Владимир Шилкин - Ветер истории
— А что вы там такое рисовали в коридоре? — внезапно вспомнил он.
Я и сам уже забыл про свои почеркушки и спохватившись, полез в планшет.
— Это схема пистолета-пулемета со свободным затвором. Вот она.
Федоров с удивлением посмотрел на рисунок автомата с дынеобразным стволом и покачав головой, принялся его изучать.
— Вы полагаете, это оружие будет востребовано армией? На мой взгляд, подобное будет интересно только полиции или каким-нибудь террористам.
— Позвольте с вами не согласиться, ваше превосходительство. Во-первых, это в любом случаи более полезное оружие, чем пистолеты и револьверы, с которыми ходят в бой офицеры сейчас. Во-вторых, в армии полно войск, применяющих личное оружие только когда враг оказывается на расстоянии вытянутой руки. Артиллеристы, например или обозники. И если уж враг смог подойти к ним настолько близко, то значит, дело плохо и спасти ситуацию может только шквальный огонь, что и позволяет сделать пистолет-пулемет. К тому же он будет особенно удобен для таких солдат своим малым весом и размером.
— Ну что же, в этом есть резон. Сейчас я не могу дать ответа вашему начальству. Я рассчитаю нагрузки на детали, требуемую мощность патрона и пришлю им готовый к работе материал. Думаю, ваш пулемет может получиться весьма удачным, но боюсь, до конца войны командование не пойдет на необходимые траты для его освоения и внедрения.
— Да я на это и не рассчитывал, — честно ответил я.
— Что же, это хорошо, что у вас нет иллюзий. Меньше будет разочарований. Кстати, Сергей Алексеевич, эту вашу схемку тоже оставьте. Над ней я тоже поработаю.
— Благодарю, ваше превосходительство.
На этом мы и расстались. Увидеть великого оружейника и результаты своих воспоминаний мне удалось только через несколько лет.
Я спокойно шел по набережной, когда меня вдруг налетел какой-то горожанин в распахнутом пальто и котелке сбитом на ухо.
— Свобода! Вы слышите, свобода! Наконец-то свершилось! Темницы рухнули, жандармов убивают повсюду!
Странный тип, радостно проорав мне это в лицо и потрясся меня за рукав, побежал дальше, не дожидаясь ответа. Я некоторое время недоуменно глядел ему в след. Слова об убийстве жандармов, да еще и всюду меня напрягли. Прислушался. Действительно, вдалеке слышались выстрелы. Черт возьми, февраль же! Неужели революция сегодня? Похоже на то. Я заторопился к знакомой библиотеке. Надо было срочно влиять на события.
Я быстро зашагал дворами, но в арке выводящей не улицу остановился. Поперек прохода раскинув руки лежал труп городового. На лице грузного мужика с медалью на груди сохранилось удивление. Сорванный ремень с пустой кобурой валялся рядом. Даже шашку уволокли. Кому она могла понадобиться? Вряд ли, конечно, здешние правоохранители были лучше наших ментов-полицейских, но и хуже вряд ли. Служил человек, порядок какой-никакой поддерживал, наверное и взятки брал по мелочи, а как услышал подозрительный шум пошел посмотреть что творится. Тут его и убили. Из собственного опыта общения с сотрудниками, я знал, что чутье на неприятности у них посильнее, чем у любых волков. Оно и понятно, специфика службы у них такая, что как бы ни поступил, можешь остаться виноватым. Знал я и еще одну особенность. Когда начинаются большие проблемы, то чуя приближающегося пушистого зверька, хорошие сотрудники бегут его предотвращать, а шкурники прячутся подальше. Этот бежал на улицу. И погиб.
Чую, захлестнет город волна уличного беспредела, а уцелевшие, скорей всего, не лучшие представители полиции будут прятаться. Однако, я и сам вполне себе в группе риска. Солдаты офицеров, мягко говоря, недолюбливают и встреча с толпой опьяненных волей тыловых воителей может кончится плохо.
Я проверил "Браунинг" в кармане, обошел тело городового и выглянул на улицу. Вроде тихо. Быстро пошел вперед, внимательно смотря по сторонам. О! Вот это может выручить. Внимание мое привлекала вывеска портного на углу. Я зашел внутрь, брякнув колокольчиком. На меня оглянулись две девушки, смотревшие до этого в окно, выходящее на другую улицу. Явно сестры. Старшей около шестнадцати, а младшей не больше четырнадцати.
— Что вам угодно? — спросила старшая. Она явно была раздосадована моим приходом, но старалась не подавать виду.
— У вас можно приобрести небольшой кусочек красной ткани? Примерно такой, — спросил я и показал руками размер требуемого куска.
