Елизавета Салиас-де-Турнемир - Княжна Дубровина
— Она въ другой разъ будетъ осторожнѣе, сказала Александра Петровна мягко.
— Идите на верхъ, выучите ее держать себя прилично, это ваша обязанность, сказала Варвара Петровна, круто обращаясь къ Англичанкѣ.
Долго въ этотъ день преподавала миссъ Джемсъ Анютѣ правила вѣжливости и свѣтскихъ условій, и такъ какъ она говорила съ ней мягко, ибо строгой но честной Англичанкѣ понравилась прямота Анюты, Анюта слушала ее со вниманіемъ и сама желала въ другой разъ не дѣлать промаховъ. Она даже въ первый разъ рѣшилась поговорить съ миссъ Джемсъ откровенно и краснѣя до ушей, спросила:
— Скажите мнѣ за что они обижаютъ моего папочку, за что не могутъ терпѣть его? Что онъ имъ сдѣлалъ?
— Вотъ и опять: они. Это невѣжливо, скажите: тетушки. Тетушки ваши не обижаютъ вашего дядю и я не слыхала, чтобъ они дурно о немъ отзывались, напротивъ того, но онѣ мало съ нимъ знакомы.
— Нѣтъ, онѣ обижаютъ его, говорятъ онъ бѣдный!
— Да развѣ бѣдность порокъ?
— Ужь конечно нѣтъ, но тетушки такъ говорятъ, какъ будто это стыдъ и порокъ.
— Вамъ такъ показалось.
— Нѣтъ, я знаю. Зачѣмъ тетушки запрещаютъ мнѣ называть его папочкой.
— Я хорошо не понимаю этого названія. сказала Англичанка уклоняясь отъ отвѣта.
— Отцомъ, papa, сказала Анюта, поясняя.
— А!… протянула Англичанка.
— А онъ былъ, есть и будетъ мнѣ отцомъ. моимъ милымъ, дорогимъ папочкой, воскликнула Анюта и яркій румянецъ залилъ лицо ея.
— Пусть такъ, и любите его, какъ отца, но вы должны слушаться тетки — она вамъ вмѣсто матери.
— Никогда! сказала Анюта, ужь если кто мнѣ мать, то моя Маша!
— Развѣ вамъ мѣшаютъ любить ихъ? спросила Англичанка.
— Хотѣли бы помѣшать да не могутъ, возразила Анюта. — Не все ли равно для нея, какъ я зову моего папочку.
— Развѣ вы не можете звать его дядей, какъ вамъ приказываютъ, и любить его какъ отца.
— Любовь моя не въ ихъ власти, сказала Анюта запальчиво.
— Садитесь учиться, сказала миссъ Джемсъ, видя, что разговоръ этотъ только больше и больше раздражаетъ Анюту. — Мы потеряли цѣлый часъ. Это непорядокъ.
Анюта развернула книги и думала: противный порядокъ!
— Безъ порядка, продолжала миссъ Джемсъ, будто угадывая ея мысли, — жить нельзя. Безпорядочная женщина не въ состояніи вести своего хозяйства, распорядиться временемъ и состояніемъ. Безъ порядка въ семьѣ не можетъ быть благосостоянія, благоденствія. Не забывайте этого.
Гдѣ мнѣ забыть эту муку, думала Анюта, выросту, уѣду, съ ними жить не буду… и вдругъ ей пришло на мысль, что у Маши порядокъ и что она говорила ей то же самое. Да, но Маша на часы не смотритъ и по минутамъ ничего не дѣлаетъ… однако, день ея распредѣленъ, только на часы не смотритъ. Этой привычки не имѣетъ… А выходитъ все то же. Стало-быть правда, что безъ порядка жить нельзя.
Но урокъ начался и отвлекъ мысли Анюты въ другую сторону.
Дни шли за днями. Анюта много и прилежно училась и не имѣла времени скучать. Скука томитъ праздныхъ. Только не могла она примириться съ уроками рукодѣлія; вязать чулки и шить рубашки, казалось ей до того невыносимымъ, что она нарочно спускала петли или шила какъ попало, но чѣмъ небрежнѣе относилась она къ своей работѣ, тѣмъ дольше заставляли ее шить и вязать. Немалая доля была у Анюты упрямства, а у Англичанки и Нѣмки нашлось еще болѣе настойчивости. Когда она дурно вязала, Нѣмка неумолимо распускала цѣлые ряды и заставляла вязать снова. Въ этомъ случаѣ ни гнѣвъ, ни слезы не помогали, и Анюта поняла, что надо покориться. переломила себя и на повѣрку вышло, что такъ выгоднѣе. Она выучилась вязать очень скоро, и то, что дѣлала въ часъ, стала оканчивать въ полчаса, а окончивъ могла заняться чѣмъ хотѣла. Она любила чтеніе, но книги выбранные Варварой Петровной и которыя она назвала въ день своего пріѣзда глупыми ее не занимали. Однажды миссъ Джемсъ, питавшая великое презрѣніе къ дѣтской французской литературѣ, сказала Анютѣ.
— Учитесь скорѣй по-англійски и по-нѣмецки и я вамъ доставлю множество самыхъ занимательныхъ книгъ. Вы не успѣете перечитать ихъ.
— Ахъ! успѣю, воскликнула Анюта. — Всю комнату завалите книгами и я все перечту.
Въ виду такого удовольствія Анюта стала ревностно учиться по-англійски и по-нѣмецки.
Вскорѣ послѣ посѣщенія Вышеградской. Анюту опять позвали внизъ. Вошедши въ гостиную она увидѣла женщину зрѣлыхъ лѣтъ и съ ней двухъ красивыхъ дѣвочекъ, почти однихъ лѣтъ съ нею.
