Владимир Шилкин - Ветер истории
Я устало плелся по Суворовскому к госпиталю и не обращал внимания на окружающих.
— Здравствуйте, Сергей Алексеевич! Вам уже разрешили выходить на улицу?
Я дернувшись от неожиданности, удивленно уставился на Сашеньку. Вид у нее был жизнерадостный как никогда.
— Здравствуй, Александра Александровна. Нет, не разрешали, я сбежал.
— Я совсем не удивлена! — вопреки моим ожиданиям, Сашенька не стала ругаться как обычно, а развеселилась. — Вы всегда были непослушным пациентом.
— Каюсь, виновен, — улыбнулся я. — Ну а вас каким ветром сюда занесло? Неужели меня решили навестить?
— Я здесь учусь, — она немного смутилась, — учеба отнимает много времени. Конечно, это не оправдание, давно надо было навестить вас и других раненых нашего полка. Я обязательно сделаю это на неделе! Честное слово!
— Буду ждать с нетерпением! Ну а у вас как дела идут?
— Замечательно! Мне очень нравится учиться! — Сашенька мечтательно подняла глаза в небо. — Медицина, определенно, мое призвание! Валерий Петрович говорит, что у меня дарование!
Сашенька еще долго изливала на меня радость и хвасталась успехами в учебе. Она была счастлива и немного не в себе, как бывает с влюбленными. Я даже позавидовал ей – живет спокойно, радуется жизни, не зная какой ужас нас всех ждет вскорости.
В госпиталь я попал только через полчаса и сразу завалился в кровать. Надо было переварить впечатления и упорядочить мысли.
Утром я начал работу над статьей, но после обеда был вынужден сбежать, уж больно любопытными были измученные скукой соседи. Я отделался от них парой выдуманных историй о своих похождениях в городе и отработанно просочившись через черный ход, пошел в библиотеку. Точнее сказать, пошел я к трамвайной остановке на Невском.
Спокойно сесть не вышло. Пока ждал трамвая, из ресторана вывалилась шумная компания во главе с пьяным в хлам господином в распахнутой шубе. Окруженный какими-то прихлебателями и девицами не самого тяжелого поведения, одной рукой прижимал к себе одну из этих девиц, а другой сосредоточено пытался попасть в карман. Я отвернулся. Это непрекращающееся гульба во всех ресторанах вызывала отвращение и раздражала всех, включая меня.
— Вот вам всем на чай! Знайте мою щедрость! — раздалось за спиной.
Некоторые из стоявших на остановке, оглянулись. Я не стал. До выпендрежа пьяного ворья мне дела не было. Тем более трамвай уже показался. В том, что гуляка пропивает наворованное, я не сомневался. На войне наживались все, кто мог дотянуться до кормушки. Цены накручивали в несколько раз, поставляли откровенное гнилье, а то и просто воровали предоплаты полученные на фирмы-однодневки. Чем-то это напоминало рассказы о девяностых. Сам я их не помнил, но образ нового русского сорящего деньгами и клинически тупого бандита, сильно напоминал местных воротил. Нет, они не носили малиновые пиджаки и не возили автоматы в багажниках, но презрение к окружающим и остервенелое желание прогулять наворованное как можно быстрее было такое же.
Неожиданно, мне в плечо вцепилась рука
— Эй, герой, распотешь меня рассказом про свои подвиги – красненькую дам! — пьяный урод заржал. Его визгливо поддержали девки.
Я резко развернулся и молча врезал ему тростью по красной роже. Гуляка упал на мостовую, а его прихлебалы как-то скромно начали прятаться за девиц. Офицеров побаивались. Они и раньше могли под настроение пристрелить за неосторожное замечание, а сейчас еще и контуженных развелось. Так что нарваться можно было легко. Да мне и хотелось пристрелить урода, но не стал. Скоро их и так стрелять начнут, а у меня других дел хватает, чтобы из-за этой мрази садиться. Так что я сел в подошедший трамвай и уехал.
В трамвае я сразу попал в центр всеобщего внимания. Кто-то просто одобрил мордобой, пара гимназистов бурно выразили восторг, кондуктор отказался брать деньги за проезд, чем снискал свою долю популярности, а какой-то студент убеждал меня всю дорогу в необходимости всеобщих равных выборов.
Наконец, я добрался до библиотеки и усевшись за стол, перевел дух. Посидел минут пять, сосредотачиваясь, и начал писать. Статья вышла объемная и провозился я до вечера. В конце статьи я изобразил из себя Вангу и предсказал, что подлые британские банкиры скоро попытаются, свергнув царя, поставить во главе страны местные прозападные буржуйские силы. Цель переворота была в полном развале страны и армии, чтобы вывести Россию из числа победителей и присвоить ее богатства. Особо я напирал на то, что капиталисты, активно разворовывающие казенные деньги сейчас, получив власть, разграбят ее окончательно и сбегут. Ведь это аристократия намертво привязана к стране статусом, который в карман не положишь и поэтому вынуждена хоть как-то думать о сохранении государства, чтобы не потерять кормушку, а капиталы вполне себе вывозятся. Ну да, происшествие у ресторана повлияло на статью. Ну не умею я быть беспристрастным.
