Алексей Андреев - Сядьте на пол
Пишут ли о таких вещах в пособиях по общению с детьми? Нет, вы скорее встретите стандартный набор общих приёмов: «установите прямой зрительный контакт…», «пользуйтесь неодобрительным взглядом вместо слов…». Кажется, авторы таких пособий думают только о своих способностях ‑ и не учитывают, что разные дети по‑разному воспринимают информацию. Возможно, для кого‑то письмо с рисунком будет более понятным сообщением, чем словесная нотация с прямым взглядом в глаза. Кто‑то лучше воспринимает жесты, а другого они ужасно раздражают. Мы очень плохо осознаём собственные особенности даже в бытовом общении – что же говорить о более сложных способностях?
Ну а если вам кажется, что эти примеры касаются редких качеств других людей, подумайте ещё вот о чём: когда родились ваши родители, многие современные профессии вообще не существовали. И возможно, что настоящие, работающие прямо сейчас способности ваших детей ‑ это профессия будущего, которая пока не имеет названия. Но чтобы разглядеть такие таланты, надо забыть модные, школьные и всякие другие способности, которые уже размечены бирками слов.
«Кит неделю мучил меня вопросом, когда следующий запуск с Байконура. Вчера я наконец залез в Википедию и выдал ему таблицу запусков на 2012 год. А он в ответ рассказал, зачем ему это надо: он хочет запустить спутник‑паразит. Потому что самостоятельно строить ракету "это триста лет займёт". А так, согласно плану Кита, спутник должен только долететь до Байконура, как радиоуправляемый беспилотник размером со стрекозу. А долетев, он должен прикрепиться к стоящей там ракете с очередным "Союзом". Ну а в космосе можно уже отсоединиться и делать своё дело ‑ ловить метеорит.
Зачем ему метеорит, я так и не выяснил. Но идея паразитных спутников ‑ вполне футурологическая. Кажется, именно таким путем рапаны попали в Чёрное море, приплыв туда на днищах кораблей.
Вот такие у детей увлечения. А что я в это время делал? Писал о том, как учить их боевым искусствам. Вот зануда.» (апрель 2012)
НАСТОЯЩИЕ ИНДЕЙЦЫ
«Маша обучает Еву играть в рифмы:
‑ Говори слова, а я тебе буду отвечать. Например,
папа – шляпа,
мама – Барак Обама...» (июль 2011)
В обычной книге для родителей эта глава называлась бы «Как бороться с ругательствами». Но такие названия сразу демонстрируют непонимание проблемы. Бороться? Какие‑то едва различимые звуки и бумажные закорючки вдруг стали сильными противниками? Вот с чем действительно стоит разобраться: как вышло, что слова живут своей жизнью и управляют нами.
Начать лучше даже не с ругательств, а наоборот, с того главного слова, которым называют новорождённого. С имени. Ведь имя очень влияет на судьбу. Нет, это не астрология. Это статистика. В книге Левитта и Дабнера "Фрикономика" [42] приводится любопытное исследование: если имя ребенка сильно отличается от имён в его окружении, то его доходы с большей вероятностью будут превышать доходы родителей, чем доходы детей с привычными для своего окружения именами (как имя отца или деда). Словно бы выбирая ребенку необычное имя, родители сразу "программируют" его на уникальность, на отрыв от семейных стереотипов ‑ включая и представления об уровне жизни.
Но дальше начинается нечто парадоксальное: имя, которое кажется нам уникальным, через несколько лет вдруг оказывается массовым. Как будто родители не сами его выбирали, а подцепили где‑то, как вирус гриппа. Эту идею отлично демонстрирует визуализация, созданная на сайте журнала Jezebel [43]. Они взяли таблицу самых популярных имён новорождённых девочек в разных американских штатах за последнее 60 лет ‑ и получили ролик, напоминающий распространение эпидемий.
Вот начало, 1960 год: на карте среди множества Мэри (лидер почти во всех штатах) появляется одна скромная Лиза. Через год это имя лидирует уже в 15 штатах. А через четыре года ‑ абсолютно во всех. Но в 1967‑м в одном из штатов побеждает Мишель, и опять дальнейшая картина напоминает победное движение вируса. Затем через три года всех побеждает Дженнифер. И так далее.
Современная Россия в этом смысле не сильно отличается. Телевизор, Интернет и другие носители медиа‑вирусов бросают вызов семейным традициям. Даже мультфильм может вызвать целую волну Елисеев и Забав. Когда я назвал дочку Евой, я думал, что это редкое имя, которое я выбираю по своим, очень персональным ассоциациям. Но спустя пару лет, гуляя с Евой по городу, мы стали регулярно встречать других маленьких Ев. Небольшой ретроспективный анализ показал, что мои персональные ассоциации совпали с коллективной модой: за год до рождения Евы вышел мультик "Валли".
