Майкл Коннелли - Револьвер для адвоката
– А почему сам не выключил?
– Да не мог найти этот чертов пульт… Зачем же ты пришел, если не принес мне подкрепиться? Ты ведь только вчера у меня был. Да? Пастрами из ресторана «У Арта» из Долины.
– Точно, Зак. Я рад, что ты помнишь.
– Тогда зачем пришел так скоро?
– Потому что сегодня подкрепление нужно мне. Юридическое.
– Что случилось?
– Я по поводу Лакосса. Творятся такие дела, что все труднее и труднее различать лес за деревьями.
Я стал загибать пальцы, отмечая действующих лиц:
– У меня тут подозрительный агент Управления по борьбе с наркотиками, не внушающий доверия следователь окружного прокурора, убийца из картеля и лишенный практики адвокат. Мой клиент сидит в тюрьме, а в довершение за мной следят.
– Так, давай рассказывай все по порядку.
Следующие тридцать минут я резюмировал последние события и отвечал на вопросы. Повторил ему версию, которую поведал ранее, но более детально, а потом с еще большими подробностями повел рассказ дальше. Он задал кучу вопросов, но предложений никаких не выдвинул. Просто собирал данные, придерживая свое мнение при себе. Я дошел до стычки с Лэнкфордом в приемной офиса окружного прокурора, и у меня возникло чувство, что я что-то упускаю – что-то прямо перед носом.
Зак молчал. Затем хрупкой рукой сделал жест, словно подбросил что-то вверх и дал ветру это разнести. Я заметил, что из-за уколов, что ему тут делали, из-за того, чем его тыкали и как кололи, обе кисти стали фиолетовыми. Старость не для слабаков.
– Это все? – спросил я. – Пусти по ветру, как горсть лепестков? Больше нечего сказать?
– Что ты, у меня много чего есть сказать, но тебе неприятно будет слышать.
Я жестом попросил его продолжить.
– Ты упускаешь общую картину, Маус.
– Да неужели? И что это за общая картина?
– Вот видишь, вопрос поставлен неверно, – назидательно проговорил Зак. – Первый вопрос должен быть не «что», а «почему». Почему я упускаю общую картину?
Я неохотно кивнул:
– Ну и почему же я упускаю общую картину?
– Давай начнем с того, что ты только что рассказал про состояние дела. По твоим словам, сегодня на утреннем совещании «первогодок», которую ты взял на работу из дешевого магазина, заставила тебя посмотреть на вещи в правильном свете.
Он имел в виду Дженнифер Аронсон. Я и правда вытащил ее из Юго-западного юридического колледжа, что располагался в старом здании универмага «Баллокс» на бульваре Уилшир. Это и породило ее прозвище. Но обозвать юридический колледж дешевым магазином – это уж перебор.
– Надо воздать должное тому, кто это заслужил, – сказал я. – Может, Дженнифер и новичок, но она проницательнее любых трех адвокатов, которых я взял бы из Верховного суда.
– Да, да, все это, конечно, замечательно, она хороший адвокат, я согласен. К сожалению, ты всегда рассчитываешь, что окажешься адвокатом лучше. И в глубине души ты на этом зациклился. Поэтому тебе действует на нервы, когда новичок из твоей команды зрит в корень. Ведь самым умным в комнате должен быть ты.
Я не знал, что на это ответить. А Зак наседал.
– Я не психиатр, я адвокат. Однако знаю: пора прекращать пьянствовать по ночам и привести свой дом в порядок.
Я встал и начал расхаживать перед кроватью.
– Зак, ты вообще о чем? Мой дом…
– Трезвость твоего ума и способность прорываться сквозь возникающие преграды в лучшем случае затуманены назревшими проблемами.
– Ты сейчас о моей дочке? О необходимости жить с мыслью, что твое дитя не хочет иметь с тобой ничего общего?
– Я имею в виду не конкретно это. Я говорю о первопричине. О чувстве вины, которое ты переносишь на все вокруг. Оно сильно воздействует на тебя как на адвоката. На твою работу как адвоката, как защитника обвиняемых.
Он говорил о Сэнди и Кэти Паттерсон и об аварии, которая унесла их жизни. Наклонившись, я обеими руками схватился за железный поручень в изножье кровати. Законник Зигель был моим наставником и мог сказать мне все, что угодно. Он мог отчитать меня похлеще моей бывшей жены, и я бы согласился.
Не поднимая головы, я кивнул.
