Френсис Фицджеральд - Из жизни снобов (сборник)
На следующий день он позвонил Билли Фарелли.
– Мне нужно с тобой повидаться, – сказал он. – Я познакомился с девушкой и хочу, чтобы ты на нее взглянул.
– О, боже! – ответил Фарелли. – За сегодня это уже третья!
– Не третья, потому что ты таких еще не видел!
– Ладно. Если она белая, тогда будет играть главную роль – съемки начинаются в пятницу.
– Кроме шуток, устроишь ей пробу?
– А я и не шучу. Будет играть главную роль, я тебе говорю! Надоели мне эти чертовы актриски! Через месяц уеду на Побережье! Лучше уж буду подавать водичку Констанции Тальмадж, чем возиться со всеми этими юными… – Его голос отдавал горечью и ирландской брезгливостью. – Давай привози ее, Джейк! Я ее посмотрю.
Через четыре дня, когда миссис Чойнски в сопровождении пары помощников шерифа отбыла в Оберн, чтобы провести там остаток дней, Джейкоб перевез Дженни через мост, который вел в квартал «Астория» на Лонг-Айленде.
– Тебе придется выбрать новое имя, – сказал он, – и забыть, что у тебя есть сестра.
– Я так и подумала, – ответила она. – И имя придумала: Тутси Дефо.
– Никуда не годится, – рассмеялся он. – Просто ужас!
– Ну, придумай сам, раз такой умный!
– Может, Дженни… Дженни… ну, допустим… Дженни Принс?
– Пойдет, красавчик!
Дженни Принс поднялась по лестнице в здание «Фэймоуз Плейерс», и Билли Фарелли, по-ирландски язвительный, испытывая презрение и к себе, и к своей профессии, нанял ее играть одну из трех главных ролей в своей новой картине.
– Да все они одинаковые! – сказал он Джейкобу. – Черт! Сегодня ты их вытаскиваешь на свет божий из канавы, а завтра им уже подавай обед на золотых тарелках! Лучше уж буду Констанции Тальмадж водичку подавать, чем возиться с целым гаремом этих…
– Тебе девушка понравилась?
– Нормальная. Профиль хороший. Да все они одинаковые!
Джейкоб купил для Дженни Принс вечернее платье за сто восемьдесят долларов и повез ее вечером в «Лидо». Он был доволен собой и даже волновался. Они оба много смеялись и чувствовали себя счастливыми.
– Даже не верится! Ты будешь сниматься! – сказал он.
– Да они меня, наверное, завтра же выгонят. Слишком уж все просто получилось…
– Нет, не просто. Все удачно сложилось – в плане психологии. Так вышло, что Билли Фарелли был в настроении…
– Он мне понравился!
– Да, он хороший, – согласился Джейкоб. Но ему пришло в голову, что двери к успеху ей уже помогает открывать кто-то другой. – Он – простой необузданный ирландец, так что ты с ним поосторожней!
– Я заметила. Всегда видно, когда парень хочет тебя захомутать.
– Что?
– Да нет, я не хотела сказать, что он ко мне клеился, красавчик! Просто у него такой взгляд… Ты понимаешь, о чем я? – Ее красивое лицо искривилось в глубокомысленной улыбке. – Он это любит; сегодня днем это было очень хорошо видно.
Они выпили бутылку улучшенного и весьма пьянящего грейпфрутового сока.
В этот момент к их столику подошел официант.
– Это – мисс Дженни Принс! – сказал Джейкоб. – Ты еще не раз ее увидишь, Лоренцо, потому что она только что подписала контракт с киностудией. Всегда относись к ней со всем возможным вниманием!
Когда Лоренцо удалился, Дженни заговорила.
– У тебя самые красивые на свете глаза! – попробовала она; она старалась, как могла, но лицо при этом оставалось серьезным и печальным. – Честно! – повторила она. – Самые красивые на свете. Любая девушка была бы счастлива, будь у нее такие глаза!
Он рассмеялся, но ее попытка его тронула. Он погладил ее по руке.
– Веди себя хорошо, – сказал он. – Работай изо всех сил, чтобы я мог тобой гордиться – и тогда нам с тобой будет хорошо.
– Мне всегда с тобой хорошо. – Она смотрела на него, не отрывая глаз; она касалась его взглядом, словно руками. Ее голос звучал ясно и бесстрастно. – Честно, я не шутила по поводу твоих глаз! Ты всегда думаешь, что я шучу. Я хочу сказать тебе «спасибо» за все, что ты для меня сделал!
– Ты с ума сошла? Я ведь ничего не сделал. Увидев тебя, я почувствовал, что просто обязан… Да любой бы почувствовал, что обязан…
Появились какие-то артисты, и ее взгляд тут же от него оторвался.
Она была так молода – Джейкоб еще никогда так остро не чувствовал молодость. До сегодняшнего вечера он всегда считал себя молодым.