С другой стороны, когда имя перестаёт быть уникальным, его популярность идёт на спад. И вот оно опять забыто... а значит, снова есть шанс вернуться под видом "редкого". Так что некоторые именные эпидемии оказываются цикличны. На диаграмме "Популярность имен в Москве" аналитической компании "Меркатор" [44] можно заметить, что пики популярности самых классических женских имён (Мария, Ольга, Анна, Александра, Анастасия, Екатерина) повторяются через 80 лет. Имена бабушек возвращаются внучкам. Да, помнить предков ‑ это замечательно. Однако после таких наблюдений и возникает ощущение, что имена людям неподвластны.
А какие уникальные имена были в дохристианские времена, пока нас не поразила массовая коммуникация! Во время написания этой статьи я как раз пересматривал с детьми фильм "Танцующий с волками". Это имя, которое индейцы дали главному герою, заметив, как он приручал волка. А героиню там звали "Стоящая с кулаком". И это ещё сильное упрощение индейских традиций. В действительности у индейца могло быть несколько имён: одно дают родители, другое ‑ шаман, третье ‑ соплеменники. В некоторых племенах индейцы меняли имена в зависимости от возраста и важных событий. Некоторые имена можно было называть чужакам, а некоторые ‑ ни за что. То было время, когда люди ещё управляли словами, а не наоборот.
Взлом смысла и метод Штирлица
В начале сентября 2011 года мой старший пошёл в школу, а уже через месяц его классная руководительница пожаловалась, что он ругается матом. Это меня не удивило. Хотя дома у нас матом не ругаются, подобную "вирусную инфекцию" мы уже наблюдали, когда наш пацан ходил в детский сад и приносил новые ругательства оттуда.
Но дома это проходит быстрее: если слово не употребляется окружающими, то вскоре ребенок и сам о нём забудет, когда "наиграется". Другое дело школа ‑ там и личная, и коллективная память лучше. Запретные слова продолжают жить в повседневном языке детей, кто‑нибудь обязательно напомнит.
Для начала я спросил Кита, какие маты он употреблял в школе. Оказалось, что он и сам и не знает, какие их них ‑ матерные. По его версии, ругали его за слово "гад", смысла которого он тоже не знал. Попутно мы выяснили, что это просто змея. У многих народов ‑ вполне уважаемое животное. Эмблема здравоохранения, между прочим. Аналогично с козлами.
Потом разобрали еще несколько ругательств. Матерные там тоже были, да. Но опять‑таки, вся привлекательность их заключалась в том, что их значение было сыну неизвестно; узнавание смысла резко снизило интерес.
Тут у Кита возник очевидный вопрос ‑ почему же эти слова запрещают произносить, если они ничего особенного не означают? Мне ничего не оставалось, кроме как признать: да просто люди так сговорились. Нет никакой другой причины, кроме абстрактных, из пальца высосанных условностей. Причем условности эти даже не нами придуманы, а какими‑то далекими отсталыми предками.
Очевидно, дети тоже чувствуют эти условности и любят проверять их. Ну вот, проверили ‑ действительно, туфта. Что же дальше? Ругаться в школе все равно нельзя. На этом шаге мне пришла в голову такая игра: "Представь, что ты разведчик среди фашистов. Разведчик должен говорить на их языке, чтобы себя не выдать".
Может быть, это неполиткорректно, зато работает. Кстати, в ту же игру хорошо ложатся "шифровки". Это те странные слова, которые Кит тоже стал отлавливать, следя за тем, выполняют ли сами взрослые свои запреты на ругательства. У меня он поймал слово "блин", а у своего тренера по айкидо ‑ вычурное выражение "Йокарный Бабай". Это невозможно объяснить иначе, кроме как борьбой с фашистами.
Конечно, игра может быть и другая. Самое важное здесь, пожалуй, что мы побеждаем подобное подобным. Ругательства без понимания смысла ‑ это ведь тоже игра, своеобразный театр. Кому‑то он служит для выражения собственных состояний и настроений, как музыка. У кого‑то это попытка вписаться в определённую группу, как пароль или опознавательный знак. Дети берут для своих ролевых игр то, что попалось под руку ‑ и в этом смысле мат ничем не отличается от эльфийского языка из "Властелина колец".
«Маша ругает Еву:
‑ Ну что же ты написала и прямо в лужу села! Ты что, поросёнок?
