Филипп Янси - Где Бог, когда я страдаю
Выходит, что страдающие люди, сами того не желая, оказываются более подготовленными к принятию Божьей благодати. Они в нужде, они зависимы и не удовлетворены жизнью, — поэтому им легче принять Божий подарок любви. Бедность и страдание могут стать инструментами, посредством которых мы поймем, что зависимы от Бога. Если мы не поймем этого, то никогда не испытаем действия благодати. Апостол Павел писал об этом принципе коринфянам, приводя пример из своей жизни. Он боролся с «жалом в плоти», какой-то болезнью; неизвестно, что это была за болезнь, но предположения выдвигаются разные: эпилепсия, глазная болезнь, хроническая депрессия, малярия, искушения на сексуальной почве. Я рад, что Павел не уточнил, что являлось этим «жалом», потому что процесс, о котором он пишет в 12-й главе 2-го Послания коринфянам, необходимо понять и применять нам всем, независимо от того, какое «жало» мучит нас.
Поначалу Павел не видел пользы в своем «жале в плоти». Он не мог принимать его «с великой радостью», напротив, противился мучающей его болезни. Она мешала ему совершать служение и заставляла ставить под вопрос действия Бога. Трижды он умолял Бога послать ему исцеление. Трижды ему было отказано. Наконец, он усвоил то, чему учил его Бог посредством болезни: «...довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».
Физическая слабость, выходит, являлась полезной для самого Павла. Такие грехи, как духовная гордость, чувство превосходства над другими и эгоизм, представляли намного большую опасность, и этот надоедливый физический недостаток заставлял его полагаться не на себя, а на Бога, и черпать у Него силы. Когда Павел, наконец, понял это, его отношение к болезни изменилось — он уже не отвергал ее, но принимал с определенной целью: апостол не просил избавить его от жала, но молился, чтобы боль принесла добрые результаты в его жизни. Как только Павел усвоил этот урок, он — такой уж у него был характер — стал кричать об этом на весь мир, «хвалясь» своими немощами. В своем письме коринфянам, людям, привыкшим уважать силу и придававшим особое значение физическим данным человека, он пишет о том, что Бог зачастую избирает низких и презренных людей, чтобы постыдить мудрых; избирает слабых, чтобы постыдить сильных. Павел понял суть блаженств: бедность, болезнь, горе и слабость могут стать орудием благодати, если мы обратимся к Богу в духе смирения, полагаясь на Него. «Я силен, когда немощен», — заключает Павел. Чем слабее мы себя чувствуем, тем более можем опираться на Него.
Глава 12
Экстремальные случаи
«Я... даже в иной нас благословлял судьбу за то,
что она послала мне это уединение [в остроге],
без которого не состоялись бы ни этот суд над
собой, ни этот строгий пересмотр прежней
жизни. И какими надеждами забилось тогда мое
сердце! Я думал, я решил, я клялся себе, что уже
не будет в моей будущей жизни ни тех ошибок,
ни тех падений, которые были прежде».
Ф. М. Достоевский «Записки из мертвого дома»
За последние годы я прочел множество свидетельств людей, выживших в концлагерях. Чем-то они меня привлекают, по-видимому, тем, что представляют вопросы Жизни в наиболее экстремальных ситуациях. В лагерях стирались все личностные характеристики. Заключенных одинаково одевали и стригли. К ним обращались не по имени, а по номеру. Они ели одинаковую пищу и жили по одному и тому же режиму. Не было разделения на классы. Колючая проволока заключала человечность в наиболее элементарную, атавистическую форму.
В руках администраторов-специалистов - или садистов — концентрационные лагеря становятся лабораторией страдания. Как говорит Терренц Дес Прес, задача концлагерей - низвести заключенных до бездумных творений, поведение которых можно с абсолютной уверенностью предвидеть и контролировать. Лагеря на сегодняшний день - наиболее близкое подобие коробки Скиннера. Это было закрытое и полностью контролируемое общество, целый мир в определенном смысле.
Страдание и смерть - негативные, а пища и жизнь - позитивные сигналы, и все эти силы двадцать четыре часа в сутки оказывали влияние на человека на уровне его самых насущных потребностей. Но рассказы Беттлгейма, Франкля, Визеля, Леви, Визенталя, Солженицына, Щаранского и других доказывают, что великий эксперимент бихевиоризма потерпел крах. Люди, которых, казалось, лишили чувства собственного достоинства, в действительности не потеряли человечности и только отточили свое моральное сознание. Лишь один пример: голос «реабилитированного» Солженицына звучал настолько мощно, что он был изгнан из своей страны, успев, однако, практически единолично разрушить мифы сталинизма.
