Юрий Станкевич - Миллиард ударов
Как чувствовали себя тогда некоторые люди — его собратья по несчастью? Заблокированные в вагонах подземки, в лифтах, в обстановке неопре- делённости и страха?
Руки его по-прежнему тряслись, когда он снова начал лихорадочно ощупывать карманы. Носовой платок, расчёска, открытая пачка с контрацептивами, блокнот, шариковая ручка, перочинный ножик...
“Перочинный ножик?”
В темноте мужчина вытащил маленький, почти декоративный складной ножик, который носил на всякий случай, как это делает большинство людей: им можно заточить карандаш, порезать хлеб или бутерброд, откупорить бутылку да мало ли ещё что. Он вытянул лезвие из паза и потрогал пальцем. Лезвие было острое, он сам однажды в свободное время наточил его.
Сердце по-прежнему колотилось в груди.
Миллиард ударов. За ним уже край...
На запястье левой руки он нащупал выпуклый бугорок, где бился пульс, прижал к нему лезвие и, стиснув зубы, провел по вене. Из ранки сразу брызнула и потекла кровь. “Кровопускание — самое простое и эффективное средство от высокого давления и лучшее предупреждение апоплексического удара, если нет больше никаких других средств, — вспомнил мужчина. — Основное средство, которым, кстати, пользовались в древности лекари. Разве что применяли ещё пиявки...”
Тёплым ручейком кровь струилась из ранки на руке. Может, впервые за последнее время человек по имени Павел Дук почувствовал, что к нему возвращается надежда. Сколько он уже здесь сидит, во тьме и скрежете зубовном? Час, два, пять? Но теперь он способен перехитрить надменную судьбу, которая обошлась с ним так немилосердно.
В темноте он не мог разглядеть циферблат, но безошибочно определил, что пульс замедлился, и ему стало немного лучше. Правда, подступили непривычные апатия и слабость, но впервые начал отступать страх.
“Страх. Вот причина. Вот почему смерть, которая всегда у нас за спиной на расстоянии вытянутой руки, приближается вплотную и по-дружески хлопает вас по плечу. “Пора, — говорит она. — Не надо бояться”.
Мужчина хотел было встать на ноги, но передумал: зачем напрасно тратить силы, когда их и так мало. Вдруг злость заклокотала в нём, но прошла очень быстро. И правда — на кого ему теперь злиться? На устаревшие технологии, на изношенную технику, на людей, которые не могут дать ему гарантию безопасности даже на примитивном, бытовом уровне, даже в этом похожем на гроб лифте, на их равнодушие, эгоцентризм?
“Но ведь так было и будет до скончания света”. Человек всегда остаётся одиноким перед роковыми силами природы, перед непостижимым Космосом. И что он сам в конце концов значит, на что годен, если ему отмерен всего лишь миллиард ударов сердца?
Тёплой тоненькой струйкой кровь из вены стекала по его ладони на пол. Другой рукой мужчина вытащил платок и держал его наготове, чтобы в нужный момент пережать ранку. Он чувствовал, что ему становится легче. Лучше потерять немного крови, чем жизнь. Ему вспомнилось, как он однажды сдавал кровь на станции переливания и как после этого в тот же день работал и ничего плохого с ним не случилось ни в тот день, ни на следующий, ни позже.
Ему теперь значительно лучше, даже в сон стало клонить, скоро его найдут, он вернётся домой, и, вполне возможно, будет вспоминать обо всем, что с ним случилось, с улыбкой. Разве что коллегам расскажет всю правду о своём приключении, однако больше никогда не будет пользоваться лифтами в старых, обветшалых домах. Нет, никогда не будет.
Мысли мужчины начинали путаться. Ему вдруг пригрезилось, что он идёт по лугу, покрытому цветами, нестерпимо терпкий аромат которых наполняет его лёгкие. Луг этот спускается вниз, ведёт к реке. Он уже видит эту реку, удивительно спокойную, неторопливую — ни одной волны, и вдали — другой её берег, но на тот берег ему и не надо, хорошо и здесь, в тени, среди цветов и тишины.
Мужчина встрепенулся. “Опасно впадать в сон, — подумал он. — Тем более, что кровь, пожалуй, ещё течёт из раны, а он до сих пор не перевязал её платком”.
Он пошевелился и осторожно перевязал тряпочкой запястье. Хорошо, что в голову ему пришла такая удачная мысль, и он так хорошо всё сделал: лёгкое кровопускание заменило искусственные лекарства, которые ещё неизвестно, помогли бы ему или нет. А так — всё отлично, давление снизилось, он спокоен, вот-вот его вызволят из этой клетки. И самое главное — исчез страх.
Человек по имени Павел Дук опять задремал. Но больше он не видел себя на речном берегу, утопающем в цветах. Ему вспомнилось детство, школьный класс, где он сидел за партой, а рядом с ним — Кривоножка, которую перевели в их класс из другой школы и которая хромала на одну ногу, за что моментально получила соответствующее прозвище. Кривоножка наклонилась к нему и шептала на ухо, просила, чтобы он не прогонял её со своей парты — ей неприятно и горько. Между ними лежала открытая книга с каким- то текстом, он начал читать, но очнулся.
Мужчина вдруг понял: этот сон из далёкого прошлого вовсе не случаен. Он тогда в присутствии всего класса во всеуслышание заявил, что отказывается сидеть с Кривоножкой за одной партой. Она пересела на другую парту, около двери, которая у них считалась самой непрестижной, и сидела одна. Все бы ничего, но через некоторое время Кривоножка наглоталась барбитуратов, и ее не смогли откачать.Он не отплатил добром тому, кто ему доверился. Мужчина мысленно пытался убедить себя: девушка сделала это вовсе не потому, что он прогнал её. Но тогда — почему? А если именно это стало последней каплей, и тонкая нить не выдержала напора жизненных сил и порвалась?
Неожиданно он почувствовал, что лифт тронулся и поплыл вниз. “Ну, вот и дождался, — мелькнула мысль. — Минута, и он будет свободен”.
Действительно, кабина, так долго бывшая для него местом заключения, спускалась вниз, пока, наконец, не остановилась. Сработали механизмы и дверь открылась. В лицо ему ударил свет. Он начал вставать с колен, ему было трудно: тело налилось неимоверной слабостью, ноги дрожали, но он сделал усилие, и вот он уже поднялся и сделал шаг вперед. Мужчина был несколько удивлён, что никто его не встречает, нет никаких спасателей, аварийщиков или ещё кого-нибудь. Вообще нет никого, только свет впереди, и он с радостной улыбкой устремился к нему навстречу.
***
— Здесь, пожалуй, всё прозрачно, — сказал судебно-медицинский эксперт, обращаясь к оперативнику в гражданском и двум милиционерам в форме, которые выносили тело и накрывали его целлофаном, — смешанная экзогенно-циркуляторная подострая гипоксия. Редко, но случается, особенно при ишемической болезни, к тому же боязнь замкнутого пространства. Что интересно, в аналогичных случаях люди ведут себя по-разному: одни спокойно дожидаются, когда их освободят, даже спят, если пьяные, иногда, заметьте, что-то читают, иногда злятся на лифтёров, а одна женщина, помнится, за несколько часов поседела, мужчина в годах свихнулся и его сразу отправили в “дурку”. Неясно одно: зачем воспринимать это всё так драматично и резать себе вены?
На улице с утра было сыро и пасмурно. Шёл дождь. Капли его попадали и под козырёк подъезда, где стояли несколько человек в ожидании спецмашины.
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)
