П.А.Сарапульцев - Крах мультикультурализма
Более того даже в Encyclopedia of Nationalism впрямую декларируется, что “основу идеологии - и в некоторых случаях даже политики - мультикультурализма образует представление, что культурные сообщества меньшинств заслуживают уважения и признания в рамках основной (host) нации”. (26)
Так кто же прав: те исследователи, которые считают мультикультурализм простой политикой или те, которые считают его проявлением идеологии современного Западного общества? Для того чтобы обоснованно ответить на этот вопрос необходимо попытаться найти принципиальную разницу между политикой и идеологией? Под идеологией в настоящее время обычно понимается “система взглядов, рисующих желанное для данной социальной силы общественное состояние (социальный идеал)”, в свою очередь представляющий собой “не что иное, как логический (словесный) образ предполагаемого, желаемого, ожидаемого общественного устройства… а также путь, ведущий к нему” (27). В то время как политика представляет собой лишь “совокупность мер и действий, направленных на достижение заведомо заданного результата” (28) , и является “инструментом реализации властно значимых интересов социальных групп” (29).
Отсюда видно, что разница между этими понятиями носит принципиальный характер, ибо одно, если мультикультурализм лишь способ налаживания отношений с “гастарбайтерами”, и совсем другое, если он является воплощением идей либерализма в Европе. К сожалению, возможно, как следствие остатков советского воспитания, требовавшего всегда искать и находить злобный умысел во всех начинаниях проклятых капиталистов, большинство Российских источников и исследователей однозначно трактует мультикультурализм лишь как политику (17, 30, 31), “направленную на сохранение в отдельно взятой стране и в мире в целом мире чисто культурных различий” (32), на “легитимацию различных форм культурной инаковости” (22), на гармонизацию отношений между государством и этническими, культурными меньшинствами его составляющими (17).
Среди этих высказываний особого внимания заслуживает упоминание А.И. Куропятником (17) не только культурных, но и этнических меньшинств, поскольку в эпоху постмодернизма и неолиберализма “политкорректное слово культура замещает этничность, так же, как раньше этничность заменила собой расу” (32). Интересно, что сторонники политического понимания мультикультурализма, соглашаясь с тем, что “культура” в нынешних дискуссиях вполне заменила справедливо вытесненное понятие “раса”, умудряются считать именно это изменение подтверждением своей точки зрения.
Так директор Центра независимых социологических исследований Виктор Воронков (30) выстраивает удивительную “логическую” цепочку, подтверждающую, с его точки зрения, приоритет политического и культурного в мультикультурализме. Для начала он заявляет, что “культура в сегодняшнем глобализированном человечестве едина. Общего у людей намного больше, нежели особенного”, а поэтому “этничность играет самую незначительную роль. Внутригрупповая дисперсия больше межгрупповой. То есть различия внутри “русских” или “мигрантов” больше, чем между “русскими” и “мигрантами”. Так что все общества сегодня “мультикультурны”. А потому “и рассуждать о мультикультурализме имеет смысл только как о политике”, определяющей “какие границы выстраивает государство между разными субкультурными группами, кому и какие привилегии дает, кого и как дискриминирует”.
С этой точки зрения говорить о крахе мультикультурализма действительно не приходится, просто в Европе случился банальный провал неудачной политики “легитимации различных форм культурной инаковости”, и всё что требуется для исправления положения дел - это разработка более совершенной “совокупности мер и действий, направленных на достижение заведомо заданного результата”. Вот только возникает вопрос: почему же так трудно при наличии единой общечеловеческой культуры “гармонизировать отношения между государством и этническими, культурными меньшинствами”? И как ни странно, может показаться, ответ на этот вопрос скрывается в многофакторности самого понимания культуры.
