марсиане?
И тут я заметил на всех иллюминаторах какие-то тонкие зеленые, переплетенные между собою тросы. Было похоже, что какие-то крепчайшие сети тянут ракету на дно. Я вспомнил о нижнем иллюминаторе и жадно припал к нему. В прозрачной воде далеко внизу я увидел сказочный лес красных водорослей. Толпы марсиан сновали между этими водорослями. Все они смотрели вверх на ракету. Голубоватое феерическое сияние разливалось в этом подводном царстве. Что-то встряхнуло мой корабль, и он стал опускаться все быстрее и быстрее. Через минуту, впрочем, он уже не опускался, а стремительно летел вниз. Я со страхом увидел острую подводную скалу, на которую неминуемо должна была сесть ракета. Это была гибель, и я понимал это. Марсиане выбрали удобное место для уничтожения непрошенного гостя с Земли!
Для того, чтобы схватить руль и повернуть его, достаточно было одной секунды. Я успел сделать это, и два выстрела глухо отдались в ракете. Она вздрогнула, рванулась вперед, вырвалась на поверхность моря и... поднялась в воздух. Схватив другой руль, я дал ракете полный ход. И это означало возвращение домой. На Землю!
Пилот межпланетного корабля кончил свой рассказ. С минуту глубокая тишина царила в комнате Василия Васильевича. Все были под глубоким впечатлением слышанного Потом заговорили все сразу, посыпались вопросы, зазвенел смех.
Дорогой читатель, ты уже, верно, все угадал. В это последнее перед испытаниями собрание кружка юных астрономов Омелько Нагорный делал доклад о своем «путешествии на Марс». Я пересказал его по-своему, не прибавив в то же время ничего к приключениям Омелька.
- Поздравляю со счастливым возвращением на Землю!
Василий Васильевич крепко пожал Нагорному руку.
И тут все наперебой со смехом стали жать руки своему товарищу, как будто он и вправду только что вернулся из опасного путешествия.
А Омелько, делая вид, что он и в самом деде совершенно серьезно принимает все эти знаки почтения и восторга, важно кивал головой и приговаривал:
- Не забывайте, граждане, только прибавлять «профессор». Профессор межпланетной авиации Нагорный. Прошу! Пожалуйста!
И у Омелька было такое комичное выражение, что даже Василий Васильевич не выдержал и захохотал во все горло.
Понемногу шум утих. Доклад стали обсуждать серьезно, по-деловому.
- Эх, и путешествие! - мечтательно выговорила Люда Скворцова.
И все сразу подумали о космических просторах, о ледяном холоде межпланетного океана, о невообразимых просторах, отделяющих планету, о кроваво-красном Марсе - маленькой звезде на ночном небе. И никто не заметил, как за окном заклубились тяжелые черные тучи, как заревело море, как загремел вдали гром.
- Подожди, межпланетный пилот, - вдруг громко сказал Яша Дереза. - Ты не окончил. А куда же ты девал револьвер, который тебе принес в ракету марсианин?
- Револьвер? - спокойно переспросил Нагорный. - Да он и сейчас у меня.
И с этими словами Омелько вытащил из кармана и положил на стол перед ошеломленными слушателями черный браунинг.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. Испытания
- Товарищ начальник, вас хотят видеть двое, из Слободки.
- Кто такие? По - какому делу?
- Какой-то мальчик и пионервожатый из Слободской школы. Говорят, по важному делу.
Начальник пограничной заставы отодвинул бумаги.
- Пусть войдут.
Красноармеец открыл дверь, И в комнату вошли Олег Башмачный и Максим. Начальник сразу узнал Максима, которого он видел уже, когда Максим приходил с пионерами в гости к пограничникам. От внимательных, острых глаз начальника не скрылось и волнение, которое так старался спрятать Олег.
Максим переглянулся с Олегом. Башмачный молча кивнул головой, и пионервожатый начал рассказывать. Он рассказал о найденном письме, о Кажане с фонарем на чердаке и, наконец, о найденном там же, на чердаке, браунинге и его таинственном исчезновении. Олег дополнил этот рассказ, сообщив еще о незнакомце в школьной каморке, не утаил и того, что сам в этой каморке он искал клад папа Капниста. И, рассказав, почувствовал, какая тяжесть свалилась у него, наконец, с плеч. И сразу перестал волноваться, только щеки еще краснели, как маков цвет.
Начальник слушал внимательно. Он несколько раз перечитал письмо Кажана с начала до последнего «К» и наконец сказал:
- Опоздали, ребята, немножко: еще вчера ночью арестовали мы вашего Кажана. Он ведь и в самом деле укрывал нарушителей границы.
