Alex Aleshko - Dung beetles
- Прелесть! Солнца наверняка мало, зато какая надежная защита от всяких невзгод и катаклизмов. - Засмеялась коза.
- Мерзкое растение. - Выругался Артём, немедленно вырвал его и бросил на обочину. - Подобное к себе подобным.
- И повелел Господь большому киту поглотить Иону! - Заорала коза что было мочи и начала пританцовывать. - И был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи. И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита. И сказал Господь киту, и он изверг Иону на сушу!
- Теперь в пингвине пусто, он больше не должен сохранять себя «ради» или «для», он больше вообще ничего не должен. - Возразил ей вернувшись на лавочку Артём.
- Лети! - Засмеялась и замахала на пингвина коза. - Хотя, зачем? - Тут же резко осекла она сама себя. - Покой, что здесь, что где-то там, в Антарктиде, он везде покой, без каких-либо «должен».
- Покой. Покой. Спокойствие. - Забурчал, начав что-то понимать, Артём.
- Удручающее спокойствие! - Снова весело взвилась коза. - Херово тебе, братец? - Она хитро прищурилась, склонив голову на бок. Артём кивнул.
- Внутри пусто, как в старом колодце, затерянном в самом центре самой большой степи, или Антарктиды, где пингвины.
- Спокоен и пуст, как мусорка-пингвин! - Опять затанцевала вокруг Артёма коза. - Ни мыслей, ни эмоций, сидит мальчонка на лавчонке в остановке и курит. Мамка не заругает?
Артём зло отмахнулся от козы и удивленно посмотрел на непонятно откуда взявшуюся в руке сигарету.
- Тю! Смотрит куда-то? - Продолжила виться вокруг него коза. - Наверное смотрит. - Она заглянула ему прямо в лицо. - Возможно даже уже что-то видит.
Артём зло и сильно оттолкнул козу, та кубарем вылетела из остановки и зашлась хохотом.
- Но информация не усваивается! - Коза каталась по асфальту колотя по нему копытами и сквозь хохот кричала. - Она просто регистрируется нарисованными на металлической голове черными кругами глаз, перетекает через мозг в легкие и бесследно выдыхается вместе с сигаретным дымом! Это хорошо, это правильно! Ничего не хочу, ничего не нужно, вот ничего и не беру, словно пингвин! - Она вскочила и подбежала к Артёму. - Ты - пингвин! Ты теперь лишь часть автобусной остановки, многие годы видевший все это и уже не воспринимающий ни-че-го!
- Не надо было выкидывать из него эту былинку. - Спокойно сказал Артём.
- Или надо? - Мгновенно успокоившись и снова хитро прищурившись спросила коза.
- Надо - не надо, не надо - надо. Какая разница. - Устало опустил руки Артём. - Обрыдло.
- Обрыдло... - Протянула коза. - Слово-то какое замечательное вспомнил.
Она подняла выпавший ежедневник и начала быстро его листать.
- Вот! - Обрадовалась коза, наткнувшись на искомое. - Обрадло, производная от обрыдаху - «оплакивать». - Она захлопнула ежедневник. - То есть надоело до слез и колик печеночных. Надоело, а наружу не выходит, томится внутри и мучает, мучает, мучает. - Коза резко замолчала и села рядом с Артёмом. - Да, правильно сделал, что выкинул.
- А что былинка? - Спросил Артём.
- Да ничего! Кого интересует ее мнение, когда тут такое «обрыдло». - Коза поудобней примостилась на лавочке копируя позу Артёма. - А что обрыдло?
- То, что все неправильно? - Спросил Артём.
- Ты меня пугаешь. - Удивленно посторонилась от него коза. Артём усмехнулся.
- Ну так это исправлено - сбежал.
- И молодец. - Едко поддела его коза.
- Да, пусть просто сбежал, низко и бесчестно, а вот все это «должен» вообще честно?
- Честно, мать его?! - Передразнивая Артёма взвизгнула коза.
- Честно?!!! - Тут же завелся, но сразу успокоился он. - Да, честно. Да, мать его, честно.
- К сожалению, честно, но. - Коза обняла Артёма за плечи. - Пусть былинка-травинка, а ты?
- Лишь пустота?
- Если хорошо разобраться... - Протянула коза.
- И, как пустоте былинка не указ, так и ей мнение пустоты не авторитет. Да и откуда у пустоты мнение? Может ли быть мнение у пустоты? - Коза почесала копытцем ухо. - Нет, не может: пустота с мнением - уже не пустота.
- Тональ и нагваль. - Констатировал Артём.
- Ты, это, курить-то хватит. - Ухмыльнулась коза. Артём тоже усмехнулся и докуренная сигарета вылетает из остановки. Лихо перелетела на другую сторону дороги, шмякнулась об асфальт, покатилась останавливаясь и, моргнув напоследок угасшим угольком, затихла.
- Навсегда затихла. - Сказала коза.
- Она отдала все свои долги. - Кивнул Артём.
- Тогда смотри. Просто смотри. - Сказала коза и замерла, как каменная.
