Леонид Яровенко - Так все и было, или рассказы бывалого одессита
— Есть! — прокричала коробка голосом Петровича, — прямо здесь на мусорке была, и никто не увел.
— Молодец! — похвалил Петровича Гека, — если бы я был Хрущевым, я бы тебя реабилитировал, но я не Никита Сергеевич, поэтому до вечера тебе спиртного не видать.
— Ну что, принимаемся за работу, — Гека посмотрел на меня, и мы вместе стали вынимать пенопласт из коробки.
— Слушай, Гека, а зачем нам все-таки этот пенопласт.
— Это уже не пенопласт, — одобрительно погладил Гека саму коробку, — это уже почти сама подошва для французской обуви.
Тут я подумал, что Гека окончательно сошел с ума и что мои подозрения насчет подземного мира оказались реальностью. Больше расспрашивать я не стал. Делал все, что говорил Гека. Тем временем Гека взял старый кусок пилы. Я держал пенопласт, а он выпиливал из него почти ровные бруски. После этого Гека, как старый профессиональный хирург, крикнул Петровичу:
— Инструмент! Быстро!
Петрович кинулся разгребать коробки и, приподняв половую доску, вытащил какой-то предмет, похожий на детский лобзик.
— Маэстро, у вас есть ручка или карандаш? — обратился он ко мне, — ты же учишься в школе?
— Ага, есть, — я протянул ему шариковую ручку.
Гека взял ручку в кулак и демонстративно, как настоящий художник, владеющий кистью, стал чертить какие-то линии на вырезанных брусках пенопласта.
— Смотрите, юноша, — с удовольствием и восхищением собственной работой обратился ко мне Гека из-за спины, — именно так рождаются шедевры модного стиля из Парижа.
Модного стиля, Парижа. Нет, он точно сумасшедший, все больше склонялся я к этой мысли. Тем не менее, я стал придерживать пенопластовые бруски, которые Гека элегантно обтачивал детским лобзиком, не всегда попадая в линии, которые сам же и начертил. Через двадцать минут от пенопластовых брусков отчетливо выделились две сплошные, высокие подошвы, довольно похожие на нижнюю часть так называемых женских сабо. Я был, конечно, удивлен. При этом меня мучил вопрос: «Хорошо, а что же дальше?»
— Так, — пнул Гека Петровича, который в это время уже мирно посапывал. — Не спать! Акт второй. Нам нужен обивочный материал.
— Так где же его я сейчас возьму? Погода влажная, пасмурная. Белье-то никто не вывешивал.
— Давай, одна тапочка там, другая — здесь. А то я тебе по печени за пиво еще не «благодарил», — зло пошутил Гека.
Взяв Петровича за шкирку, как нашкодившего кота, Гека в очередной раз вышвырнул его из «пещеры». Какое отношение имеет обивочный материал к погодным условиям, я, конечно же, не понял, но вопросов больше не задавал. Мы с Гекой приступили к работе. Я придерживал платформу будущих сабо, а Гека старой наждачной бумагой шлифовал пенопласт, как дотошная хозяйка, очищающая сковородку от въевшегося жира. Через короткое время вбежал Петрович. Он тяжело и нервно дышал. Сразу стало ясно, что он от кого-то удирал. Из под рванного «фасонного манто» он вынул какую-то далеко не новую куртку, которую он только что где-то сорвал, прогулявшись по одесским дворикам. С куртки свисали еще довольно «свежие» прищепки (щипчики — так называли этот предмет домашнего обихода в старой Одессе). Гека принялся рассматривать прибывший еще мокрый обивочный материал, который во время утренней пробежки «приклеился» к цепким рукам Петровича.
— Нет, Петрович, ты напрасно гневишь судьбу. Тебе сегодня везет. К вечеру, возможно, тебя будет ждать бутылочка теплого «Лиманского», двести грамм «Любительской» колбаски и, как премия от ЦК КПСС — бычки в томате.
Петрович расцвел в улыбке, превратившись в счастливого беззубого ящера.
— Кстати, — кивнул мне Гека, — подопри шваброй дверь, а то Петрович, вместе с обивочным материалом, еще чего доброго приведет участкового, а на нашей «парижской» фабрике не предусмотрена доля для таких компаньонов. Ну что, начнем вторую часть фильма «Фантомас» — таинственное превращение пенопласта в элегантные сабо.
— ХА-ХА-ХА! — гомерически рассмеялся Гека, копируя Фантомаса.
Я поддерживал застиранную куртку руками, а Гека вырезал из нее ножницами для обоев боковую обивку «парижских» сабо. После этого Гека отодвинул один из камней одесского ракушечника и достал из-под него два тюбика клея БФ-2. Петрович аж присвиснул, когда увидил у Геки в руках клей.
— Спокойно, спокойно, Петрович, не суетись. — Гека успокаивал своего «ученичка», — я же сказал, бычки в томате и «Лиманское», но вечером. Неужели ты хочешь сейчас занюхать клей, а потом еще и «Лиманское»? Ты уж выбирай или то, или это. Ты же знаешь, два праздника в один день не случаются, по крайней мере, в нашей «французской» компании, всеядный ты наш.