- Арестовали? Нарушители? - вырвалось у Олега. - А как же его брат?
- Какой еще брат?
- Ну, обыкновенный брат, тот, что к нему собирался, о котором в письме было.
Начальник засмеялся:
- «Брат»! Много было у него таких братьев. Шпионы, диверсанты. Теплая компания. А твоя фамилия как? Башмачный? Да, опоздал немного. Ну, ничего. Сведения ты принес интересные, и мы их запишем. И письмо и незнакомец в каморке... Но жалко, что мы незнакомца этого не захватили.
- А как же... клад? - спросил Олег.
- Нашли и клад. - Начальник снова улыбнулся. - Огнестрельный клад. Слышал о таком?
Башмачный понял:начальник говорит об оружии.
- Вот только относительно браунинга, продолжал начальник, - мне не совсем ясно. Зачем ты его носил в пещеру?
Олег не успел ответить. Он удивленно открыл глаза и для чего-то встал даже со стула. В комнату быстро вошел Василий Васильевич. Увидев Максима и Башмачного, директор школы на мгновенье остановился, по сейчас же подошел к начальнику, поздоровался с ним за руку и молча положил перед ним револьвер. Это был браунинг.
Омелько Нагорный даже на собрании юных астрономов не мог удержаться, чтобы к истории своего фантастического путешествия на Марс не приплести черный и вполне реальный браунинг, найденный им накануне в пещере. И это был, конечно, тот самый револьвер с чердака, который Олег спрятал под камнем.
Когда Василий Васильевич вместе с Башмачным и Максимом возвращались в Слободку, директор совсем по-отцовски взял Олега за плечи:
- Героем, говоришь, хотелось быть? Об Арктике мечтал? Эх ты, герой, герой!
- Я и теперь мечтаю об Арктике, Василий Васильевич.
- Вот и прекрасно! Об Арктике, о Марсе. Хорошо. Мечтать надо. Но и учиться следует. Слышишь? И только тогда мечты станут действительностью. Мечта без дела – это... Стой! Ты ничего не видел? Там, между камнями... Чья-то голова выглянула и спряталась за скалу.
Все трое остановились. Максим сорвался с места.
- А ну-ка пойдем посмотрим!
Олег и Василий Васильевич поспешили за вожатым. За скалой и между камнями не было никого.
- Вам показалось, Василий Васильевич, -сказал Максим.
- Да, верно! Нет никого. Странно, странно! Должно быть, глаза обманули. Ну что ж, старею!
Василий Васильевич покачал головой. Всю остальную дорогу он шел молчаливый и рассеянный. И уже возле самой школы сказал:
- Много тут и моей вины. Не раскусил я раньше этого Кажана. Не раскусил.
Два года тому назад как раз в этой местности были маневры частей пограничной охраны. От жарких «боев» остались и до сих пор хорошо спрятанные между скалами ямы от «пулеметных» гнезд. В одной из таких ям сидел незнакомец. Он перебрался сюда из пещеры, из той самой пещеры, куда он попал в первую же ночь своего пребывания на советской земле.
Оставаться в пещере было опасно: не было сомнения в том, что кто-то ее посещает. Утром незнакомец обнаружил на песке отчетливые следы обутых ног. И, хотя было видно, что эти следы принадлежат, наверное, какому-нибудь мальчугану, встреча с ним все же не входила сейчас в программу. Разбитая нога незнакомца заживала очень медленно, ходить он не мог; и все это, конечно, должно было бы вызвать очень сильные подозрения.
Яма заросла бузиной. Кусты колючей дерезы обступили ее со всех сторон. Прятаться здесь было очень удобно, и неудивительно, что Максим и Олег не заметили этого местечка. Незнакомец слышал их голоса совсем близко от себя, он слышал и слова Василия Васильевича о голове между камнями. Незнакомец, конечно, не знал этих людей, для чего-то шатающихся между скалами, но он все же проклинал свою небрежность, стараясь сделаться как можно незаметней, как можно меньше.
Еды в кожаной сумке оставалось самое большее на три дня. Эту сумку, крепко привязанную к спине, он спас вместе со своей жизнью, вырвавшись на разгневанных морских бурунов. Еды осталось на три дня. А что же будет дальше?
Испытания! Что это за чудесное слово! Каждого школьника оно делает старше ровно на год. Оно и волнует и радует! В нем слышится и шум зеленых лесов, и ласковый плеск волны, и пионерские походы. Каждый горнист вспоминает сигнал «купаться». Этот сигнал складывается из до, соль, соль, до, соль, соль. Испытания! И слово это звучит, как стоголосый хор.