А потом, в темной пещере такси, благоухавшей духами, которые он сегодня ей купил, Дженни придвинулась к нему, прильнула к нему. Он поцеловал ее, но не получил от этого никакого удовольствия. В ее взгляде и в губах не было и тени страсти; ее дыхание отдавало шампанским. Она с отчаянием придвинулась к нему еще ближе. Он взял ее за руки и положил их ей на колени. Ее ребячливое желание отдаться ему его шокировало.
– Ты мне в дочери годишься! – сказал он.
– Ты не настолько стар!
Она обиженно от него отодвинулась.
– В чем дело? Я тебе не нравлюсь?
– Надо было смотреть, чтобы ты не пила столько шампанского!
– Это почему? Я не в первый раз пью. Однажды даже напилась!
– Что ж, тебе должно быть стыдно! А если я когда-нибудь услышу, что ты пьешь, ты у меня попляшешь!
– Ну, ты и нахал…
– А ты что творишь? Что, любой щеголь из ближайшей лавки может тискать тебя, сколько вздумается?
– Ах, замолчи!
Какое-то время они ехали молча. Затем ее рука незаметно придвинулась к его руке.
– Ты нравишься мне больше всех парней, которых я знаю, разве я могу с этим что-нибудь поделать?
– Милая маленькая Дженни… – Он опять обнял ее.
Неуверенно замешкавшись, он поцеловал ее – и вновь его обдало холодом невинности ее поцелуя и взгляда, который в момент прикосновения был направлен за него, куда-то в ночную тьму, во тьму окружающего пространства. Она еще не подозревала, что величественность – это нечто в самом сердце; если бы она это в тот момент поняла и растворилась бы в разлитой во Вселенной страсти, то он взял бы ее без всяких сомнений и колебаний.
– Ты очень мне нравишься, – сказал он. – Наверное, больше всех. И все же я серьезно насчет выпивки – тебе нельзя пить!
– Я сделаю все, что ты мне скажешь, – сказала она; и повторила, взглянув ему прямо в глаза: – Все!
Это была ее последняя попытка; машина подъехала к ее дому. Он поцеловал ее в щеку и пожелал ей спокойной ночи.
Отъезжая, он ликовал и чувствовал, что живет сейчас ее молодостью и будущим – и чувствует жизнь гораздо сильнее, чем наедине с собой в последние годы. Вот так, чуть склонившись вперед и опираясь на свою трость, богатый, молодой и счастливый, он несся в машине по темным улицам, на которых горели фонари, прямо в будущее, о котором он еще ничего не знал.
IIIПрошел месяц. Однажды вечером он сел в такси вместе с Фарелли и назвал водителю адрес последнего.
– Итак, ты влюблен в эту девушку! – весело произнес Фарелли. – Очень хорошо; я тебе мешать не буду.
Джейкоб ощутил огромную досаду.
– Я в нее не влюблен, – медленно произнес он. – Билли, я лишь хочу, чтобы ты оставил ее в покое!
– Разумеется! Я оставлю ее в покое, – тут же согласился Фарелли. – Я же не знал, что тебя это волнует, – она мне сказала, что ей не удалось тебя захомутать!
– Главное здесь то, что это не волнует и тебя! – сказал Джейкоб. – Если бы я видел, что вы влюблены друг в друга, разве стал бы я изображать из себя идиота и пытаться этому помешать? Но тебе на нее плевать, а она просто под впечатлением и слегка очарована.
– Точно, – согласился заскучавший Фарелли. – Да я бы ни за что на свете и пальцем к ней не притронулся!
Джейкоб рассмеялся:
– Ну да, как же! Просто, чтобы развлечься. Вот именно это мне и не нравится – и я не хочу, чтобы с ней случилось что-то… Что-то нехорошее!
– Я тебя понял. Я оставлю ее в покое!
Пришлось Джейкобу этим и удовлетвориться. Обещаниям Билли Фарелли он не верил, но знал, что Фарелли относится к нему хорошо и не станет действовать ему наперекор – разве что в дело будут замешаны более сильные чувства… Сегодня вечером они держались за руки под столиком, и это его разозлило. Когда он стал ее упрекать, Дженни солгала, сказав, что ему показалось; она сказала, что готова немедленно ехать домой, и сказала, что сегодня даже разговаривать с Фарелли не станет. После чего он почувствовал, что ведет себя глупо и смешно. Было бы легче, если бы после того, как Фарелли сказал: «Итак, ты влюблен в эту девушку», он бы просто сказал: «Да, это так».
Но это было не так. Он теперь ценил ее гораздо сильнее, чем раньше. Он наблюдал, как в ней пробуждается ярко выраженная личность. Ей нравились простые и тихие вещи. У нее проявилась способность определять и отбрасывать от себя все банальное и несущественное. Он попробовал было советовать ей, какие книги читать; затем, подумав, он перестал это делать и стал знакомить ее с разными людьми. Он создавал ситуации и затем их ей объяснял, и ему доставляло удовольствие видеть, как у него на глазах расцветало понимание и рождалось чувство такта. Он ценил ее безусловное к нему доверие и тот факт, что при оценке других людей она использовала его как эталон.
