Aubrey Dark - Mine
Он встал, взяв книгу из моих рук. Я тихо ждала, пока он подходил к книжному шкафу и заполнял книгой пустое место. Со щелчком и громыханием, книжный шкаф затворился. Мы с Риеном остались в библиотеке наедине. Стены казались ближе, чем прежде. Они возвышались над нами обоими. Он вернулся и сел на диван, наклоняясь ко мне так, будто мы были заговорщиками. Я вновь увидела блеск в его глазах, но он моргнул, и слезы пропали. Он сглотнул, отчего его кадык резко дернулся. Затем он откашлялся и заговорил.
— Позволь рассказать о себе.
Глава 18
Риен
Я изучал лицо Сары. Ее искрящиеся зеленые глаза были погружены в бледные пустоты. Ей необходимо было выйти на улицу. Она походила на цветок, нуждающийся в солнечном свете и гниющий без него. Я не мог ее здесь держать. Но и не мог отпустить без порицания нас обоих. Сердце разрывалось.
― Ты говорила о страданиях, ― начал я. ― Но физические страдания – не самая тяжелая их разновидность.
Она неуверенно повернулась ко мне лицом. Она не понимала. Конечно, нет. Ей приходилось сносить лишь физические страдания. Холодные ночи без крыши над головой. Боль в желудке от голода. Боль от руки, сжимающей горло. Моей руки.
― Когда-то я полюбил девушку, ― начал я.
― Кем она была?
― Молодой девушкой из другого посольства. Мы были хорошими друзьями. Ее звали Микаэла.
Я выдохнул. В комнате, кажется, стало душнее, теперь, когда я закрыл дверь. Воздух же стал более густым, как вата.
― Правда, моя семья не хотела нашей дружбы. Они знали, что дружба приведет к любви. А моя мать особенно не хотела видеть меня влюблённым в кого-то.
Сара нахмурилась. Ошибался ли я, оставаясь там? Нет. Не с ней. Из всех знакомых мне девушек, лишь Сара сумела заглянуть под поверхностное зло. Может быть, в самом деле увидев меня. Я не мог сдержаться.
― Моя мама была самим злом. Возможно, даже большим злом, коим обратился я. Оба моих родителя ненавидели видеть меня счастливым, если только не они были тому причиной. А они все мне давали. Все, чего я когда-либо хотел. Все давали, но ее отняли.
Я закрыл глаза, дыхание судорогой прошлось по телу. Я видел ее лицо в своей голове, ее темно-каштановые локоны. Боль, сопровождающая воспоминания о ней, пронзила меня, словно лезвие. Дыши, Риен.
― Почему?
Я стиснул челюсть.
― Потому что она была недостаточно хороша для нашей семьи. Они запретили мне играть с ней. Они сказали, что ее семья предатели, у которых были не те взгляды, на которых стояла наша страна. Как видишь, они были коммунистами. А однажды отец вернулся с работы и застал нас прячущихся на чердаке, где мы вместе читали книгу. Я не мог опозорить свою семью, полюбив кого-то из столь низкой семьи. Из столь позорной семьи.
Брови Сары сошлись на лбу. Сострадание заполнило ее взор. Настоящее? Никто не мог испытывать такого сострадания к убийце, но она смотрела на меня без тени фальши.
― Что произошло? ― спросила она.
Мог ли я ей доверять? Не знаю. Было в ней что-то такое, что заставляло меня этого хотеть. Я никогда прежде никому не рассказывал эту историю. Поднявшись, я стал лицом к книжному шкафу. Голос мой был ровным и спокойным, когда я заговорил.
― Облава на их посольство. Искали предателя. Они... они сожгли здание. Вся ее семья была внутри.
Горящие каштановые кудри. Пламя ползло по моим воспоминаниям. Я прикрыл глаза.
― Они даже не подожгли его сами, понимаешь? Они наняли людей, которые сделали это за них. Потому что не хотели испачкаться. Они хотели прекрасную семью, прекрасного сына, делающего все, что они пожелают. Но их руки все равно были в крови. Они были злом, истинным злом. И когда я убивал тех мужчин на своем столе, я думал об этом зле, понимая, что поступаю правильно.
Я оглянулся на Сару. Слезы сбегали по ее щекам. Крокодильи слезы? Не знаю. Да и не важно. Я онемел, продолжая. Она не понимала, но сейчас, когда я заговорил, у меня не было сил остановиться.
― И я сбежал. Пришел сюда. Стал убивать тех людей, которые хотели уйти от своего злого прошлого. Для меня нет иного выхода. В своих снах я вижу, как она горит.
Я увлажнил свои губы.
― Страдание каким-то образом перестает быть страданием после того, как обнаруживается его смысл, ― процитировал я. ― Мои же страдания не имели смысла, пока я не взялся за эту работу. Я беру эти страдания и дарю их другим. Единственный вид торговли, имеющий смысл. Они держат меня в здравом уме. И моя жизнь здесь прекрасна. Или была таковой, до тебя.
― Меня?
