Кристин Хантер - Трио «Душа» и Сестрица Лу
С Лореттиной стороны это был, разумеется, отчаянный шаг, но не позволять же им рыться в ее личных вещах! То, что они могут это проделать и в ее отсутствие, Лоретта поняла лишь позже. Впрочем, отсутствовала она недолго.
Тесная, заставленная рядами складных стульев комната была заполнена еще более пестро одетыми людьми. Набивные хлопчатобумажные одеяния, бусы и кустистые прически, казалось, служили здесь формой, равнообязательной для мужчин и для женщин. Как ни странно, у мужчин волосы были длиннее, чем у женщин. В своем простеньком сереньком джемпере чувствуя себя вызывающе одетой, Лоретта села в задний ряд.
Еще один бородач в тоге немедленно отделился от задней стены и объявил Лоретте, что женщинам положено сидеть с противоположной стороны.
Лоретта снова подчинилась приказанию, однако внутри у нее нарастал гнев. Никогда в жизни ей не приходилось сталкиваться с таким множеством жестких предписаний, даже в школе. И всего за какие-то две минуты! Ну ладно. Зато ей не придется сидеть рядом с Фессом, который насмешливо ухмылялся ей из другого ряда, будто говоря: «Теперь-то ты признала мое умственное превосходство». Хоть бы он скорее отвернулся, с тоской подумала Лоретта.
В конце концов ее желание сбылось: Фесс сосредоточил свое внимание на импровизированной сцене в глубине комнаты. Лоретта последовала его примеру.
Оратор был самой заметной фигурой: высокий — за два метра ростом, — иссиня — черный молодой человек в широком, ниспадавшем до пола одеянии, с козлиной бородкой и длинными — до самых плеч — волосами. В одной руке он держал резное изображение из красного дерева — африканскую маску, у которой вместо волос были змеи.
— И я вам говорю: мало перестать доверять белым! Отныне не доверяйте всем, у кого кожа светлее этого лика!
Лоретта оказалась самой светлокожей в комнате. Сидевшие перед ней люди были слишком хорошо воспитаны, чтобы обернуться и посмотреть на нее, а взгляды с боков могли ей лишь почудиться. И тем не менее с каждой секундой Лоретта испытывала все большее неудобство.
— Белая кровь растлевает все на своем пути, — говорил оратор. — Слишком много этой растленной крови течет в их жилах. И мы не можем им доверять.
«Кровь — это всего — навсего кровь. Она всегда красная», — вдруг вспомнила Лоретта слова мистера Лючитано и тут же ухватилась за это высказывание, а оратор продолжал:
— Я смотрю вокруг, и душа моя ликует и гордится: как много среди вас, братья и сестры, я вижу прекрасных черных лиц, и почти все вы одеты в традиционные одежды, оттеняющие вашу природную красоту.
В этом Лоретта не могла с ним не согласиться. По мере того как она привыкала к этим стран — ным экстравагантным костюмам, она все охотнее допускала, что большинству собравшихся они были больше к лицу, чем однообразная европейская одежда.
— Ноя также вижу среди вас несколько более светлых лиц, и, должен сказать, испытываю к ним сильное недоверие. Уж больно они напоминают мне белые лица… А у меня к ним нет доверия!
Это показалось Лоретте слишком! Под злобный хохот, которым публика откликнулась на последние слова оратора, Лоретта выбежала из комнаты. Она влетела в занавешенную простынями кабинку, вырвала свой кошелек из рук изумленных девиц.
— Так скоро уходишь, сестра?
— Ты не хочешь нам оставить адрес и фамилию?
— Да! Нет! — крикнула, не оборачиваясь, Лоретта и устремилась к выходу, готовая к самому худшему. Но угрюмый бородатый привратник молча отодвинул один за другим шесть засовов и выпустил Лоретту на свежий воздух.
Лоретта не знала наверняка, что замышляли эти люди, но, судя по их настроению, они жаждали мести. Лоретте показалось, что если у них под рукой не окажется настоящих противников, они могут обрушить свой гнев на первого попавшего. То есть на нее!
Она пошла по улице, благодарно вдыхая холодный воздух. На собрании ей было нечем дышать. Зато теперь она была свободна!
Но радость ее оказалась преждевременной. В морозном воздухе сперва гулко разнесся клацающий топот бегущих ног, а затем голос за ее спиной крикнул:
— Эй, Лукреция! Подожди!
То, что Фесс никак не мог правильно запомнить ее имя, было еще полбеды.
— Почему ты так быстро ушла? — догнав Лоретту, запыхавшимся голосом спросил Фесс.
— Мне там не понравилось.
Фесс стоял у нее на пути.
— Но ты ведь ничего толком не слышала.
