Unknown - Unknown
В конце коридора находилась металлическая дверь. Я шагала к ней. Не надо. Не открывай дверь. Не заходи туда. Вот что говорил мне здравый смысл, слишком хорошо знающий, чем заканчивается эта дорога.
Но я не могла остановиться. Я открыла дверь. Я шагнула в темноту. Я нащупала выключатель. Почувствовала что-то теплое и липкое.
Кровь.
Я щелкнула выключателем. Мир заполнил свет. Я могла лишь моргать, пока, наконец, не увидела сцену.
Прожектор.
Толпа.
Я оказалась на сцене, в том самом синем платье, которое я примерила в магазине. Я окинула взглядом зрителей, выбирая тех, кому я могла бы погадать. Женщина в белой жилетке, сжимающая свою сумочку так, словно она вот-вот отрастит ноги и сбежит. Подросток, чьи глаза уже успели наполниться слезами. Пожилой джентльмен в светло-голубой рубашке, сидящий в центре первого ряда.
Это неправильно, — лихорадочно подумала я. — Я не хочу этого делать.
Я обернулась и вдруг увидела себя. Моложе. Наблюдающей. Ждущей.
Я проснулась содрогаясь. Мои руки запутались в простынях. Моя грудь тяжело поднималась и опускалась. Я была одна. Слоан в комнате не было. Обдумывая этот факт, я перевернулась на бок, чтобы взглянуть на часы и замерла. На стенах не осталось свободного дюйма. Множество листов бумаги, а на них — выведенные красным надписи. Должно быть, Слоан провела за этим занятием всю ночь, — подумала я. Когда мы вернулись в комнату, она и слова не сказала — ни о сообщении от убийцы, ни об Аароне, ни о том, в чём его обвинил Бо. Я выбралась из кровати и решила повнимательнее исследовать работу Слоан. Двенадцать листов бумаги были приколоты к стене в четыре ряда.
Январь, февраль, март…
Я смотрела на рукописный календарь. Несколько, казалось бы, произвольных дат были обведены в кружок. Шестое января, третье февраля, четвёртое марта. Я проглядела следующий ряд. Несколько дат в апреле и всего две в мае.
— Ничего в июне и июле, — вслух пробормотала я. Моя рука взметнулась в воздух. Я прижала палец к дате, всегда бросавшейся мне в глаза, на любом календаре. Двадцать первое июня. В этот день пропала моя мать. Как и остальные июньские дни, на календаре Слоан он остался неотмеченным.
Я просмотрела оставшиеся месяца, а затем перешла к остальным стенам нашей комнаты. Больше календарей. Больше дат. Сделав шаг назад, я оценила весь масштаб проделанной Слоан работы. На этих стенах красовались календари нескольких годов, а на них были отмечены одни и те же даты.
— Слоан? — позвала я в сторону ванной. Дверь была заперта, но через несколько секунд я услышала ответ.
— Я не голая!
На языке Слоан это было приглашением зайти.
— Ты спала сегодня ночью? — спросила я, открывая дверь.
— Отрицательно, — ответила Слоан. Она глядела в зеркало, завернувшись в полотенце. Её волосы были мокрыми. На зеркале она нарисовала спираль Фибоначчи. Она закрывала её лицо в отражении.
Слоан уставилась на себя сквозь спираль.
— Моя мать была танцовщицей, — вдруг произнесла она. — Артисткой. Она была очень красивой.
Я впервые слышала, как Слоан говорит о своей матери. Теперь я понимала, что не одни лишь бумаги на стенах не давали ей заснуть.
— Моему биологическому отцу нравятся красивые вещи, — Слоан обернулась ко мне. — Тори очень обаятельна, не так ли? И та другая девушка с Аароном была очень симметрична.
Ты гадаешь, похож ли Аарон на вашего отца. Думаешь о том, является ли Тори его секретом, как твоя мать была секретом его отца.
— Слоан… — начала было я, но она перебила меня.
— Не важно, — сказала Слоан таким тоном, словно это было очень даже важно. — Двенадцатое января, — сердито сказала она. — Вот, что важно. Сегодня девятое. У нас три дня.
— Три дня? — переспросила я.
Слоан кивнула.
— До следующего убийства.
— Tertiim. Tertiim. Tertiim, — Слоан встала посреди нашего номера, указывая на покрытые бумагой стены. — Трижды три — это девять.
Мне нужны девятеро.
— А трижды триджды три, — продолжила Слоан, — это двадцать семь.
Tertiim. Tertiim. Tertiim. Трижды трижды три.
— Помнишь, что я сказала вчера о числах и о том, что их взяли из последовательности Фибоначчи? — спросила Слоан. — Всю ночь я думала о том, как именно были выбраны числа. Но этот способ, — она указала на стену, которую я рассматривала первой, — единственный, где можно получить двадцать семь дат и ровно три повтора в последовательности.