Сумерки. Предзакатные сумерки, когда еще все отчетливо видно, но медленно сваливающееся за пожелтевший лес солнце уже не режет глаза, а подчеркивает ранее размазанные его же яркостью детали.
«Сергей + Катя = Любовь!» - нацарапано чем-то острым на потолке остановки, торопливо, словно мимоходом, когда ты что-то делаешь, а тебя торопят. Надпись старая, очень старая, возможно эти Сергей и Катя уже нянчат внуков, а может так дальше надписи дело и не пошло.
- Или пошло но, раздавленное «должен», развалилось. - Напомнила о себе коза бесцеремонно вмешавшись в мысли Артёма..
- Возможно. - Кивнул он ни чуть не удивившись словам козы как продолжению своих мыслей. - Но почему-то хочется думать, что все у них хорошо: свой домик, на выходные приезжают дети, везя в гости к бабе с дедой озорную ватагу внуков. Внуки носятся по двору и ходят с отцами рыбачить на ближнее озерко, а вечером все собираются за большим столом и после ужина пьют чай на веранде, обязательно из пузатого самовара, фамильного, с историей, от пращуров оставшегося.
- Да, наверное так и есть. - Поддержала коза. - Надпись же на потолке, высоко, значит и чувство, которое заставило запечатлеть его повыше, соответствовало.
- Возможно. - Соглашаясь снова кивнул Артём.
- А вот в городе все не так. - Вздохнула коза, встала с лавочки и начала прогуливаться перед Артёмом, как читающий лекцию профессор. - «Дуся, я тебя люблю!» - пишет некий пылкий воздыхатель на асфальте под окнами многоэтажки ни на секунду не задумываясь о том, что по его посланию, то есть, практически, по его чувству, будут ежедневно топтаться сотни ног! На него будут плевать, сморкаться и, обязательно, какой-нибудь Тузик, недотерпев до ближайшего столба, справит малую нужду точно и мерзко перечеркнув струей «люблю». - Коза опустилась на четвереньки, пародируя ссобаку задрала заднюю ногу и вильнула задом, как бы изображая процесс перечеркивания. Артём грустно усмехнулся. - Да и сколько замужних «Дусь», из чьих окон так же видна надпись, приняв на свой счет, и перепугавшись реакции ревнивого мужа, мысленно пошлет «пару ласковых» недальновидному Ромео! - Завершила мысль коза поднялась на задние ноги и, посмотрев на Артёма словно только он в этом виноват картинно топнула ногой.
- Неизмеримый поток отрицательной энергии. - Просто сказал Артём.
- Именно! - Подхватила коза. - В котором легко затеряется и утонет и та самая Дуся и ее воздыхатель!
- Туда им и дорога, сволочи и лицемеры. - Так же просто сказал Артём.
- Все. - Коза снова уселась на лавочку.
- Хотя, какое-никакое, а излитие чувств без «должен». - Спустя некоторое время продолжила она. - Ведь никто не заставляет где-то искать краску, приходить ночью и аккуратно выводить на асфальте, специально, для одной только Дуси.
- И дальше что? - С сарказмом скривился Артём. - А дальше уже будет «должен», потому что Дуся привыкнет, и избежать этого можно только поменяв Дусю на «Дусю номер два», потом «три» и так далее. - Сам ответил он на свой вопрос.
- То есть бежать? - Усмехнулась коза.
- Как вариант.
- Так и бежать, от одного «должен» к другому, меняя их и за каждым новым поворотом сталкиваясь с очередным. - Заговорила коза. - И бежим, бежим, бежим, они прилипают и отваливаются от тряски бега, ведь стоит остановиться, как облепят, покроют броней и уже не подняться под их весом, под их уютной броней фамильного самовара. - Последнюю фразу коза протянула с вилимым удовольствием и осклабилась.
- Хех! Уютной. - Вздохнул Артём.
- Знаем-с цену этому уюту. Да? - Едко спросила она. - Травинка, ты где там? Скажи, тебе где лучше, в пингвине, или среди своих?
- Молчит, мерзкое растение? - Не менее едко спросил козу Артём.
- Может дело не в «или/или», - проигнорировала коза Артёмов вопрос, - тоже мне, маятник Фуко нашелся, а как насчет среднего положения? Состояния покоя?
- Покоя? «Одной жопой на два стула» это называется. - Артём сладко зевнул и потянулся. - В детстве помниться обзывалка была: «Пингвин двужопый». Не помню, что она значила, но прикольная.
- А хорошо было тогда, да? - Спросила коза. - Маленький человек, маленькое «должен»: учись, да кашу по утрам трескай.
- Назад хочу. - Вздохнул Артём. - Даже уроки согласен делать и стенгазету рисовать. Очередь за бананами, по подписке цветной телевизор выиграли. Первый велосипед, первая любовь…
Коза, перебивая, ткнула Артёма копытцем, другим указывая на надпись на стене остановки: «Верка блять и сука!» - Смотри. - Надпись, крупная, аккуратно выведена синей краской. Не старее предыдущей. - Чем же должна была обидеть некая «Верка» писавшего, что он, бросил красить забор и помчался, с кисточкой и краской, разыскивать остановку, запечатлеть, так сказать, обиду? - Спросила коза.
