Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей
Сзет вошел в комнату, хорошо освещенную двойным рядом ламп на левой стене. Правую от пола до потолка занимали стеллажи, битком набитые книгами. На коврике прямо перед неправедником, скрестив ноги, сидел мужчина и смотрел в огромное, вырезанное в скале окно на безбрежный океан.
Сзет шагнул вперед:
— Мне приказано передать тебе, что остальные мертвы. Я пришел закончить работу. — Он поднял руки, призывая осколочный клинок.
Король не повернулся.
Сзет замешкался. Нужно убедиться, что жертва поняла сказанное.
— Ты меня слышал? — сердито спросил Сзет и двинулся вперед.
— Сзет-сын-сына-Валлано, ты убил моих стражников? — негромко поинтересовался Таравангиан.
Шиноварец застыл. Выругавшись, он шагнул назад и поднял клинок, принимая оборонительную стойку. Еще одна ловушка?
— Ты хорошо потрудился, — продолжил король, по-прежнему сидя к нему спиной. — Правители мертвы, столько убитых. Паника и хаос. Это и была твоя судьба? Ты никогда не задавал себе этот вопрос? Ты, кому соплеменники вручили чудовищный осколочный клинок, изгнали и освободили от любых грехов, на какие тебе пришлось бы пойти, исполняя приказы хозяев?
— Меня никто не освобождал, — возразил Сзет, сохраняя бдительность. — Камнеходцы часто допускают эту ошибку. Каждая жизнь, которую я забираю, пожирает мою душу.
«Голоса... крики... духи внизу, я же слышу, как они завывают...»
— И все же ты убиваешь.
— Такова моя кара. Убивать, не имея выбора, и нести ответственность за грехи. Я неправедник.
— Неправедник, — задумчиво повторил король. — А я бы сказал, что тебе известна правда. В большей степени, чем твоим соплеменникам. — Он повернулся к Сзету, и тот понял, что ошибался в суждениях об этом человеке. Король Таравангиан вовсе не прост. У него был проницательный взгляд и мудрое лицо, обрамленное густой белой бородой; усы ниспадали, точно наконечники стрел. — Ты познал, что творят с человеком смерти и убийства. Можно сказать, Сзет-сын-сына-Валлано, ты несешь грехи всего своего народа. Ты понимаешь то, что им невдомек. Значит, ты обладаешь правдой.
Сзет нахмурился. И внезапно все обрело смысл. Он знал, что случится дальше, еще до того, как король сунул кисть в просторный рукав и вытащил небольшой камень, который блестел в свете двух десятков ламп.
— Так это был ты. Мой неведомый хозяин.
Король положил клятвенный камень Сзета на пол между ними.
— Ты вписал собственное имя в список, — добавил Сзет.
— На тот случай, вдруг тебя поймают, — объяснил Таравангиан. — Лучшая защита от подозрений — оказаться рядом с жертвами.
— А если бы я тебя убил?
— Тебе дали четкие указания. И как мы уже определили, ты весьма хорош в том, что касается следования инструкциям. Вероятно, это излишне, но все же приказываю не причинять мне вреда. Итак, ты убил моих стражников?
— Не знаю. — Сзет заставил себя опуститься на одно колено и убрать клинок. Он говорил громко, пытаясь заглушить крики, которые, как ему казалось — или не казалось, — раздавались откуда-то сверху. — Я выбил дух из обоих. Возможно, одному разбил череп.
Таравангиан тяжело вздохнул. Поднялся, подошел к двери. Сзет повернул голову и увидел, как престарелый мужчина осматривает стражников и их раны. Потом король Харбранта позвал на помощь, и прибывшие на зов солдаты занялись ранеными.
Сзета охватила буря чувств. Этот добрый, переживающий за раненых человек послал его убивать и губить? Все началось из-за него?
Таравангиан вернулся.
— Почему? — хрипло спросил Сзет. — Ради мести?
— Нет. — Король казался очень уставшим. — Кое-кто из тех, кого ты убил, Сзет-сын-сына-Валлано, был в числе моих лучших друзей.
— Опять меры предосторожности? Чтобы не попасть под подозрения?
— Отчасти. И отчасти потому, что их смерти были необходимы.
— Для чего? Что могло потребовать такого?
— Стабильность. Те, кого ты убил, входили в число самых могущественных и влиятельных людей Рошара.
— И каким образом это должно помочь сохранить стабильность?
— Иногда, — пояснил Таравангиан, — нужно разрушить дом до основания, чтобы построить новый, с более крепкими стенами. — Он повернулся и бросил взгляд на океан. — А нам в ближайшие годы понадобятся крепкие стены. Очень, очень крепкие.
— Твои слова похожи на сотню голубей.
— Их просто отпустить, трудно удержать, — закончил Таравангиан, переходя на шинский.
Сзет вздрогнул. Этот человек говорил на шинском языке и знал пословицы его народа? До чего странно для камнеходца. И еще необычнее для убийцы.
