Vladimir - Unknown
Вскоре лодка представляла собой настоящее вавилонское столпотворение. "Чиндлер" был заполнен спасёнными до отказа, и даже на палубе не было свободного места. Радист по моему приказу передал в эфире на открытых частотах радиопризыв. В нём были наши координаты и просьба ко всем находящимся поблизости кораблям и судам (вне зависимости от национальной принадлежности) прибыть к месту нашего нахождения, чтобы принять на борт терпящих бедствие. Через сутки подошёл французский эсминец, направлявшийся по приказу маршала Петена9 из Гвианы в Тулон, и стал принимать на борт людей. Однако народу было слишком много, и большая часть осталась на месте. На следующий день к нам на помощь прибыла итальянская субмарина. Увидев соотечественников, всполошились пленные итальянцы. Они находились в двух, связанных вместе шлюпках. Их, видимо по инерции, продолжали охранять польские конвоиры. Итальянцы стали бросаться за борт, чтобы доплыть до своего корабля. Поляки же принялись колоть их штыками и нескольких закололи насмерть. Мне пришлось лично вмешаться, чтобы прекратить эту бессмысленную бойню. Я прокричал в рупор, что если начальник польского конвоя не уймёт своих ретивых подчинённых, то я лично выброшу за борт, на радость акулам, всех конвоиров и его первым.
На третьи сутки подошли два наших У-бота и взяли часть людей к себе на борт, ещё часть пересадили на спасательные надувные плоты. И опять всё ещё много народа осталось ожидать помощи. Наступил день четвёртый. С нами на связь вышел ещё один француз, большой военный корвет, так же направлявшийся в Тулон по распоряжению вишистского правительства Франции. Позже стало известно, что по приказу маршала Петена в Тулоне была затоплена большая часть французских военных кораблей, с тем, чтобы они не достались ни союзникам, ни силам Оси. К вечеру четвёртого дня появился этот проклятый американец, бомбардировщик В-24 "Либерейтор ". Я приказал растянуть на палубе белое полотнище с красным крестом и просигналить проблесковой лампой о том, что мы ведём спасение союзнических солдат, а так же детей и женщин, но американца это не остановило. Эти подонки сбросили бомбы прямо на красный крест, покалечив и убив множество народа: и несчастных гражданских англичан и, собственно, солдат союзной им армии. "Либерейтор " улетел, но только для того, чтобы пополнить боекомплект и, вернувшись продолжить своё подлое и кровавое дело. Опять были жертвы. Кроме того, хотя американец и не был снайпером бомбометания, "Чиндлер" всё-таки получил повреждения. Мне не оставили выбора, пришлось высадить спасённых на все имевшиеся плавсредства и срочно уходить на погружение, спасая лодку. Воистину ни одно доброе дело не остаётся не отомщённым. Благородство дорогое удовольствие, часто дороже жизни, но ни экипажем, ни субмариной я рисковать не имел права. После этого случая командующий кригсмарине гросс-адмирал Дениц пришёл в ярость и под угрозой трибунала запретил всем командирам У-ботов всплывать и спасать людей с торпедированных ими кораблей и судов.
В сорок третьем наш подводный флот понёс тяжкие потери. К концу этого, чёрного для нас года, погибло 245 наших подлодок. Причин тому было много: захват союзниками последней модели шифровальной машинки Энигма, появление противолодочного оружия нового поколения (многоствольный миномёт "Хэджкок", акустические торпеды, поисковики подлодок, реагирующие на магнитное поле) и, самое главное, то, что союзники понастроили несметную армаду военных кораблей и транспортов. Они просто давили нас численным превосходством. На каждый потопленный нами корабль они отвечали спуском со стапелей на воду четырёх новых. Погибла большая часть моих друзей, воинов и офицеров не понаслышке знакомых с кодексом чести немецкого военного моряка. Появились новые люди, молодые командиры, головы которых были набиты идеями национал-социализма и осознанием того, что честь и благородство всего лишь пустые звуки, вредные архаизмы, мешающие установлению господства избранной арийской расы к коей они себя, безоговорочно причисляли. Мало кто из них был трусом, в подводники такие не идут, но по моему наблюдению личная смелость нисколько не мешает человеку являться одновременно законченным мерзавцем. На флот пришли молодые люди, очарованные злом, сатанинскими эманациями, пронизывающими всю демагогическую доктрину Гитлера. Большинство из нового пополнения подводников (а это были исключительно добровольцы) отбирались из активных членов НСДАП. Таких как я, просто