Слава Бродский - Страницы Миллбурнского клуба, 2
До конца дня обе семьи были заняты подготовкой к визиту. Ближе к вечеру цыгане вошли в дом. Слуга ввел их в освещенную свечами гостиную. Они с любопытством рассматривали буфет, отделанный кафелем камин, картины на стенах. Им приходилось по случаю заходить в лавки и таверны, но никогда еще не бывали они внутри богатого дома. В свою очередь, Тиллу, Малиду и Марена поразили красочные наряды цыган: яркие шали и ожерелья-монисты женщин, вышитые жилетки мужчин. Цыгане нарядились так, как принято у них было наряжаться на свадьбу. Обезьянка и Треух тоже пришли на обед. Они вели себя весьма свободно в незнакомом доме. Обезьянка прыгала по спинкам стульев. Треух проковылял к Тилле и выглядел очень довольным, особенно когда она чесала его густой мех за ухом и предлагала ему лакомые кусочки из своей тарелки.
После обеда старый цыган играл на скрипке танцевальную музыку, а Треух танцевал, и его когти прищелкивали на каменной плите перед камином. Затем Тилла подала голос. Она застенчиво спросила, нельзя ли ей попробовать сыграть что-нибудь для медведя. Марен и Малида обменялись радостными взглядами. Тилла давно уже забросила игру на когда-то любимой лютне. Сначала она робко коснулась струн; она почти забыла, как играть, но наконец подобрала простую, веселую мелодию. Она сыграла ее один раз медленно, а потом еще раз, но уже быстрее. Старый цыган присоединился к ней со скрипкой, все остальные стали хлопать в ритм. Треух встал на задние лапы и снова затанцевал, цокая когтями по каменному полу.
Еще несколько дней повозка цыган оставалась на внутреннем дворе купеческого дома. Каждый день Тилла просила отца выпустить ее наружу поиграть с медвежонком. Но наконец цыгане решили, что пришло время снова отправиться в путь. Когда Тилла узнала, что они уезжают, она была неутешна.
Пока они паковались, Марен пошел поговорить со старым цыганом. Он умолял старика продать ему медвежонка. Он объяснил, что Тилла заболела в тот жестокий год, когда чума унесла ее мать, брата, двух старших сестер и многих других людей, которых она любила. И с тех пор она все чахла и таяла. Похоже, что забавный медвежонок зажег в девочке искру жизни, которая может помочь ей забыть печаль и тоску и оправиться от болезни. Если его сейчас заберут, разочарование может погасить эту последнюю искру. Ради единственной оставшейся в живых дочери, Марен, преуспевающий и богатый купец, готов был заплатить фантастическую цену за медвежонка – тридцать золотых монет.
Старый цыган стоял в раздумье, пощипывая свои длинные усы. Медвежонок привлекал на их представления толпы публики. Кроме того старик сам привязался к мохнатому малышу. Но тридцать золотых были настоящим состоянием. Он мог бы купить пару лошадей и повозку для сына, который собирался скоро жениться. Его дочь тоже была на выданье, он мог бы и ей дать хорошее приданое. В душе он также жалел больную девочку, чахнувшую в этом, слишком тихом доме. Возможно, если б ей было с кем играть, она бы окрепла. Она конечно же будет хорошо заботиться о Треухе... Наконец он решился. Да, он продаст медведя! Будучи практичным, он сторговался на тридцати пяти золотых монетах и попросил в придачу несколько отполированных медных тарелок – они очень понравились его женщинам. Наконец, он и отец Тиллы ударили по рукам, и сделка состоялась.
Когда Тилла узнала, что медведь останется с ней, она захлопала в ладоши, поднялась из кресла, обняла отца и даже сделала несколько нетвердых плясовых шажков у камина.
Цыгане отложили свой отъезд еще на несколько дней, чтобы дать медведю привыкнуть к новому дому. Перед отъездом старик серьезно поговорил с Тиллой. Он объяснил, что медведю нужна простая, но здоровая еда: много овсяной каши, молока и яблок. Он строго сказал, что поскольку Треух привык обедать за компанию с человеческой семьей, Тилла тоже должна хорошо есть, чтобы и у медвежонка было желание есть. Кроме того, медвежонок нуждается в свежем воздухе и движении. Тилла должна выводить его наружу играть в любую погоду. Он также очень любит танцевать, так что она должна играть ему на лютне. Девочка, порозовевшая от возбуждения, обещала все делать, как ей сказано, чтобы Треух был счастлив.
