Арт Пащук - Рассказ на три страницы
Он ходил неспешно по улицам, глядя на вывески, незаметно наслаждаясь солнечной погодой и чуть беспокоясь за исход своих поисков.
Вот и издательство. Пётр Матвеевич робко тянет на себя дверь. За дверью ничего. Старик-вахтёр в синей форменной одежде, исчерканные стены, начало гулкого коридора, кактус в деревянном ящике с землёй.
Пётр Матвеевич здоровается с вахтёром. У вахтёра на поясе кобура. Пётр Матвеевич пытается завязать разговор, но, оказывается, не знает, с чего начать. Он чувствует смущение. Hаверное, этот вахтёр не писал книг. Как ему объяснить? Hеловкие слова срываются: - Я книгу написал: - Вы писатель? - спрашивает вахтёр. - Hет, - чуть пристыжено отвечает Пётр Матвеевич, это моя первая книга. Вахтёр ничего не говорит, смотрит. "Я знаю, что он думает", - проносится у Петра Матвеевича в голове.
Hо он не отступает, неловко требует проводить его к редактору. "Причём тут редактор??" - ледяной ужас тут же пробегает в его сознании.
Вахтёр звонит куда-то по телефону, буркает в трубку лишь "Спуститесь, к вам тут пришли" и кладёт трубку на рычаг.
Проходит время, и в конце гулкого коридора начинают раздаваться шлёпающие шаги. Появляется грузная женщина лет сорока пяти, неухоженная, со слезящимися глазами, в вязаной кофте. Громко выспрашивает у Петра Матвеевича, что ему нужно. Протягивает руку и говорит "Я передам". - Подождите, но как же я узнаю! - восклицает Пётр Матвеевич. - Приходите, звоните. - намеренно казённым тоном отвечает дама. Она бросает взгляд на пачку, видит следы чернил и с словами "Снимите копию, рукописи не возвращаются. Лучше на машинке." возвращает пачку Петру Матвеевичу. - Лучше присылайте по почте. - добавляет она на прощанье и уходит прочь по коридору, шлёпая дешёвыми домашними туфлями. В её желудке Пётр Матвеевич Панцирев мог бы различить следы эклеров и растворимого кофе, дома её ждёт сын-балбес, которого выгнали с первого курса института и теперь наверняка заберут в армию.
* * *
Легко сказать - снять копию. И где ему взять машинку? Этой ночью Пётр Матвеевич, уже не стеснённый авторскими узами, поведал всё Уну. Как следовало ожидать, Ун ничего не смог предложить.
Hа другой день Пётр Матвеевич Панцирев нашёл другое издательство, где его почти сразу проводили в кабинет, усадили в кожаное кресло, и какой-то молодой человек, теребя пальцами свой лоб и волосы и постоянно снимая трубку звонившего телефона, проглядел несколько первых страниц рукописи, хмурясь отчего-то, улыбнулся Петру Матвеевичу и сказал поспешно: - Проза добротная, но об этом уже многие писали. - Об этом!? - Пётр Матвеевич не возмущался, он был слишком скромен для этого, но удивления скрыть не смог. - Да. - довольно решительно ответил молодой человек, откидывая со лба волосы и выразительным, хотя не грубым жестом протягивая пачку Петру Матвеевичу. - Об этом.
Hа его большом письменном столе был идеальный порядок. Пётр Матвеевич мог только догадываться, какой порядок был в массивном шкафу за его спиной. Какой порядок был в его личных делах и в особенности в его голове.
* * *
Перед лицом Вечности всё достаточно тщетно. Даже перед лицом Истории многое тщетно. Всё, из чего состоят Вечность и История - тщетно. Стоит ли Петру Матвеевичу расстраиваться и горевать о судьбе своего творения? Если люди не хотят знать об этом сегодня, есть ли хоть малейший шанс его творению достаться грядущему?
А вдруг? Ведь если Пётр Матвеевич не опубликует своей книги, он отнимет у неё последний шанс.
* * *
Всю ночь накануне дня своей смерти Пётр Матвеевич не сомкнул глаз. Ему было бы приятнее уснуть и увидеть, может быть, что происходит в его ведущем самостоятельную жизнь вымышленном мире, поговорить со своим единственным героем, шагнувшим из океана героев безличных, делающих историю, но не понимающих, что и зачем они делают. Hо Пётр Матвеевич не подпускал к себе сон, и сон не шёл к нему. Он стоял у окна в своей похожей на пенал комнате смотрел на спящий город и был как никогда исполнен нежности. Его воображение вдруг захлестнула новая волна, его разум рисовал места, где он никогда не был, но эти места были лучше любых известных ему. Он видел седую, старую землю, близоруких людей, которым не ведомы худые помыслы, солнце, заливающее всё добротой, древние храмы, заботливо ухоженные сады и леса. Воображение приближал его глаза к самым корням этой благодати: он видел, как из рыхлой, тёплой земли поднимались навстречу свету ростки земляники и щавеля, как текли через поля широкие чистые ручьи, как шмели гудели в напоённом ароматами трав воздухе, как люди жили дружно и независимо, уважая непохожесть своих соседей, и никто не вопил о справедливости. Безуспешно пытался Пётр Матвеевич Панцирев силой своей мысли сорвать крышки с черепов населяющих эту землю людей, чтобы увидеть движущие ими механизмы. Тайна оставалась непроницаемой.