Я повернулся к Саре. Ее и без того бледное лицо стало еще бледнее. Слезы все еще украшали ее щеки.
― Из-за тебя я разваливаюсь на части, ― признался я.
Пошатнувшись, она встала с дивана и подошла ко мне. Я потянулся, обхватывая ее щеку ладонью.
― Мне жаль, ― ответила она. Она выглядела напуганной, невероятно напуганной. Но не такой напуганной, каким чувствовал себя я. Над всей жизнью, созданной мною, над всем устойчивым моего существования нависла угроза, потому что я не мог ее убить. Не знаю, было ли то, что я чувствовал, реальным. Но я и не мог позволить себе быть таким же злом, коим была моя семья.
― Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала, ― прошептала она.
Я коснулся ее кожи, отводя в сторону от ее глаз прекрасные темные волосы, стирая слезы с ее щек. Невероятная глубина глаз. Я разобрал ее на куски, но не смог собрать их воедино. Я ломал все, чего касался. И она была сломлена, полностью сломлена.
― Мне нужно забыться, ― произнес я. ― Нужно, чтобы ты хотела меня.
― Риен...
― Притворись, что хочешь меня, ― продолжил я. ― Ты же можешь, разве нет?
Наклонившись, я поцеловал ее. Сначала мягко, после углубляя. Ее полные губы дрожали на моих, и я подтянул ее тело ближе. Я хотел ее. Более того, я хотел ее желание. Будь оно хоть фальшивым. Большего я не заслуживал. Но я бы взял то, что она предлагает, и даже больше. Она задохнулась, когда я поцеловал ее, мой рот двинулся по ее шее.
― Риен...
― Притворись, что любишь меня. Ты же можешь это сделать, Сара? ― я дышал возле ее шеи, вдыхая запах, зарываясь в волосы. Мои руки скользили по ее напряженным мышцам, и когда напряжение ушло, я почувствовал, как ее тело расплылось, придвинувшись ближе ко мне.
― Да, ― прошептала она. Я вновь поцеловал ее, и ее тело прильнуло к моему. Спасение человека путем любви и влюбленности. Но это не было любовью. Не было настоящим. Но это все, что у меня было, ведь даже тусклой тени любви хватило бы, чтобы удержать демонов подальше.
Сара
Риен сжал меня в объятьях.
― Да, ― повторила я. Притвориться. Да. Я могла притвориться. Моя жизнь и без того была долгим притворством, сплошным уроком актерского искусства.
А это лишь очередная роль.
И когда он потянул меня в свои объятья, когда обрушил свои губы на мои, откликом чему послужило острое желание, вспыхнувшее в моем теле, ― любое из этого все равно оставалось лишь притворством. Так я говорила себе. Когда я поцеловала его в ответ, отчаянная потребность в его поцелуях затопила каждую мою частичку желанием, чтобы он оказался на мне.
Его руки опускались по моему телу, в то время как сердце сумасшедше тарабанило, пока он целовал меня вновь и вновь, порождая своими прикосновениями во мне всё новые потребности.
Его рука скользила по моей пояснице, разминая мышцы, пока его губы были заняты моими, посасывая, облизывая. Его рука спустилась ниже застегнутой рубашки, обхватывая мой зад.
― Ой! ― вскрикнула я, когда его рука сжалась на нём. Тело скукожилось, и я почувствовала, как тупая боль между бедер уступает место влажности. ― Риен, пожалуйста...
Он развернул меня, пихнув на книжные полки. Когда я ударилась, воздух со свистом покинул мое тело, и Риен вновь поцеловал меня, поцеловал удивительно жестко, отнимая у меня остатки воздуха. Прижимая меня к себе, он жестко толкнулся в полки. Я глотнула воздуха, когда он, наконец, отпустил меня, прежде держа в объятиях и вытягивая на цыпочки.
― Я так ужасно хочу тебя, ― прошептал он. Я чувствовала его твердую напрягшуюся эрекцию через штаны. Представила, как он наполняет меня, как в ту ночь, и воздух застрял в горле.
Он брал меня, и мне это нравилось. А после он повел бы себя, как будто ничего и не было. А было ли это ничем? Я не могла поверить в это, видя пылающее желание в его глазах. Когда он брал меня ранее, было совсем темно. Но, возможно, он играл лучше меня. Он попросил меня притвориться, и я так и сделаю. Даже если этот предлог был тонкой завесой, не скрывающей мое истинное желание. Но, в конце-то концов, разве не так поступали самые лучшие актеры?
Я встряхнулась, освобождаясь от мыслей. Я ничего не хотела. Всё это лишь игра.
Вытянувшись, я притянула Риена для еще одного поцелуя. Голод его поцелуя потряс меня, заставляя боль внутри меня возрасти. Затем он схватил меня за рубашку и дернул ее. Пуговицы рассыпались по всей комнате, когда она разорвалась. Его руки сжали мою грудь так больно, что на глазах выступили слезы. Я застонала у его рта, когда он поцеловал меня, руками массируя мое тело.