Треух быстро освоился в новой семье и привязался к девочке. Он спал на ковре рядом с кроватью Тиллы и топал за ней, куда бы она ни шла. Поскольку жил он в тепле и у него было много еды, он не впадал в спячку зимой, как это обычно делают все медведи в Серых Горах. Вместо этого он каждый день выходил поиграть с Тиллой во внутреннем дворе. Он гонялся за сухими листьями, которые ветер гнал по покрытому настом снегу и пытался ловить снежки, которые Тилла кидала ему. Он выглядел особенно смешно, когда ему удавалось схватить пастью снежок. Он медленно садился, тер припудренную снегом морду и смотрел недоуменно, как будто спрашивая: «Куда делась эта штука, которую я только что поймал?»
Как и надеялись Марен и Малида, новый друг поднял настроение Тиллы, у нее появилось желание выходить из дома, играть на лютне, смеяться и хорошо есть. Она быстро пошла на поправку. Когда настало лето, в ней трудно было узнать бледную болезненную девочку, проводившую дни взаперти, уставившись на огонь камина. Глаза у Тиллы снова сияли, щеки порозовели, и она заметно выросла всего за несколько месяцев. Медведь тоже сильно подрос. Он был такой же дружелюбный и игривый, как и раньше, но больше не выглядел неуклюжим раскормленным щенком. Он намного перерос всех городских собак.
В середине весны Малида сказала внучке, что им надо начать выводить Треуха в лес и учить, насколько это было возможным, самому заботиться о себе. Она объяснила ей, что через пару лет Треух станет взрослым медведем и его будет невозможно держать в городском доме. Он должен будет жить в лесу, как и все медведи. «Но как же цыгане держат своих медведей, даже когда те совсем вырастают?» – спросила Тилла.
«Я не знаю, лапушка. Говорят, у них есть тайные волшебные слова, которыми они ворожат зверей. Может быть, медведи, которые кочуют с места на место, не устанавливают своей территории, а вот Треух, когда вырастет, захочет установить свою территорию там, где он живет. Он не будет счастлив дома, будет угрожать всем, кого будет считать чужими, и рано или поздно это плохо кончится». Тилла была глубоко огорчена, но поверила своей бабушке: до того, как Малида приехала в Морские Ворота ухаживать за Тиллой, она жила в деревне и слыла там мудрой женщиной. Она много знала про лес и его обитателей.
Город Морские Ворота был расположен на западном берегу большой реки. К северу и западу от города расстилались поля и деревни. Море омывало город с юга. Восточный берег реки был низкий и болотистый, непригодный для земледелия и жилья. Все леса там принадлежали королю, но по старому заведенному порядку жителям разрешалось собирать там хворост для каминов, орехи, ягоды и грибы при условии, что они отдадут десятую часть сбора на королевскую кухню. Жители Морских Ворот часто приплывали к восточному берегу на лодках. В теплые дни они устраивали пикники на цветущих лугах у воды.
Дом, где жила Тилла, выходил фасадом на реку. Перед домом на берегу была пристань с лодками. Когда мать Тиллы была жива, родители с детьми летом пересекали реку. С тех пор лодками никто не пользовался и они валялись в сарае на заднем дворе.
Когда Малида предложила начать водить Треуха в лес, Марен починил и законопатил одну лодку. Они стали регулярно совершать поездки в леса на восточном берегу. В начале лета Марену приходилось самому грести к другому берегу широкой реки или нанимать для этого человека. Вскоре Малида и Тилла захотели научиться грести, и к середине лета у них стало достаточно сил и сноровки, чтобы заменять мужчин на веслах значительную часть пути. Тилле пришла в голову идея научить грести Треуха. Чтобы угодить дочери, Марен смастерил кожаные крепления, позволявшие прицеплять весла к лапам медведя. Медведь выучился грести удивительно быстро. К концу лета Малида, Тилла и Треух могли сами пересечь реку. Они проводили целые дни в лесу, в то время как Марен занимался своими делами и управлял своими складами и лавками.
Малида показывала Треуху съедобные коренья, ягоды и грибы по мере их поспевания поздней весной, летом и осенью. Она учила его, как находить земляных червей и личинки под корой старых пней. Конечно, невозможно человеку научить медведя всем охотничьим и рыболовным навыкам, которые медведица-мать передает своим отпрыскам. Зато Треух научился некоторым трюкам, не известным большинству медведей: например, он умел положить усыпанную орехами ветвь на камень и затем бросить другой камень сверху, чтобы расколоть орехи. Тилла получала не меньше удовольствия от этих уроков, чем медведь. Ее бабушка не только знала, что было съедобным в лесу, но и помнила старые песни и поверья о растениях и животных. Она также показывала Тилле целебные травы и объясняла их назначение. Когда Тилла была больна, она пила всякие травяные настойки, которые приготовляла ее бабушка. Теперь она впервые увидела растения, которыми лечила ее Малида.