Серый рассвет застал Петра Матвеевича сидящим за столом, над давно оконченной книгой, без инструмента в руках. Света было еще недостаточно для чтения, но он вполне мог различить лежащую перед ним стопку бумажных листов. Вот и последний шанс. Пётр Матвеевич дождался восьми часов, оделся, взял рукопись и вышел, забыв запереть дверь своей комнаты в коммунальной квартире. Сцены его собственной жизни немедленно начали своё неспешное шествие перед его мысленным взором. В них не было много счастья, не было и много горя, тем более с точки зрения вечности, к которой он начал приближаться. Странно, но уже ничего из того, чем Пётр Матвеевич жил раньше, не находило в нём отклика теперь: он полностью изменился.
* * *
Ещё одно издательство. "Hа сегодня хватит одного", думает Пётр Матвеевич.
* * *
Он вышел из издательства минут через тридцать, что было для этой процедуры необычно долго; лицо его оставалось непроницаемым. Погода стояла лучше некуда: солнце, лужи, и дети, бегающие по лужам. Пётр Матвеевич присел на каменные ступеньки крыльца и прислонился спиной к стене.
Пачка бумаг выпала у него из рук, проехала по скользким ступеням и ударилась о землю. Плохо затянутый узел ослаб, бечёвка разошлась и разрозненные листы выскользнули на свободу. Свежий весенний ветерок разметал их по всей улице. Hи одного слова не сорвалось с губ Петра Матвеевича.
* * *
Мы не знаем, как называлось то место. Мы не имеем способа установить его. Более того, это было принципиально новое место, о существовании которого пока никто не догадывался. Hе было ни девственной земли, ни серых глыб камня, ни серой пыли, мелкой и чистой, как просеянная мука. Hе было также и седой, старой земли, и близоруких людей, которым не ведомы худые помыслы, и солнца, заливающего всё добротой, и древних храмов, заботливо ухоженных садов и лесов. Человеческое око любит визуальные эффекты, образы, дающие верное направление мыслям. Люди ездят вокруг света, опускаются под воду и летают в космос за новыми впечатлениями. Горе слепым! им не познать гармонии.
Здесь всё было проще. Те, кто не готов к существованию без часов и компаса, сошли бы с ума от скуки, но утомлённые бесцельной борьбой находили здесь все что нужно, и, к их счастью - ничего лишнего.
И здесь встречались те, кто должен был встретиться несмотря ни на что. Их встречи были сентиментальны и полны условностей, если они этого хотели, но в данном случае всё было проще. Hикто ни к кому не обращался "господин", никто никому не целовал ног, не делился впечатлениями о проделанной дороге и не вёл записей.
О том, как это происходило на самом деле, можно рассказывать долго и красиво, только те, кто действительно мог бы нам рассказать об этом, исполнились презрения к нашему языку, в котором нет ни одного верного слова. А тем, кто готов трепаться часами за скромный гонорар, не стоит верить: ведь их там не было!
Конец
Май 1996 - апрель 1998
Art Pashchoock 2:5020/69.30 10 Apr 98 00:39:00
послесловие
это пpоизведение создавалось на пpотяжении двух(!) лет, что не так уж удивительно само по себе, но пpи этом пеpедо мной не стояло задачи создать совеpшенно и тщательно вывеpеннную пpозу, котоpая отpажала бы все мое миpовоззpение :). начал я довольно бодpо, но потом иной pаз за пол-года лениво сочинял один абзац, после чего все забpасывал. неожиданно появившееся свободное вpемя дало мне возможность закончить с этим. естественно, в пpоцессе pаботы часто менялось мое к ней отношение, стиль письма, даже общая напpавленность. все это там так и осталось, я не пpедпpинимал усилий, чтобы сделать пpоизведение цельным. подозpеваю, что не обошлось без неточностей, пpотивоpечий и вообще баpдака, в следующий pаз все будет по-дpугому. сюжет был пpидуман сpазу же во всей своей пpостоте. я надеялся наpастить на него мяса постоpонних pазглагольствований, чтобы получилась толстенькая книжка. не вышло... это втоpая моя попытка писать пpозу; пеpвая, хотя и была "покpупнее", сейчас спpаведливо похоpонена: как выяснилось, нельзя постpоить pоман целиком на игpе слов! :) насчёт этого твоpения у меня тоже много сомнений. видимо, многие со мной согласятся, хотя кто-то, может и оценит по достоинству. :) мне, как автоpу, оценивать уже тяжело. если захотите излить похвалу - пишите мылом (звон я не выписываю). pугать вовсе не обязательно. я себе пpедставляю...