— Это замечательно, что вам удалось увязать предательство и заговор против России с классовыми интересами буржуазии, — возбужденно сказал Вениамин Петрович, читая статью. — Только вот изложение не очень стройное и терминов не понятных простому человеку многовато. Вы не против, если я отредактирую вашу статью?
— Буду признателен, только покажете мне результат, прежде чем пускать в печать.
— Да-да, конечно. Я понимаю. Завтра в это время вы сможете подойти?
— Да, вполне.
Мы распрощались. Вениамин Петрович снял пенсне и активно его протирая, склонился к моим бумажкам, практически водя по ним носом. Похоже, он уже погрузился в работу. Я попрощался с Еленой Владимировной, которая в последнее время стала смотреть на меня с уважением, нахлобучил фуражку и пошел в госпиталь. Кстати, фамилия Вениамина Петровича, как выяснилось, была Кромков.
Статью после редактирования я не узнал. Практически она была написано заново, но Кромкова это не смущало и записаться в соавторы он отказался. Вместо этого он спросил, под каким псевдонимом статью печатать. Узнав, что Волков и есть псевдоним, кивнул каким-то своим мыслям и засобирался. Уходя, он наклонился к библиотекарше и чуть слышно сказал
— Елена Владимировна, передайте товарищу Максиму, что нам нужно больше чернил и желатина.
Похоже, своего печатного органа они не имели. Вышли мы вместе.
— Скажите, а к какой партии вы относитесь? — спросил я
— РСДРП, слышали про такую?
— Краем уха, — честно ответил я. — А как это расшифровывается?
— Российская социал-демократическая рабочая партия.
Я кивнул и попрощавшись пошел в госпиталь. Опять мимо, на этот раз даже упоминания коммунизма не было, хотя название партии казалось знакомым и как-то связанным с Лениным. Как все-таки плохо не знать историю.
Сашенька сдержала слово. Она действительно навестила солдат и офицеров нашего полка. Причем пришла не одна, а с целой делегацией будущих фельдшериц. Пока сама Сашенька обходила однополчан, они группками разбежались по палатам и устроили вакханалию заботы и веселья. По всему госпиталю восторженные и патриотично настроенные девушки дарили раненым какие-то рукоделья, читали стихи и пели романсы.
Добралась Сашенька и до меня, чем я и воспользовался, презентовав ей "Баярд".
— Ой, какая прелесть! — Сашенька изумленно крутила пистолетик в руках. — Но ведь это страшно дорого! Я не могу принять такой подарок.
— Не волнуйтесь, Александра Александровна, мне он достался бесплатно, — отмахнулся я. — А оружие вам необходимо. Времена наступают смутные и ходить по улице становится небезопасно.
Соседи по палате проявили мужскую солидарность и активно поддержали меня. Даже пару жутковатых историй из петербургских желтых газетенок привели в пример. Наконец, Сашенька сдалась и позволила себя уговорить.
— Главное, не показывайте его никому, — негромко сказал я ей.
— Почему?
— Ну, во-первых он сам по себе может привлечь нехороших людей, а во-вторых оружие вообще без дела доставать не стоит. Вы, кстати, умеете стрелять?
— Нет. Я просила папу научить, но он сказал, что девушке не пристало.
— Вы уж изыщите возможность пострелять, а то незнакомое оружие больше для хозяина опасно, чем для противника.
— Хорошо, — озадаченно ответила Сашенька.
На этом мы и расстались. Вовремя она нас навестила. На следующий день, первого декабря я с предписанием в руках явился в Военную автомобильную школу на Загородном проспекте.
— М-да-а-а, необычный случай, — начальник школы генерал-майор Секретов разглядывал мои бумаги с разных сторон, непонятно что пытаясь там увидеть сверх прочитанного. Наконец он положил их на стол и внимательно меня рассмотрев, поднял глаза в потолок и начал рассуждать
— С одной стороны, вы в армии служите слишком мало, чтобы считать вас пригодным для командования хотя бы парой солдат. Да и документы у вас не в порядке и эта амнезия совсем некстати. Вы уж, господин прапорщик, не обижайтесь – говорю что есть. С другой стороны, за столь краткий срок вы убедительно доказали свою храбрость, верность Отечеству и способности к руководству. Отсутствие опыта, увы, сказалось на ваших действиях, но в общем они достойны похвалы.