Три. Трижды трижды три.
— Сначала это была всего лишь теория, — сказала Слоан. — Но затем я взломала сервер ФБР.
— Ты сделала что?
— Я проверила прошлые пятнадцать лет, — беспомощно уточнила Слоан. — В поисках преступлений, совершенных первого января.
— Ты взломала ФБР? — с недоверием произнесла я.
— И ещё Интерпол, — просияв, ответила Слоан. — И ты ни за что не угадаешь, что я нашла.
Проблемы с системой безопасности у лучших мировых агентств по раскрытию преступлений?
— Одиннадцать лет назад на севере Нью-Йорка действовал серийный убийца, — Слоан подошла к другой стене, с пола до потолка увешанной календарями. Она опустилась на колени и прижала пальцы к одной из календарных страниц.
— Первая жертва — проститутка — была убита первого августа того года, — она скользнула рукой вниз страницы. — Вторая жертва — девятого августа, третья — тринадцатого августа. — Она перешла к следующей странице. — Первое и четырнадцатое сентября, — она пропустила октябрь. — Второе и двадцать третье ноября, — она помедлила, позволяя ладони замереть на дате, помеченной в декабре.
— Третье декабря.
Она взглянула на меня, и я мысленно подсчитала. Восемь, — подумала я. — Это восемь.
Я взглянула на следующую дату. Первое января.
— Это та же схема, — произнесла Слоан. — Просто начали с другой даты, — она обернулась к последней стене. На ней был всего один клочок бумаги. Тринадцать первых чисел из последовательности Фибоначчи. 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144, 233
— 1/1, — сказала Слоан. — Первое января. Когда я впервые пыталась подобрать последовательность, следующим числом было 1/2. Но этот метод ограничивается датами в первой трети месяца. Едва ли эффективно. Вместо этого… — она нарисовала квадрат вокруг второй единицы и следовавшей за ней двойки. — Вуаля. 1/12. Если поставить дробь в другом месте, получится 11/2, так что обе эти даты добавляем в список. Возьмем следующие числа в последовательности и получим 11/23. Как только мы выберем все возможные даты с первым числом последовательности, перейдём ко второму. Получается ½ и 1/23. А если разделить 1/23 после двойки, а не после единицы, получится 12/3. Потом третье число, 2/3. В феврале всего двадцать восемь дней, так что 2/35 — это просто связка. Идём дальше, к 3/5, а затем 5/8, 8/1, 8/13, 1/3, 3/2, 3/21, 2/1, 2/13, 1/3 — видишь, первое января только что повторилось.
Винтики в моём мозгу вертелись, стараясь поспевать за её логикой.
— Если закончить последовательность на двадцати трёх датах — трижды трижды три — появятся три повторяющиеся даты — третье января, третье февраля и восьмое мая.
Я попыталась разобраться в словах Слоан. Если вытянуть из «Последовательности Фибоначчи» двадцать семь дат, получишь схему не только нашего убийцы, но и серии из девяти убийств, произошедших больше десятилетия назад.
Мне нужны девятеро.
— То дело одиннадцатилетней давности, — произнесла я, привлекая внимание Слоан. — Убийцу поймали?
Слоан склонила голову на бок.
— Я не уверенна. Я смотрела только на даты. Дай мне секунду, — благодаря своей памяти Слоан запоминала всё, что читала. Просмотрев информацию в собственном мозгу, она ответила на вопрос. — Дело всё ещё открыто. Убийцу так и не поймали.
Большинство серийных убийц не могут вот так просто остановиться, — подумала я, в то время как слова агента Стерлинг эхом отдавались в моих мыслях. — Только если кто-нибудь остановит их.
— Слоан, — сказала я, стараясь осмыслить происходящее. — Тот убийца, что закончил первым января — как именно он убивал своих жертв?
На этот раз Слоан вмиг узнала ответ на мой вопрос.
— Он перерезал им глотки, — сказала она. — Ножом.
ГЛАВА 35
Я пыталась дозвониться Стерлинг, затем Бриггсу. Ни один из них не ответил. Наверное, они работали всю ночь, — подумала я, — разговаривали со свидетелями и старались понять, кто гипнозом приказал «подруге» Аарона доставить послание.
— Я поговорю с Дином, — сказала я Слоан. — Расскажу ему о том, что ты только что объяснила мне, — я взглянула на тёмные круги под глазами Слоан. — Ты должна попытаться поспать.
Слоан нахмурилась.
— Жирафы спят всего четыре с половиной часа в день.
Поняв, что в этом споре мне не победить, я оставила её в покое.
Стараясь не шуметь, я пересекла номер и замерла у комнаты Дина. Дверь была приоткрыта. Я опустила руку на её деревянную поверхность.