— Не узнаете меня, сказала ей сидѣвшая на диванѣ дама и дочерей моихъ не узнаете?
— Не мудрено, сказала Варвара Петровна, — столько лѣтъ тому назадъ и Анна была тогда совсѣмъ дитя. Княгиня Бѣлорѣцкая и ея дочери, прибавила она обращаясь къ Анютѣ, — помнишь ли, ты пріѣхала съ ними съ Кавказа.
— Ахъ помню! помню, воскликнула Анюта, подошла къ дѣвочкамъ и онѣ расцѣловались.
— Подите, познакомьтесь опять, сказала княгиня, и дѣвочки отошли въ сторону и между ними завязался разговоръ.
— Помню, помню, вашъ большой домъ, говорила Анюта, — большія картины и бѣлыя статуи. Я ихъ боялась.
— Я и теперь боюсь ихъ въ потемкахъ, когда прохожу по пустой гостиной, сказала меньшая княжна Алина.
— Ну нѣтъ, я теперь бояться не стану, сказала Анюта.
— Увидимъ, возразила Алина, когда вы къ намъ пріѣдете, мы васъ заставимъ въ потемкахъ пройти по всѣмъ комнатамъ, да одну, одну. Когда вы къ намъ пріѣдете?
— Не знаю, когда позволятъ, сказала Анюта, научившаяся уже не располагать собою безъ позволенія.
— Надо поскорѣе. Вы часто ѣздите въ гости?
— Никогда, сказала Анюта. — Мы никого почти не видимъ, никуда кромѣ какъ въ церковь не ѣздимъ и живемъ такъ…
— Скучно, сказала старшая Нина.
— Ужасно скучно, воскликнула Анюта.
— Ну теперь мы попросимъ маму, у насъ множество знакомыхъ, пріятельницъ, она пригласитъ ихъ, а мы и васъ съ ними познакомимъ.
— И Мостовы, и Прилуцкіе, и Щегловы — съ ними такъ весело! Мы съ ними учимся танцовать и бываемъ въ театрѣ.
— Въ театрѣ! воскликнула Анюта одушевляясь. — Вотъ такъ счастіе! И видѣли Парашу Сибирячку.
— Нѣтъ, мы этой пьесы не видали.
— Не видали? Это прелесть! Прелесть! закричала Анюта громче чѣмъ слѣдовало.
— Анна! послышался голосъ Варвары Петровны изъ другаго угла гостиной.
Анюта тотчасъ понизила голосъ и продолжала тише:
— Не знаете такой прелестной пьесы, мнѣ ее читалъ Митя. Я плакала, какъ плакала!
— Да какое же удовольствіе плакать? сказала Алина, — я не люблю плакать, по мнѣ лучше посмѣяться.
— Ну, если смѣяться, то Ревизора, сказала Анюта. Вы видѣли Ревизора?
— Нѣтъ не видали, мы этой пьесы не знаемъ.
— Что жь вы видѣли?
— Мы видѣли Волшебнаго Стрѣлка и Аскольдову могилу. Это оперы.
— Что такое опера, спросила Анюта.
— Ахъ! Боже мой! какъ же вы не знаете! Это пьеса съ музыкой и пѣніемъ. Въ ней не разговариваютъ, а все поютъ, сказала Нина.
— Поютъ! опять вскрикнула изумленная Анюта, — все поютъ! Когда въ пьесѣ веселыя слова, ихъ поютъ?
— Да, и даже когда трогательно и плачутъ то поютъ.
— Какъ глупо! рѣшила Анюта. — Нѣтъ, я не хочу видѣть такой пьесы. Какая нелѣпость плакать и пѣть! Этого въ самомъ дѣлѣ не бываетъ.
— Конечно не бываетъ; это только такъ, на театрѣ. Представленіе!
— Я хочу представленіе того, что бываетъ, сказала Анюта.
— Такихъ пьесъ я что-то не припомню, сказала Алина. — Вотъ и Конекъ-Горбунокъ прелестная пьеса, но тамъ тоже то, чего не бываетъ. Иванушка-дурачекъ летитъ на луну и крадетъ Царь-дѣвицу. Очень интересно.
— Не знаю, сказала Анюта, — а мнѣ бы хотѣлось, какъ хотѣлось — Парашу Сибирячку.
— Мама! сказала Нина, — Анютѣ хочется видѣть Парашу Сибирячку, пригласи ее съ нами въ театръ.
Княгиня обратилась къ Варварѣ Петровнѣ и просила отпустить съ ней Анюту, когда у нея будетъ ложа, и получила согласіе ея, если только Анюта будетъ послушна. Анюта пришла въ восторгъ.
— Скоро ли, скоро ли? спросила она у княгини, — когда именно? и стояла вся розовая отъ волненія.
— Не знаю, когда будутъ давать Парашу Сибирячку. А то можно и другую пьесу.
— Такъ Ревизора, сказала Анюта, которая была въ такомъ восторгѣ, что говорила громче обыкновеннаго.
— Ревизора я не видала, я ужь не бываю въ театрѣ, сказала Варвара Петровна, — но въ ней выведены все воры и негодяи. Эта пьеса не для дѣтей: откуда ты знаешь такую пьесу.
— Мнѣ Митя читалъ и мы всѣ такъ смѣялись, и самъ папочка…
— Дядя, сказала внушительно Варвара Петровна…
— Да, сказала Анюта уклончиво, такъ, такъ смѣялся вмѣстѣ съ нами и сказалъ: хорошо бы посмотрѣть на столичной сценѣ.
