Сергей Чернов - Город Солнца
Волчья стая
Неожиданно далеко слева раздался волчий вой. Я поправил рюкзак и ускорил шаг. Меня успокаивало то, что время сейчас было сытное. Наверное, волки обойдут меня стороной, посчитав нелегкой добычей. Помню, как Фася поймал в заливе пиявку, и она ползала по его руке не кусая. Он объяснил, что в наших краях не водятся пиявки, способные укусить человека. То, что наши пиявки кусаются, является народным мифом. Может быть, волки в наших краях тоже не кусаются, по крайней мере, я на это надеялся. А однажды Фася завел себе домашнее животное - клопа. Он ухаживал за ним и кормил собственной кровью, главное не напрягать руку, в то время как клоп пьет кровь, тогда он сделает всё с максимальной осторожностью, найдет место, укус в которое будет незаметен. Клопу у Фаси жилось хорошо, потому что Фася человек по натуре своей добрый. Вой приближался. Волки следовали за мной по обочине немного слева. Вдруг дорога из желтого кирпича закончилась, этого не могло быть, я знал, что дорога должна была продолжаться дальше на север еще на много километров. В растерянности я замер. Дороги не было, а волчий вой приближался, теперь он звучал и слева и справа, видимо стая перестроилась, готовясь к охоте. Осмотревшись по сторонам, я заметил небольшой домик на обочине. Серое вросшее в землю деревянное строение с кирпичной трубой на покрытой берестой крыше, выглядело совершенно непривлекательно. Из трубы шел дым, а в одном из окон мерцал неясный желтый свет. Времени на раздумье практически не оставалось, и я бросился бежать в сторону дома.
В гостях
Когда я подошел к двери, сколоченной из покрашенных синей краской досок, раздались шаркающие шаги. Дверь открылась, на пороге стояла сгорбленная старуха в сером пальто, её лицо показалось мне смутно знакомым. Она ухмыльнулась, показав желтый единственный зуб сбоку рта, и сделав приглашающий жест рукой, нырнула обратно, в полумрак. Краем глаза я успел заметить ботинки с квадратными носками на её ногах. Я последовал за ней минуя сени, заполненные всяческим барахлом. Старые пальто, помятая поношенная обувь, обрывки газет, множество непонятных предметов, составляли вместе единую картину ветхости и старости, но со своеобразным чувством силы. Слабой силы или силы слабости, как угодно. Например, больной проказой человек слаб, но его все боятся и обходят стороной, в этом его сила. Старуха ни о чем не расспрашивала, она пригласила меня использовать ее жилище в качестве временного убежища. Мол, я тебя, доброго молодца накормлю, и спать уложу. В комнатушке, в которую мы зашли стоял стол, несколько стульев и большой комод. Рядом с дверью стояла черная печка буржуйка, а единственное окно было забито досками. В доме было натоплено до духоты. Мы уселись за старый дубовый стол, не знавший скатерти и поэтому изрезанный множеством ударов кухонного ножа. Поверхность стола напоминала лицо старухи, такая же неровная, в миллионах мелких морщин. Старуха принесла самовар и две металлические кружки. Я выложил на стол буханку белого хлеба - единственное, что было у меня из еды. Старуха сказала, что не ест, что попало. Она достала из шкафчика монетку с продетой сквозь отверстие ниткой и начала водить ей над хлебом. "Биополе изучаю", пояснила она. Неожиданно, она пронзительно закричала, вытащила из-под подола длинный кухонный нож и, вонзив его посередине хлеба, разрезала хлеб пополам. "Отрава!", - еще раз закричала она, и я увидел, как из хлеба расползаются в разные стороны пауки, и кажется, скорпионы. Резко повернувшись ко мне, она выбросила руку с ножом к моему горлу. На ноже была ржавчина и запекшаяся кровь. Глаза старухи бешено вращались. Я не успел даже испугаться, на столько все происходящее шокировало меня. Мне вспомнился Фася, с его естественно научным подходом ко всему происходящему. Фася всегда пытался найти вещам рациональное объяснение, никто не смог бы ввести его в заблуждение с помощью каких-либо уловок. Единственно, он воспринимал все происходящее слишком всерьез, его можно было вывести из себя, споря с ним о какой-нибудь ерунде, например о тележке, нагруженной кирпичами. Старуха стояла и смотрела на меня. Я стоял и смотрел на нее. Через какое то время я обнаружил, что она уже спокойно разливает чай по чашкам, что-то тихонько бормоча себе под нос. Хлеба на столе не было, он куда-то незаметно исчез, вместо него она достала из комода мягкие медовые пряники в плетеной тарелочке. Я был совершенно шокирован, словно бы промежуток времени выпал из моего восприятия. Она достала несколько кусков крупного кускового сахара, и спросила, почему я ничего не пью и не ем. Я взял чашку и пряник - люблю поесть.
