олеся - Unknown
Берни бросает нам банки с краской. Мне – голубую, Марли – розовую.
- Ты ведь придешь, да? – спрашивает Марли.
- Да, я приду чуть позже. Иди с Портером и нарисуйте что-нибудь.
- Ладно.
Вместе, мы направляемся через ворота прямо к машинам, чьи багажники висят в воздухе. Они оформлены целой палитрой цветов, начиная с ярко-розового до кислотно-оранжевого и ярко-голубого. Люди провозгласили свою любовь к друг другу или просто оставили свой след на ностальгической американской классике.
- Они красивые, правда?
- Я тоже так подумал, - отвечаю я, - Эту остановку я ждал больше всего.
- Я тоже, - она шлепает по моей руке и ведет меня к первой машине.
Я осматриваю всю структуру, и гадаю, как она выглядела в свой расцвет. Очень трудно представить со всеми этими замысловатыми «татуировками».
Марли пробегает своей рукой по разрисованной стороне и читает некоторые записи.
- Маме бы это понравилось. Она вся была в искусстве со своими акварельными красками. Она, наверное, сошла бы с ума, делая снимки прямо сейчас.
- Ну, тогда, давай почтим ее память, - я выхватываю Полароид у Марли и обнимаю ее своей рукой, притягивая ближе. Я поворачиваю камеру, так чтобы мы могли сделать селфи и мне остается только надеяться, что наши лица попадут на снимок, - Скажи сыр, Шарик.
Марли смотрит на меня и смеется от того, что я использовал фразу Берни. Я делаю снимок в нужное время, чтобы запечатлеть момент на пленке. Фотография выскакивает, и я хватаю ее прежде, чем успевает Марли. Я оставлю ее себе.
- Я скучаю по твоей маме, - честно говорю я, думая о любимой маме МакМэннов. – Как ты думаешь, что бы она сейчас делала?
Марли высвобождается из моей хватки и идет к следующей машине, в то время как говорит мне.
- Прямо сейчас? Наверное, хлопотать над Полом и его «больным животиком», - Марли делает руками кавычки в воздухе, - Когда она закончит с этим, то сделает миллион снимков всего и напишет что-нибудь на машинах, например о том, как много ее семья значит для нее. Я вижу, как она занимает весь капот, блокируя каждого, кто писал ранее, поэтому ее надпись будет выделяться из всех остальных.
Я смеюсь в подтверждение. Я мог бы представить, как мама МакМэннов делает это.
- Не сомневаюсь, что она сможет претендовать на свою собственную машину, - я замираю на секунду, потом говорю, - Она бы гордилась тобой, Марли.
Она бросает в мою сторону взгляд с милым и полным любви выражением на лице.
- Я надеюсь на это.
- Так бы и было. Ты реализовала себя в чем-то. Ты сменила свои бедные, грязные поросячьи ботинки на пару каблуков и тушь, ты превратилась в ценный актив для индустрии красоты.
- Кажется, ты мне льстишь.
Могу сказать, что мои комплементы ее смущают, от чего она краснеет и отшучивается, отказываясь принимать их.
- Я серьезно, Марли, - я хватаю ее за подбородок своими большим и указательным пальцами так, чтобы она посмотрела мне в глаза. - Ты должна гордиться собой. Только сильная женщина может осуществить то, что ты сделала. Твоя решительность… сексуальна.
Какого хрена я сейчас сказал? Слова, которые вылетают из моего рта, я бы предпочел держать при себе, глубоко в темном уголке, к которому буду иметь доступ только я. Но нахождение так близко к Марли, пробуждает все чувства, которые я так долго скрывал. Именно поэтому, я держался подальше от нее все это время, чтобы избавить себя от какой-нибудь сказанной глупости… что я сейчас и сделал.
Ее ясные голубые глаза исследуют меня, завораживая меня, как полного придурка, к чему я не готов. Я никогда не был сентиментальным парнем, но сейчас, мое сердцебиение учащается, мои губы страстно желают поцеловать ее, и мои пальцы чешутся от желания обнять за талию и исследовать ее под рубашкой. Я хочу ее больше, чем когда-либо хотел чего-то в своей жизни.
- Почему ты так смотришь на меня? – спрашивает она, смущаясь.
Я откашливаюсь, пытаясь оторвать свои глаза от ее блестящих губ.
- Как я на тебя смотрю?
- Как будто хочешь сожрать меня, - ее голос хрипнет от каждого слова, что она произносит, сильная волна наслаждения ударяет по моему члену. У меня охрененные неприятности.
Я останавливаюсь на мгновение, и потом честно отвечаю.
- Потому что, может быть, я хочу. Но знаю, что не могу. Все слишком сложно между нами, – я трясу баллончиком с краской, набираясь достаточно смелости, чтобы оторваться от нее. - Давай сделаем нашу надпись.