— Вам для банта? — оживилась хозяйка. Хотя скорее дочь хозяина, оставленная им присматривать за мастерской.
— И для банта тоже, а еще для повязки на руку.
— Конечно, есть! Сейчас покажу, — девушка нырнула под стол и вынырнула уже с ярко-красной лентой. — А почему повязка? Вы участвуете в революции? А в подполье вы были? А что там происходит? А то папа велел нам сидеть здесь и никуда не выходить. Давайте я вам бант на фуражку сделаю.
— Правильно велел. У вас тут рядом городового убили. Вам бы вообще лучше запереться. Сейчас всякая шваль будет пользоваться ситуацией, пока мы порядок революционный не наведем. Сколько я вам должен?
— Нет, нет! Денег я с вас не возьму ни за что!
— Ну, как знаете, — я улыбнулся, надевая фуражку с бантом под кокардой. — Благодарю вас от имени революции.
Девушка зарделась и тут же бросилась помогать мне с повязкой.
Так в революционном образе я пошел дальше, уже не прячась. По улицам носились восторженные студенты и интеллигенция, толпами ходили солдаты и рабочие, наяривая на гармошках и размахивая самодельными флагами. Иногда праздно шатающуюся публику рассекали группы целеустремленных людей. Часть с революционной символикой и винтовками, а часть откровенно уголовного вида. Последние двигались торопливо, видимо спешили урвать свой кусок великой халявы. Некоторые приветствовали меня, заметив бант и повязку, спрашивали из какой я партии, но я ссылался на спешку и революционную необходимость уклонялся от бесед и все так же спешно шел дальше.
До библиотеки я не дошел. В паре кварталов от нее я увидел библиотекаршу с пачкой бумаги в руках.
— Здравствуйте, Елена Владимировна! Куда вы так спешите?
— Товарищ Волков? Где вы пропадали? Мы вас искали, уже было решили, что вас охранка взяла.
— Нас на казарменное положение перевели. Вот сегодня только сумел ускользнуть, пока начальство другими делами было озабочено.
— Ну и слава Богу! А я на митинг спешу, листовки несу. У нас теперь есть возможности пользоваться настоящей типографией! Кстати, вы наверное, хотите Вениамина Петровича увидеть? Пойдемте со мной, он как раз сейчас на митинге.
Я отобрал у библиотекарши-подпольщицы пачку листовок и мы пошли дальше вдвоем. Кромков узнал меня сразу. Он стоял с краю толпы и что-то говорил двум парням. Те внимательно выслушали его и с сосредоточенными лицами стремительно ушли. Петрович оглянулся и, увидев нас с Еленой, устремился навстречу, заодно взмахом руки подозвав одного из своих.
— Товарищ Волков! Это замечательно, что вы появились, а мы уже, знаете ли, беспокоиться начали.
Подбежавший помощник, забрал у Елены листовки и убежал в толпу, раскидывая их над головами митингующих. В толпе я заметил у многих оружие.
— Ваша статья, товарищ, нам здорово помогла. Благодаря ей, на нас вышли товарищи из других ячеек и помогли наладить связь с центром. Теперь наши возможности существенно больше, — Кромков возбужденно сверкал стеклами пенсне и активно жестикулировал. — А вы знаете, что вашу статью передрали черносотенцы?
— Знаю, читал даже, — улыбнулся я в ответ. — Да и не такая уж она и моя, вашей работы там ничуть не меньше.
— Нет, нет, не скромничайте. Гладко изложить мысли на бумаге могут многие, а вот надумать эти мысли не всякий.
Революционер помялся и сменил тему
— Мы сейчас пойдем в центр, там войска охраняющие режим пытаются разогнать восставших. Пойдете с нами?
— Пойду, только к 20.00 я должен быть в части, так что давайте не будем затягивать.
Решительность моя была наигранной. Лезть в перестрелку не хотелось совершенно, тем более, что с обеих сторон будут свои. Можно было и уклониться, благо меня даже не звали, а просто спросили, но именно в такие моменты и решается кто свой, а кто посторонний.
Народ еще немного помитинговал, но вот очередной оратор призвал идти на помощь товарищам и толпа нестройно распевая "Интернационал", двинулась за лидерами. Я вместе с главным и Еленой оказался в первом ряду. Так с песнями и периодическим одобрительным ревом в ответ на какой-нибудь выкрик агитаторов мы шли по городу. Мне сунули в руки знамя и я неожиданно для себя внес в работу агитаторов новый прием – кричалки. Первая кричалка была простейшая – "когда мы едины, мы непобедимы". Толпа быстро подхватила и начала шагать в ногу, стремительно превращаясь в мощную организованную силу. По дороге к нам примыкали все новые и новые люди, в том числе и довольно крупная группа солдат.