Если вы придете на встречу евреев, переживших Холокост, то не встретите там побежденных бесполезных людей, похожих на зомби. Нет, там будут политики, врачи, юристы — люди, представляющие общество в целом. Их детство прошло в мире, управляемом самим Злом, но теперь эти мужчины и женщины — воплощение смелости и сострадания. Общий опыт этих людей доказывает, что даже из самых страшных, нечеловеческих страданий человек способен извлекать что-то доброе. Вот какое заключение о жизни в лагерях делает Бруно Беттлгейм: «Наше пребывание там не убедило нас ни в бессмысленности жизни, ни в том, что мир - это бордель или что нужно жить, повинуясь низменным похотям плоти и не обращая внимания на движение культуры. Напротив, мы поняли, что наш мир, каким бы он ни был убогим, так же отличается от концлагеря, как отличается лень от ночи, спасение от ада, как разнится жизнь от смерти. Мы поняли, что в жизни есть смысл, - пусть его и очень сложно найти, но этот смысл намного глубже, чем мы могли его себе представить до того, как ; стали пленниками».
Джордж Мангакис, над которым издевались члены военной хунты в Греции и которого приговорили к восемнадцати годам заключения, в конечном итоге жалел не себя, а своих мучителей.
«Мне выпала судьба быть жертвой. Я видел лицо своего мучителя — оно было страшнее, чем мое мертвенно-бледное, кровоточащее лицо. Его лицо было перекошено какой-то нечеловеческой силой... В этой ситуации счастливым был я. Унижали меня - не я унижал других. Просто в моих ноющих от боли костях все-таки оставалась человечность, а ведь те, которые унижают тебя, сначала унижают понятие человечности в себе. Что из того, что они, одетые в униформу, с напыщенным видом расхаживают, радуясь тому, что с помощью боли, недостатка сна, голода и безнадежности могут контролировать других? Они торжествуют от сознания обилия власти, которая у них в руках, но это безумное торжество — ни что иное, как деградация человечности. Конечная деградация. Они дорого заплатили за мои мучения. В худшем положении был не я. Я был просто человеком, стонущим от жгучей боли. Я предпочитаю это. В настоящее время у меня отобрана радость видеть детей, идущих в школу или играющих в парке. Они же должны смотреть своим детям в глаза».
Доктор Виктор Франкль - еврейский психолог, бывший в концлагере, — посредством пережитого там пришел к выводу, что смысл жизни существует и люди обладают внутренней свободой, которую не может отобрать концлагерь. Его выводы выражают чувства многих заключенных: «Жизнь в лагере показывает, что человек сам решает, как поступать. Существует множество примеров, часто героических, доказывающих, что апатию можно победить, что можно подавить в себе гнев. Человек СПОСОБЕН сохранить духовную свободу, независимость в мышлении даже в условиях тяжелейшего психического и физического стресса... У человека можно забрать все, кроме одного, кроме одной последней свободы - самому решать, каким будет его отношение к данным обстоятельствам, по какому пути он пойдет... В конечном итоге становится ясным, что состояние заключенного — это результат его внутреннего решения, а не только внешних обстоятельств в лагере. Поэтому даже в таких обстоятельствах каждый может решать, каким он станет - и в душе, и в духе».
Основной вопрос
Если, говоря о концлагерях и гитлеровском геноциде против евреев, можно найти ответы на фундаментальные вопросы о человечестве, то вопросы о Боге остаются неотвеченными. Вопрос этой книги: «Где Бог, когда я страдаю?» выражает чувства миллионов евреев времен Холокоста. Как мог Он отсиживаться и молчать, смотря на уничтожение шести миллионов человек Своего избранного народа? Как мог позволить, чтобы зло правило настолько могущественно и открыто?
В начале 70-х социолог по имени Рив Роберт Бреннер сделал опрос тысячи бывших евреев — узников фашистских лагерей, уделяя особое внимание их вере. Как пережитое во время Холокоста повлияло на их взаимоотношения с Богом? Удивительно, но около половины респондентов заявили, что Холокост никак не повлиял на их веру в Бога. Ответы остальных, однако, представили иную картину. Одиннадцать процентов из общего числа опрошенных заявили, что в результате пережитого они отвергли веру в Бога. Они не возвратились к вере и после войны. Анализируя их подробные ответы, Бреннер пришел к выводу, что атеизм этих людей является скорее эмоциональной реакцией, выражением глубокой боли и горькой обиды на оставившего их Бога, чем теологическим выводом. Но Бреннер также обнаружил, что около 5% от общего числа респондентов, наоборот, стали верующими во время Холокоста. Переживая такие ужасы, они просто не знали, к кому еще можно обратиться, кроме Бога.