У нее потрясенное выражение на лице от моего отступления, но я хватаю ее руку, переплетая наши пальцы друг с другом, и веду ее к самой первой линии автомобилей. Я беру свою голубую краску, сильно трясу, и затем распыляю над всеми надписями, закрашивая их голубым, также как я думаю, сделала бы мама МакМэннов. Я держу ее руку все время, пока не чувствую, что полотно достаточно очищенно для работы.
- Давай, Шарик.
Она морщит свой маленький носик-пуговкой и спрашивает.
- Что мне написать?
Я сжимаю губы, обдумывая ее вопрос. Небо чистое, а солнце светит прямо на нас, и я не могу не думать о новой главе, которую я начинаю, и о дружбе, которую я пытаюсь восстановить с Марли.
- Мне нравиться думать, что люди приезжают сюда не только для того, чтобы раскрасить кучу старых машин, но и сделать заявление для всех путешествующих по штатам о своей жизни в данный момент времени. Это возможность выразить себя, способом, который позволит выделиться на фоне всех рисунков на этих старых автомобилях. Какая у тебя история, Марли?
Основа, которую я нарисовал начала высыхать, пока Марли взяла время обдумать, что она хочет написать. Мне нравиться, что она задумалась, потому что это не просто забавный арт-проект, для нее это что-то значит.
Пока она думает над тем, что написать, я разглядываю, что другие написали. Здесь много сердец с инициалами, подтверждающих любовь к другой душе. Есть и не очень оригинальные люди, которые написали, что были здесь когда-то. Здесь есть несколько цитат и много дат с именами людей, которые сюда приезжали. Часть меня хочет тайно написать наши с Марли инициалы, зная, что она навсегда в моем сердце, но я не делаю этого, не смотря на то, что порыв очень силен.
- Думаю, я знаю, что хочу, - Марли врывается в мои размышления.
- Тогда давай сделаем это, Шарик. Давай посмотрим, как хороша ты в граффити.
Улыбаясь, она встряхивает свой баллончик и начинает распылять краску. Боковым зрением, я вижу, как Пол и Берни выходят из трейлера, в их руках также баллончики с краской. Мое время наедине с Марли подошло к концу, но я не могу не почувствовать, что мне грустно от этого. Мне нравиться быть искренним с ней, прикасаться к ней в интимные моменты, чего бы я никогда не сделал при ее отце или Поле.
- Чувствуешь себя лучше? – я спрашиваю Пола, который хромает в нашу сторону.
- Кажется, да, - говорит он монотонным голосом.
- Твой желудок так сильно болит, да?
- Да. У меня есть не большие проблемы с больным животом.
Берни закатывает глаза и наблюдает за Марли, которая все еще пишет, используя свое время по полной.
- Тогда какого черта ты хромаешь?
Пол выпрямляется и держится за живот.
- Это облегчает боль в животе.
Я хлопаю Пола по плечу.
- Чувак, как ты прошел через армию и выжил, останется для меня навсегда загадкой.
- Что ты пишешь, Пуговка? - спрашивает Берни.
Марли отходит и открывает обзор на свою работу.
- Портер сказал, что я должна написать что-то значимое, что-то, что сделает заявление, поэтому я так и сделала.
Надпись, сделанная ее девчачьим почерком, адресована ее маме.
Мам, мы насладимся «Шоссе 66» ради тебя.
Идеально. Я бы не смог придумать ничего лучше. Марли делает не большой шаг назад и фотографирует свое сообщение. Мы все вместе стоим там, Берни окружен своими детьми, пока у них есть короткий момент для воспоминаний. Я чувствую себя немного не к месту, пока Марли не хватает меня за руку и тянет в их семейные объятия. Ее рука обнимает мою талию, крепко удерживая меня.
Мысль проносится в моей голове и я спрашиваю.
- Могу я кое-что добавить?
- Конечно, - отвечает она, протягивая мне баллончик с розовой краской.
В углу, немного в стороне от записи, я пишу свою особую заметку. Когда я заканчиваю, я встаю и читаю.
- Хот-доги для Евы.
Марли фыркает, когда Берни начинает смеяться и хлопать в ладоши. Пол хихикает, но потом хватается за живот из-за боли, гребаный пидор, клянусь.
- Как же я забыла про хот-доги, когда мы превозносим их все?
Марли замирает на мгновение, а затем поворачивается к отцу.
- Сфотографируешь меня рядом с машиной? Мне хотелось бы сделать фотографию с мамой.
Берни берет камеру и ждет, когда она встанет в позу. Благодаря солнечному дню, обычно грязная земля возле машин высохла и потрескалась от Техасского климата, поэтому Марли садится, скрещивая ноги, и наклоняется к машине, яркая улыбка на ее лице.
Великолепная – слишком неподходящее слово, чтобы описать Марли в этот момент. Она прелестна, головокружительна, всепоглощающая с неспособностью даже скрыть свою радость.
