Татьяна Русуберг - Глаза ворона
- А супостат, Чара-то, там дрыхнет. В опочивальне. Мне бы меч, господин солдат, так я б гниде сам голову срубил...
Харрис осмотрелся. Мечей к этому времени вокруг валялось достаточно. Привратная стража и часовые на стенах были уничтожены, но шум схватки разбудил челядь и ярловых дружинников, которые теперь выскакивали во двор в одном исподнем, а то и в чем мама родила. К тому же, какой-то недобиток залез-таки на башню и успел дернуть колокол за язык, прежде, чем его сняла стрела Шейна. Впрочем, было уже поздно. Весь отряд Хлада успел втянуться в ворота и теперь рассыпался по боргу, заполняя галереи яростными воплями и звоном оружия. Спротивление было на удивление слабое. Врочем, кажется, этому можно было найти объяснение. Солнце как раз высунулось над стенами крепости, и его нежные лучи заставили вспыхнуть росистые доспехи прошедших сквозь туман воинов, придавая им вид одетых в мифриальную броню, легендарных Воинов Света. Неожиданность стремительного нападения и кажущаяся неуязвимость атакующих, очевидно, лишили Чарских защитников мужества. Они пачками бросали оружие, но Хладовы дружинники, следуя приказу, не щадили никого. Началась резня.
Харрис сплюнул, сунул дрожащему папаше меч краснорожего:
- Тебя как звать?
- К-кент.
- Ладно, Кент. Держись меня, не отставай.
Харрис направился, не оглядываясь, к отдающему распоряжения в центре двора Хладу. Какой-то герой на верхней галерее начал отчаянно поливать двор стрелами, грозя случайно укокошить ярла прежде, чем дружинники догадаются отвести его в укрытие. И куда это Шейн смотрит? Воздух был его задачей. Харрис вскинул скорострел, прицелился в движение между прутьями перил, спустил крючок... Над решеткой махнули чьи-то руки в исподнем, лук плавно полетел вниз... Готов стрелок.
- А, Харрис! Легок на помине! Бери людей и давай с моими ребятами - Чару надо найти, и быстро...
- Прекратите бойню, херре! Вам нужен ярл, грабитель и убийца. Его люди уже сдаются, у нас явное преимущество...
Льдистые глаза Хлада прищурились, взяв Харриса на прицел, длинное лицо еще более заострилось:
- А ты кто такой, чтобы мне, твоему сюзерену, приказывать?! Есть только один способ уничтожить змениное гнездо - выжечь его до тла! До последнего мелкого гада! И если уж молния небесная не смогла покарать скота, Чарой себя зовущего, так я, Хлад, стану продолжением Божьей руки... А ты... - ярл ткнул усиленной стальными шипами перчаткой Харрису в грудь, - хорунжий... не стой у меня на пути - смету!
- Ищите Чару, - бросил Хлад воинам, уже отвернувшись от Харриса. - Найдете, волоска на нем не троньте! Я сам из ублюдка жизнь выдавлю!
Харрис снова сплюнул. В утреннем воздухе уже нависали запахи крови, пота, вскрытых внутренностей и, как ни странно, эля - кто-то в азарте схватки раскурочил топором-двуручником зачем-то стоявшую под галереей пивную бочку. "Волнующий аромат боя", - сказал бы бард. "Вонь бойни", - поморщился Харрис. Стар он уже стал для всего этого, ох, стар. Заприметив, наконец, укрывшегося за телегой Шейна, только что метко засадившего болт в голую задницу очередного чаровца, он подтолкнул Кента в сторону товарища:
- Давай, покажешь нам ярлову опочивальню.
В "опочивальне" Чары не было. Только надежная, на резных дубовых ножках супружеская кровать сияла белоснежностью перин. Не обращая внимания на удивленные взгляды Хладовых дружинников, Харрис сунул руку под одеяло. Еще тепло. Шейн появился из дверей детской, качая головой. Никого. Придется прочесывать борг.
Воины разделились. Кент послушно семенил по пятам Харриса, хладовцы воинственно рванули вперед, а сам ленлорд шел не спеша: пять лет армейской службы давно убавили ему рвения. Наверное, поэтому он и углядел труп в боковом коридорчике. То есть этого добра повсюду было уже навалом, но приколотый копьем к стене человек, в отличие от легко одетых чарцев, был в полном боевом облачении. Это указало Харрису путь не хуже, чем если бы у убитого на груди была пришпилена табличка с надписью: "Гады побежали сюда!"
Харрис свистнул, и Шейн в сопровождении нескольких менее ретивых дружинников скользнул в коридор вслед за ним.
- Куда он ведет? - тряхнул бывший хорунжий Кента, косившегося на мертвеца глазами испуганной лошади.
- Кто? А... ход-то? Да никуда. Тоесь... В скребдурий, а оттуда - в склеп. Фамельный, тоесь... - "Скребдурием" Люков папаша, очевидно, именовал скрипторий.
- Ярл, чо... с предками решил попрощаться? - ухмыльнулся щербатым ртом Шейн. И какой это шустрила успел лишить парня передних зубов?