Дело в том, что “понятие “культура” представляет собой “органическое соединение многих сторон человеческой деятельности” и поэтому “отличается необыкновенной сложностью (33). Даже в самом максимальном обобщении “понимание понятия культуры слагается из трёх составляющих: жизненных ценностей, норм поведения и артефактов”, под которыми понимаются в первую очередь плоды материального производства, созданные и создаваемые человеком. К несчастью, большинство специалистов по мультикультурализму не понимает того, что именно “жизненные ценности… являются основой культуры”, поскольку именно они “отражаются в понятиях Мораль и Нравственность” (34), а, следовательно, и лежат в основе норм поведения. Причём надо учитывать, что “религия также представляет собой часть культурного комплекса, в котором роль базисного элемента выполняет система религиозных ценностей” (35). То есть взаимодействие культур может представлять собой взаимодействие различных религиозных моралей.
Теперь попытаемся сравнить понятие культуры с понятием этноса. При первом взгляде эти понятие почти не отличаются друг от друга, поскольку этнос представляет собой “исторически сложившуюся на территории устойчивую межпоколенную совокупность людей, обладающих… относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований” (36). “Дополнительными условиями сложения этнической общности могут служить общность религии, близость компонентов этноса в расовом отношении”. Но ” при этом этнос может складываться и из разноязычных элементов” (37).
Пытаясь вычленить основной облигатный признак этноса, Л.Н. Гумилев счёл, что “вынести за скобки” можно лишь само признание этническим коллективом своего единства. Действительно без появления ощущения: “Мы такие-то, а все прочие другие (не мы)”, говорить о появлении этноса не приходится. Но есть ещё один не менее важный облигатный признак этноса - мораль, поскольку без системы, регулирующей отношения и предотвращающей бессмысленные конфликты, какой является только мораль (38), общество существовать не может. Тем более что именно “мораль возникает раньше других форм общественного сознания и… распространяется на всех членов коллектива” (39).
Казалось бы, вот она однотипность этноса и культуры. Однако прав был Козьма Прутков, когда говорил: “Если на клетке слона прочтёшь надпись “буйвол”, не верь глазам своим”. Ибо этнос имеет одну особенность, отличающую его от культуры: он не может не противопоставлять себя всем другим коллективам, поскольку члены его обязательно испытывает “неосознанную подсознательную взаимосимпатию” - “комплиментарность” по Л.Н. Гумилёву (40). Причём важно отметить, что сам принцип комплиментарности не относится к числу чисто социальных явлений, поскольку наблюдаетсяне только у людей, но и у животных.
Особенно ярко этот феномен проявляется в момент формирования нового этноса. При этом не играют роли ни разный уровень культуры, ни психологические особенности составляющих его людей, ибо при возникновении новой этнической целостности отсутствует принцип сознательного расчета и стремления к выгоде, поскольку только объединёнными усилиями первому поколению пассионариев удаётся “сломить устоявшиеся взаимоотношения, бытующие в это время в окружающей их среде” (40).
В дальнейшем образовавшийся этнос всегда “будет стремиться воспроизвести жизненный цикл предшествующего”, так как ему “невыгодно принять к с себе человека,.. отличающегося от соседей по быту, обычаям, религии и роду занятий”, поскольку “навыки, полученные в других условиях будут этносу не нужны, а значит, будут неприменимы”. Этот феномен (“традиция” по Л.Н. Гумилеву, “сигнальная наследственность” по М.Е. Лобашеву), заставляет членов этноса с раннего детства усваивать навыки быта, приемы мыслительной деятельности, восприятие предметов искусства, принятое обращение со старшими и отношения между полами, обеспечивая себе тем самым наилучшую адаптацию в своей среде. Именно сочетание феноменов традиции и эндогамии (стабилизирующей состав генофонда изоляции от соседей) Гумилев считал основным фактором создающим устойчивость любого этнического коллектива (40).
Однако самым важным для понимания причины “краха мультикультурализма” является неотвратимость возникновения межэтнических конфликтов между новообразованными и коренными этносами. Причём обычно межэтнические конфликты носят массовый характер, поскольку “защищаемые этнические особенности (язык, быт, вера)… составляют повседневную жизнь каждого члена этноса” и “всегда отличаются высоким накалом эмоций, страстей, проявлением иррациональных сторон человеческой природы”. Но самым печальным является то, что “межэтнические конфликты не имеют окончательного разрешения. Ибо… та степень свободы и самостоятельности, которой удовлетворяется нынешнее поколение этноса, может показаться недостаточной следующему” (41).