Дома
После того как мы попили чай и побеседовали, я почувствовал невыносимую усталость. Глаза слипались, и мне приходилось прилагать значительные усилия, чтобы держать их открытыми. Старуха ухмыльнулся своим беззубым ртом и указал на небольшую дверь в самом углу комнаты, сказав, что там для меня готова постель. Я встал и медленно, словно в полудреме пошел в указанном направлении. Взявшись рукой за ручку двери, я толкнул. Дверь скрипнула, но не поддалась, я навалился всем телом, дверь распахнулась, и я провалился внутрь. Когда глаза освоились в темноте, я огляделся вокруг, и в удивлении замер - это была моя собственная комната в городской квартире. Единственным отличием были обои. На обоях был нарисован сумасшедший спиралевидный рисунок фрактальной структуры. Стоило сосредоточить на нем взгляд, как моё тело само превращалось в спираль и начинало раскручиваться, растворяя в себе всё внешнее и внутреннее, превращая пустоту, изначальный хаос небытия. Нет, лучше на стены не смотреть, да и на пол тоже. Снова невыносимо захотелось спать и я, не раздеваясь, лег в постель, укрывшись покрывалом с ног до головы. Мгновенно я погрузился в сон, липкое сновидение на грани кошмара. Я был на работе, сидел за своим компьютером и смотрел в монитор. Дверь постоянно открывалась, входили какие-то люди, и каждый раз чего-нибудь приносили, прибор, системный блок, принтер или что-то еще. Все это они ставили на свободные места на столах, когда место закончилось, они начали складывать все прямо на пол. Вещей становилось все больше и больше, свободного места все меньше и меньше. Скоро они уже с трудом перемещались в пространстве офиса. Я заподозрил неладное, но продолжил работу - это же рабочий день и я должен делать свое дело. Через некоторое время все было завалено компьютерной техникой. Я встал со стула и попытался выйти, маневрируя между множеством коробок. Я преодолел половину пути и обнаружил, что дальше сплошной завал. Тут грузчики открыли люк в потолке и начали сбрасывать коробки сверху. Я кричал им, чтобы они прекратили, но они продолжали свою работу. Свободного места оставалось все меньше и меньше, уже становилось трудно дышать. Я понял, что пропадаю, и громко закричал. Я кричал и кричал, пока не сорвал голосовые связки, из горла теперь раздавался только хрип. В изнеможении я рухнул на груду оборудования и тут заметил непонятную тень, которая находилась где-то рядом, но не в пространстве офиса. Я сконцентрировал своё внимание на этой тени и понял, что это Фася. Однажды когда мы возвращались от Фаси, Фикс сказал мне: "Фася - настоящий друг". Я ответил, конечно, Фася настоящий друг, по-другому быть не может. Я всегда знаю, что Фася где-то рядом, на соседней улице, или в Университете, или на Белом Море. Я чувствую это. Сконцентрировавшись на фигуре, я очнулся от сна. Фигура на самом деле была не Фасей, а большим цветком, стоящим у окна. Я посмотрел на стены, и увидел на обоях странный спиралевидный свастикообразный узор. Уснуть здесь было большой ошибкой, чуть не стоившей мне жизни. Все это походило на одну огромную ловушку. Комната перемещалась в пространстве, ее стены тихонько подрагивали. Я сел на кровати и посмотрел вниз. Ноги не доставали до пола, да и сам пол находился где-то далеко внизу, на космическом расстоянии. Закрыв глаза, я прыгнул вниз. Прыжок длился бесконечно долго и одновременно бесконечно быстро. Когда он закончился, я открыл глаза и посмотрел на кровать. Кровать была нормальных размеров. Я направился вперед к двери, открыл её и попытался в ыйти. Пройдя через дверной проем, я снова оказался в той же самой комнате. В отчаянье я открыл окно и выпрыгнул наружу, но и это не помогло, я снова был в собственной комнате. Ловушка захлопнулась, пространство циклически замкнулось, и снаружи не было ничего, самого понятия снаружи вообще не существовало. Выход должен был быть, дорога из желтого кирпича не могла закончиться так быстро. Я себя заставлял думать, совершая броуновское движение от стены к стене. Ничего не приходило в голову, все понятия в этом мире не могли выйти за его пределы. Все слова описывали лишь предметы в комнате, не было никакой зацепки, никакой уловки, чтобы выйти наружу. Мне снова захотелось спать. Наверное, нервное. Меланхолическому темпераменту вообще свойственно впадать в спячку при обнаружении непреодолимых трудностей. На кровати спать было нельзя, я прекрасно это усвоил, следовательно, можно было спать под кроватью. Я залез под кровать и свернулся в клубочек. Я осмотрел местные достопримечательности. Под кроватью было пыльно, лежало много проводов, клюшка и обглоданная собакой кость. Здесь было уютно, так как присутствовал внешний мир в виде комнаты, поэтому мирок "под кроватью" был разомкнутым и приятным. Можно было бы здесь поселиться, и тихо мирно прожить оставшееся время. Так я и лежал бесконечно долго, в странном замедленном ритме. Вечность спустя стены кровати начали пульсировать, временно сокращаясь и опять восстанавливая свои размеры. Этими пульсациями меня прижало к стене. В стене было небольшое отверстие, я подумал, что его прогрыз хомяк. Кровать начала п рижимать меня к отверстию, пытаясь выдавить через него наружу. Отверстие было непропорционально меньше меня, через него не смогла бы пройти наружу даже моя рука. Давление усилилось и дальше я помню только боль и ощущение бесконечного красного цвета. Очень острую боль, невыносимую боль.