- Нет, скорее поздороваться! - хмуро буркнул Харрис. - А о ходе потайном из Чар ты часом не слышал? - обратился он к Кенту, аккуратно отстраняя подрагивающее в опасной близости от бедра лезвие заемного меча.
- Ой, простите, херре... Слыхал, ясно дело. Так мало ли чего народ болтает...
Шейн и Харрис переглянулись. Им не надо было слов. У ленлорда прорезалась прыть, при виде которой и дружинники наддали ходу, вывалив языки. В "скребдурий" они ворвались так, что монахи порскнули по сторонам, как испуганные воробьи. В противоположной входу стене как раз затворялась низенькая, неприметная дверка...
Харрис всегда поражался быстроте реакции Шейна. Не подвел гор-над-четец и на этот раз. Арбалетная стрелка юркнула в узкую щель, оттуда охнуло, и чарский дружинник выпал наружу, не позволяя двери захлопнуться. Его дернули за ноги, но обмякшее тело оттолкнуло дверную створку в сторону, и Шейн, успевший перезарядить, снова выстрелил в темный проем. Что-то шумно покатилось вниз, пересчитывая ступеньки. Хладовцы штурмовали дверь.
Кент ринулся, было, за ними, воинственно выставив меч перед собой. Харрис тактично дал мстителю дорогу, но когда тот пролетал мимо, ухватил за шиворот и чуть подправил траекторию. В результате, боец вписался лбом прямо в ребро высокого книжного стеллажа. Глаза, так похожие на Люковы, закатились, и Харрис осторожно опустил папашу на пол.
- Присмотри тут за ним, чтоб не буянил, отче!
Прячущийся за конторкой бледный монах мелко закивал.
Харрис вступил в склеп последним. Со ступеней прямо в стене прорубленной лестницы ему открылась живописная картина, освещенная мерцающим светом факелов. Здрорвенный, бородатый мужик в натянутом прямо на ночную сорочку стальном панцыре был загнан хладовцами между двумя гранитными надгробиями, где он, рыча, отмахивался секирой устрашающих размеров. Харрис уверенно определил его как ярла: если бы не приказ Хлада, воины давно бы успокоили расходившегося берсерка стрелой, и панцырь бы не помог. Остатки Чарской дружины прикрывали зажатых в угол и отчаянно верещащих в материнский подол детей. Ярлово семейство скрыться через потайной ход не успело.
Харрис, может, и уступал Шейну в скорости реакции, зато вот в меткости он мог дать товарищу фору. Припомнив угрозы Хлада, бывший хорунжий тщательно навел самострел. Тяжелый болт раздробил рукоять секиры, острые щепы впились Чаре в пальцы, заставив взвыть, тряся рукой, но в остальном ярл остался невридим. Скрутить его выпала честь Хладовым дружинникам.
Сопротивляющегося и богохульствующего ярла вытащили на галерею, где Хлад саморучно притавил острие меча к поросшему черной щетиной двойному подбородку. На сем кульминационном моменте всякое сопротивление в крепости прекратилось - защитники побросали оружие. Харрис слишком хорошо знал, что теперь начнется, и участвовать в этом не желал.
- Ты куда? - похоже Шейну пришли на ум такие же мысли, так как парень уже собрался навострить лыжи.
- Тут у меня сноха в пряхах... Надо бы разыскать, пока не поздно. - без передних зубов Шейн смешно шепелявил на "зы".
Харрис понимающе кивнул и прислонил к товарищу еще нетвердо держащегося на ногах Кента:
- У него вот тоже жена где-то на кухне. Надо, чтоб не обидели.
- А сам-то ? - в голосе Шейна звучало скорее беспокойство, чем раздражение за "нагрузку".
Ленлорд только махнул рукой и зашагал через двор. Мародерствовать он не собирался, резать безоружных людей - тоже. Задержался глянуть на стоящую памятником в центре борга виселицу, на которой еще догнивали чьи-то бренные останки. Рядом, в колодках, шевелилось что-то такое же вонючее, но еще живое. Харрис вытянул из первой попавшейся холодеющей руки зазубренный меч и взломал замок. Горемычный пополз к нему, вцепился в сапоги, целуя налипшую на них кровавую пыль... Освободитель откупился походной флягой, пошел, не глядя по сторонам, стараясь не слышать воплей о пощаде, стонов, женских криков и животного гогота...
Кстати, о гоготе. Прямо по курсу пяток ополченцев, не Горлицких, может, Рощинских или Толмачевских, бурно веселились у самой обычной собачьей конуры, отличавшейся разве выдающимся размером - с небольшой хлев. Причиной веселья был мужик в слишком большой, явно с чужого плеча, кольчуге, только что вытащивший из конуры за цепь ее сопротивляющегося обитателя. Оным оказался, к вящей радости товарищей Кольчужного, вовсе не пес, а мальчонка, младше Люка, всю одежду которого составлял широкий металлический ошейник, до мяса сбивший тощую шею. Довольный, как охотник, только что добывший из норы лису, мужик вздернул находку за цепь, демонстрируя приятелям.