— Да, я говорю на твоем языке. Иногда я спрашиваю себя, не сам ли Жизнебрат послал тебя ко мне.
— Чтобы я запятнал себя кровью, а тебе не пришлось этого делать. Да, похоже на то, что мог сотворить один из ваших воринских богов.
Таравангиан замолчал.
— Встань, — велел он после долгой паузы.
Сзет подчинился. Он всегда подчинялся хозяину. Повелитель Харбранта провел его к боковой двери и, сняв со стены сферную лампу, осветил винтовую лестницу с крутыми, узкими ступенями. Они долго спускались, пока не достигли площадки, где Таравангиан открыл другую дверь и вышел в помещение. Его не было ни на одной из дворцовых карт, которые Сзет купил или заплатил, чтобы ему позволили взглянуть. Комната длинная, с белыми перилами по обеим сторонам, из-за которых она напоминала террасу. Все вокруг выкрашено в белый цвет.
Повсюду стояли кровати. Сотни и сотни кроватей. Многие были заняты.
Сзет, хмурясь, шел за королем. Огромная тайная комната, вырезанная в камне Конклава? Вокруг суетились люди в белых одеждах.
— Госпиталь? — спросил Сзет. — Хочешь, чтобы я решил, будто человеколюбивые действия искупают то, что ты совершил моими руками?
— Человеколюбие тут ни при чем, — возразил Таравангиан, медленно идя вперед, шурша бело-оранжевыми одеждами.
Те, мимо кого они проходили, почтительно ему кланялись. Таравангиан вел Сзета к алькову с кроватями, в каждой лежало по больному. Рядом трудились целители. Что-то делали с руками пациентов...
Пускали кровь.
Возле кроватей чего-то ждала женщина с доской для письма и пером наготове. Чего?
— Я не понимаю. — Сзет в ужасе наблюдал за тем, как четверо пациентов бледнели. — Ты же их убиваешь, верно?
— Да. Нам не нужна кровь; это просто способ убивать медленно и без усилий.
— Всех? Всех людей в этой комнате?
— Мы стараемся отбирать для этого места самые плохие случаи, потому что их нельзя отсюда выпускать, если вдруг болезнь отступит. — Король повернулся к Сзету, в глазах его застыла скорбь. — Иногда нам требуется больше тел, чем удается разыскать больных при смерти. И приходится брать забытых всеми людей из низов. Тех, кого никто не станет искать.
Сзет потерял дар речи. Он не мог выразить словами ужас и отвращение. Прямо перед ним одна из жертв — молодой мужчина — испускала дух. Еще двое детей. Сзет шагнул вперед. Он должен был это остановить. Должен...
— Успокойся, — приказал Таравангиан. — И встань рядом со мной.
Сзет подчинился хозяину. Что изменит еще несколько смертей? Просто к крикам добавятся другие голоса, чтобы мучить его. Убийца теперь слышал, как они доносятся из-под кроватей, из-за мебели.
«Или я могу его убить, — мелькнуло у Сзета. — Могу все это прекратить».
Он едва не сделал это. Честь на минуту возобладала.
— Видишь ли, Сзет-сын-сына-Валлано, — продолжал Таравангиан, — я не посылал тебя делать за меня кровавую работу. Я сам ее делаю здесь. Я лично держал в руках нож и выпускал кровь из многих жил. Как и ты, я знаю, что мне не скрыться от своих грехов. Мы — двое людей с одинаковым сердцем. Вот одна из причин, по которым я разыскал тебя.
— Но зачем?!
Умирающий юноша на кровати заговорил. Женщина с доской для письма быстро шагнула вперед и принялась записывать.
— Мы победили, но они забрали победу у нас, — прокричал юноша. — Буреотец! Ты ее не получишь. Победа наша. Они надвигаются со скрежетом, и свет меркнет. О Буреотец!
Спина молодого человека изогнулась дугой, а потом он вдруг затих, и глаза его погасли.
Король повернулся к Сзету:
— Пусть лучше согрешит один, чем целый народ будет уничтожен, не так ли, Сзет-сын-сына-Валлано?
— Я...
— Мы не знаем, почему одни говорят, а другие — нет. Но умирающие что-то видят. Это началось семь лет назад, примерно в то же время, когда король Гавилар впервые принялся за изучение Расколотых равнин. — Взгляд Таравангиана сделался отрешенным. — Что-то грядет, и эти люди видят. На том мосту, что соединяет жизнь с бесконечным океаном смерти, они с чем-то сталкиваются. Их слова могут нас спасти.
— Ты чудовище.
— Да. Но я чудовище, которое спасет этот мир. — Он взглянул на Сзета. — Я должен прибавить к твоему списку еще одно имя. Я надеялся этого избежать, но недавние события вынуждают меня к обратному. Я не могу позволить ему взять все в свои руки. Тогда всему конец.