— Спасибо, с меня и этого достаточно! — Лоретта попыталась обойти Фесса, но тот растопырил руки, преграждая ей дорогу. Он опустил руки лишь после того, как Лоретта отказалась от своей попытки.
— Ну ладно, я согласен, что с тобой довольно круто поступили: ты только вошла, а он в этот момент вовсю поливал светленьких. Но будь проще в конце концов! Как ты, интересно, собираешься вникнуть в наши дела, если ты и слушать не желаешь?
Лоретта молчала. Решив, что он ее переубедил, Фесс обнял Лоретту за плечо и попытался повернуть ее.
— Пойдем, вернемся назад и послушаем других выступающих. Сегодня там будет несколько очень сильных ребят.
Его рука давила ей на плечо. Лоретта попыталась освободиться, но Фесс надавил сильнее.
— Да ну тебя! Пусти, ей — богу!
Даже в темноте Лоретта разглядела, как яростно вспыхнули его глаза.
— Ах вот ты как, значит? Это лишь доказывает, что брат был прав. У всех у вас, светлых девок, комплекс превосходства.
— А по-моему, наоборот! Это у тебя комплекс! — выпалила Лоретта, но тут же замолчала, вложив все силы в борьбу с Фессом, который, навалившись ей на плечо, толкал Лоретту к темной стенке.
— Думаешь, ты слишком хороша для такого парня, как я? Ничего, ты не первая.
И тут Лоретта словно увидела Фесса насквозь, заглянув на самое донышко его жалкой душонки. Какая-то светлокожая девушка уже раз отвергла его — может быть, в Бостоне, может быть, уже здесь, может быть, потому, что он был черным, но вероятнее всего — потому что он был ей неприятен. А он до сих пор не может это пережить. Лоретте стало жаль Фесса. Но в данную минуту она сама находилась в слишком отчаянном положении.
— Ничего, привыкнешь, — цедил сквозь зубы Фесс. — В нашем движении женщины нас уважают. Они нам принадлежат.
Он прижал Лоретту к стене, дыша ей в лицо. Лоретта дергала головой из стороны в сторону, уворачиваясь от насильственного поцелуя и с ужасом понимая, что одним поцелуем не утолить его ярости.
Но он не на ту напал! Неожиданно опустив голову, Лоретта вцепилась зубами в давившую ей на грудь руку. Фесс взвыл от боли и на секунду отдернул руку.
В следующее мгновение Лоретта была на свободе и сломя голову бежала по улице.
Фесс ее не преследовал. Пробежав целый квартал, Лоретта перешла на шаг. В темноте за ее спиной еще слышались всхлипывания.
Глава 13
На следующий вечер Вильям объявил:
— Вот тебе десять долларов, мама. Пойди в магазин и купи на всю семью антрекотов.
— Восемь штук? Ты что, рехнулся? — испуганно покосилась на него бережливая его мать.
— Хочу, чтобы у нас на ужин было жареное мясо, — настаивал Вильям. — Давайте жить, как белые люди, сегодня по крайней мере. У меня снова есть мастерская, и я хочу это дело отметить. Может, тебе еще дать денег?
— Не надо, — быстро ответила мама, надевая свою шарообразную голубую шляпу с розовыми цветами, ту самую, в которой она ходила лишь в церковь и в лавку мясника; в последнюю она, кстати сказать, редко наведывалась.
— Ты в этом уверена? — спросил Вильям. — Я вырезки хочу, а не твоих жестких кругляшей.
— Уверена, — ответила мама, сердито поджав губы. — Такие деньги на один ужин — да это же чистое разорение. Мы бы целых три дня могли на них прожить, если с толком их потратить.
— Эндрю, сходи-ка с ней, — поддразнил маму Вильям. — Проследи, чтобы она не купила кругляшей или гамбургеров.
— Уж как-нибудь разберусь без его помощи! А ты, Эндрю, стой где стоишь — ответила мама и вышла из дома, бормоча про расточительность Вильяма. Всю дорогу до лавки и обратно она, вероятно, не прекращала свое сердитое бормотание, но купила то, что просил сын. В результате на ужин у них оказались благоухающие сочные куски жареного мяса, а также овощное пюре, приправленное кусочками ветчины, кукурузные хлопья и мясная подлива.
Впервые за долгое время дети сидели за столом тихие и смирные, пожирая глазами жаркое и с нетерпением ожидая, когда мама произнесет молитву и они смогут задать работу своим ртам и желудкам.
Но не успели они начать трапезу, как с черного хода раздался громкий стук в дверь и чей-то хриплый голос прокричал:
— Откройте! Откройте мне!
Жестом приказав всем оставаться на своих местах, Вильям встал из-за стола и направился к черному ходу. Добравшись до двери, он прислушался. Надо было соблюдать осторожность. Обычные посетители стучались к ним с улицы, а не с проулка, куда вел черный ход. На всякий случай он был заперт на три массивных засова.