– Вина, – продолжил Зак. – Придется с ней справиться. Отпусти призраков, иначе они тебя поглотят, и ты никогда не будешь настоящим адвокатом. Ты никогда не увидишь общую картину.
– Пожалуйста, – я воздел руки, – заканчивай со своим бредом про общую картину! О чем ты говоришь? Что я упускаю?
– Чтобы разглядеть, что ты упускаешь, нужно сделать шаг назад и увеличить угол обзора.
Я поднял на него глаза, силясь понять.
– Когда подали иск? – тихо спросил Зак.
– В ноябре.
– Когда была убита Глория Дейтон?
– В ноябре, – раздраженно проговорил я.
Мы оба прекрасно знали ответы на эти вопросы.
– А когда тебе адвокат вручил официальную бумагу?
– Только что. Вчера.
– А этот федеральный агент, о котором ты рассказывал, когда ему доставили повестку?
– Я не уверен, что ему вообще ее доставили. Но документ был у Валенсуэлы вчера.
– А еще фальшивая повестка, которую состряпал Фулгони для той девушки, связанной с прошлым жертвы.
– Для Кендалл Робертс, да.
– Есть мысли, почему он сыграл «под дурачка» для нее, а для тебя нет?
– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Подозреваю, он знал, что я бы понял, законна повестка или нет. А она не адвокат, поэтому могла и не понять. Он бы сэкономил на регистрации. Я слышал про адвокатов, у которых такое прокатывало.
– На мой взгляд, неубедительно.
– Ну, больше я…
– Выходит, они выписали первые повестки спустя шесть месяцев после подачи иска? Говорю тебе, если бы я так же вел дела в магазине, то вмиг обанкротился бы и вылетел на улицу. Своевременным выполнением процедуры такое уж точно не назовешь.
– Да сыночек Фулгони не отличит свою задницу от…
На середине фразы я запнулся – перед глазами на секунду появилась неуловимая общая картина.
– Возможно, эти повестки были не первыми…
– Наконец до тебя начинает доходить, – кивнул Зак.
21
Я попросил Эрла подбросить меня до бульвара Олимпик, что в Сенчери-Сити, – надо было съездить в офис Слая Фулгони. Потом устроился с чистым блокнотом, рисуя схемы по делу об убийстве Глории Дейтон и ходатайстве о выдаче постановления «хабеас корпус» Гектора Мойи. Довольно скоро я разобрался, что эти два дела переплетались, словно двойная спираль. Я увидел общую картину.
– Босс, вы уверены, что адрес правильный?
Оторвавшись от схемы, я выглянул в окно. Эрл притормозил «линкольн» перед рядом таунхаусов во французском провинциальном стиле. Мы еще не выехали за пределы бульвара Олимпик и находились в восточной части Сенчери-Сити.
Судя по почтовому индексу и проставленным штемпелям, адрес верный. Но увиденное разительно отличалось от величественных башен на аллее Звезд, которые представляли себе люди, когда думали о юридической фирме в Сенчери-Сити.
Впрочем, сам я частенько работаю на заднем сиденье своего авто…
Выпрыгнув из автомобиля, я направился к двери, затем попал в крохотную приемную с потертым ковром. Он брал начало от стойки администратора и раздваивался, указывая путь к дверям слева и справа. На двери слева значилось незнакомое мне имя. А на двери справа стояло имя Сильвестра Фулгони. Не исключено, что Слай-младший делил офис с каким-то другим адвокатом. Возможно, и секретарь у них был общий, хотя в данный момент стойка администратора вообще пустовала.
– Эй! – позвал я.
Никто не ответил. Я взглянул на документы и письма, грудой лежавшие на стойке, и сверху заметил фотокопию графика судебных заседаний Слая-младшего. За месяц – раз-два и обчелся. Работы у Слая было маловато – во всяком случае, работы, которая требовала бы его присутствия в зале суда. Я заметил, что меня он включил в расписание для дачи показаний на следующий вторник; записей относительно Джеймса Марко или Кендалл Робертс не было.
– Ау! – снова позвал я.
Ответа не последовало. Я подошел к двери в кабинет Фулгони, прислонил к косяку ухо. И ничего не услышал. Я постучал, подергал ручку. Дверь оказалась не заперта. За огромным, богато украшенным рабочим столом, который свидетельствовал о лучших временах, сидел молодой человек.
– Простите, я могу вам помочь? – спросил он, явно недовольный вторжением.