На лице Петровича отобразилась хмурая мина. Он был похож на обиженного ребенка, лишившегося любимой игрушки.
— Так, теперь надо сделать низ и верх, — сообщил Гека и пошел к двери.
Всего то, подумал я.
— Так, так, так, — Гека посмотрел на «Orient», — «туча» открывается через полчаса, а у нас еще Петрович не валялся.
— Петрович? — переспросил я.
— Петрович — он же конек-горбунок всеядный. Петрович валяется тогда, когда все классно. Так что — вперед на баррикады.
Гека взял резиновый половик для вытирания ног при входе, стряхнул с него пыль. Мы с ним вырезали две подошвы для нашего нового обувного бренда.
— А из чего будет верхняя часть? — спросил я у «мастера».
— А, это самое главное! Это, можно сказать, «морда» изделия, т. е. это то же самое, как экстерьер у собаки, как стоячие уши у овчарки.
— Уши? — чего-то не понял я, — мы, что еще будем ловить каких-то собак? Это что, будут унты из собачей шерсти на платформе, а не сабо?
— Да нет, — рассмеялся Гека, — ты транспарант видел на доме «Труд, мир, май!», так это тоже самое. Это как у женщины, что главное? Макияж!
При этом он с трудом вытянул из очередной «нычки»-тайника далеко не новую женскую сумочку из блестящей, чешуйчатой кожи черноморской диковинной рыбы «дермантин». Мы разорвали сумку пополам и Гека полез в покосившийся, старый шкаф, вынул оттуда швейную машинку фирмы «Zinger», на которой снизу была отчеканена дата выпуска — 1931 год. С этой минуты я понял, что Гека действительно профессионал, т. е. мастер международного класса или даже олимпийский чемпион по изготовлению импортной фирменной обуви. Я помог Геке установить старую, видавшую виды швейную машинку на краю такого же антикварного стола. Гека быстрым, привычным движением взял валявшуюся на столе пипетку, которой когда-то кому-то лечили нос, осмотрелся и поднял с пола банку из под рыбных консервов.
— А-а-а, — радостно закричал он, — масло есть! Петрович его не очень любит, его после него сильно проносит, а нам будет чем смазать машинку, и будет она работать как часы «Победа», четко и недолго, но нам-то этого, хватит, — он улыбнулся и мы ударили по рукам.
Гека вырезал из супер-сумки верхнюю часть. Конечный продукт был похож на блестящие стельки-«тараньки», ярко сверкавшие при свете одинокой лампочки.
— Ну, все, — выдохнул Гека, — начнем «лыжи» собирать.
Он смазал дефицитнейшим в те времена клеем БФ-2 стельки и наклеил их поверх платформы. Потом, довольно быстро и аккуратно обломком старой отвертки стал вкладывать части «рыбьей чешуи» в боковины платформы, недавно оклееной кусками свежеворованной кожи диковинной рыбы «дермантин».
— Требую аплодисментов, — радостно воскликнул Гека.
Я хлопнул несколько раз в ладоши так громко, что Петрович проснулся и звучно отрыгнув, посмотрел на нас уставшим, измученным взглядом.
— Изделие номер три практически готово.
Я захихикал. Я тогда уже понимал Гекину шутку, потому что под названием «изделие номер два» в аптеке Гаевского на Садовой улице продавали презервативы.
— Ну, что, будем отдавать концы или будем делать место для швартовки ног? — задал вопрос Гека в никуда. Он внимательно рассматривал платформу, которая, по всей видимости, напоминала ему кнехты (швартовочные тумбы).
— Что-что? — переспросил я.
— Низ, на который ставится нога, есть. А как нога будет держаться, ты об этом не подумал? Я понимаю, что ты сейчас сомневаешься в том, что на этом, вообще, можно ходить. Ну, это ты напрасно. Женщина, которая купит эту стильную парижскую обувь, будет счастлива… минут пять…
— А почему только пять минут? — удивился я.
— Во-первых, счастье долгим не бывает. Во-вторых, на классную обувь из Парижа мы можем выписать гарантию на три минуты. А если у женщины кривые ноги? То о какой гарантии нашего предприятия может идти речь? Но мы же «французские» производители и, если наш покупатель даст нам обещание, что он не будет в наших сабо бегать, то гарантию на шестьдесят секунд мы ему выпишем… мысленно.
Гека шутил и между делом выстрачивал из оставшихся лоскутов куртки несколько перепонок, которые затем прикреплял к платформам сабо. Как ни странно, но весь этот конструктор, состоящий практически из отходов пенопласта, старой куртки, сумки из блестящей чешуи и далеко не нового резинового коврика был успешно собран. С нежностью и трепетом Гека подтирал рукавом старой рубашки остатки клея, любуясь своим изобретением. Я был крайне удивлен результатом. На меня смотрели реально симпатичные женские сабо, явно импортного производства.