выполнявших свой воинский долг перед Германией, учитывая былые заслуги, оставили в покое и не требовали вступления в партию. Новички, которые теперь составили подавляющее большинство, общались с нами с подчёркнутым уважением и едва скрываемой снисходительностью. Так обращаются с заслуженными стариками, выживающими из ума, прощая им их стариковские странности, вроде разговоров о чести офицера и моряка и таком смешном и нелепом понятии, как благородство. После одного или двух боевых походов с многих из них слетала эта идеологическая шелуха. Хлебнув лиха, они становились более человечными, но были и упёртые фанатики-наци и развращённые войной индивиды с ущербной психикой и откровенно садистскими наклонностями. Они, не стесняясь, хвастались, как после торпедирования какого-нибудь союзного корабля или судна всплывают и лично или с помощью желающих поразвлечься членов своего экипажа, расстреливают из палубного орудия, пулемётов и автоматов беззащитных спасающихся людей. Эти сучьи дети специально брали с собой в поход дополнительное стрелковое оружие и запас патронов. Особым шиком у них считалось стрельба по живым мишеням из снайперской винтовки. Часто по пьяному делу они трепались, что ради забавы расстреливают нейтралов, мелкие суда и даже французские рыбацкие баркасы, записывая их в корабельный журнал, как неприятельские. Таких офицеров в нашей среде стали называть "СС-маринен". Их были считанные единицы, но по их "подвигам" судили обо всех немецких подводниках.
С одним из таких маньяков мне, к моему несчастью, не повезло близко познакомиться на нашей базе У-ботов, что располагалась в городке Сен-Мэло, в Бретани, на северо-западе Франции. Ещё раньше я впервые столкнулся с этим офицером в Берлине, когда сам Дениц награждал группу лучших подводников за прошедший боевой год. Его звали Гюнтер Прус, а за неприятную, словно грубо вырезанную из дерева физиономию с массивной челюстью, он получил прозвище Щелкунчик. К тому же, Гюнт являлся "счастливым" обладателем скрипучего, как несмазанная дверь голоса, плюс бесподобного по отвратительности, словно воронье карканье, смеха. Его смех, да и само его лицо показались мне тогда смутно знакомыми.
- Где я мог его видеть? – Я постарался вспомнить, но не смог.
Это субъект, кроме всех его странностей, был выпускником-отличником кораблестроительного факультета, полиглотом, владеющим пятью языками, и к тому же смелым и решительным моряком. Уже в первом походе он, будучи всего лишь лейтенантом цур зее10, заменил убитого командира и раненого старшего офицера и принял на себя командование У-ботом. Вдобавок он умудрился потопить английский эсминец. За эти подвиги он был повышен в звании сразу до капитан-лейтенанта. Кроме того, Прус был награждён Железным крестом 1-го класса и получил под командование новенький У-бот U-266. Перед первым своим походом в качестве командира Гюнтер, в нарушении всяческих правил и морских суеверий, распорядился переделать двойку бортового номера в шестёрку, чтобы получилось библейское "Число зверя".11 Лучший художник-татуировщик из моряков базы по его заказу намалевал на рубке подлодки эмблему в багровых тонах: семиглавое рогатое чудище из Апокалипсиса - "Зверя, вышедшего из моря". U-666 вернулся из Северной Атлантики на базу через три месяца, потопив около десятка судов и кораблей английского транспорта, шедшего с грузом оружия и продовольствия для русских. Щелкунчик получил Железный крест 1-го класса и новое уважительное прозвище для своего доблестного корабля - "Дракон Апокалипсиса"12. Молодые подводники смотрели на него с обожанием, как на героя, коим он де факто и являлся. Когда Прус своим скрипучим голосом, перемежавшимся скрежещущим смехом, рассказывал о своих "гуманитарных акциях", его поклонники восхищённо смеялись вместе с ним.
"Гуманитарные акции" заключались в следующем: Гюнтер всплывал на своём U-666 посреди корабельных обломков, разлитого на волнах дизельного топлива и спасательных шлюпок, заполненных людьми. Из палубного зенитного пулемёта он лично расстреливал несчастных. "Гуманитарными" он называл свои действия из тех соображений, что оставь он в живых моряков с потопленных им судов, и большинство из них умрёт, так и не дождавшись помощи. Умрёт посреди ледяных вод Северной Атлантики, медленной мучительной смертью от переохлаждения. Он де, дарил им быструю смерть, используя крупнокалиберные пули в качестве мезерекордий - "кинжалов милосердия". В его словах была какая-то сатанинская, нечеловеческая логика.
