KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Разная литература » Прочее » Всеволод Багно - Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки

Всеволод Багно - Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Всеволод Багно, "Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Кружисвет, юноша во плоти, не сводил глаз с косматой и горбатой колдуньи. Не может быть, невероятно, ведь с отцом была женщина такая прекрасная, какой в мире не сыщешь.

Колдунья поймала слезливую летучую мышь, распростерла ее крылья своими руками и, сама словно распятая на кресте, обрызгала слюной и словами ее крючконосую мордочку:

— Зверь с мягкой шерстью, ты сгоришь на медленном огне. Когда станешь пеплом, я посыплю им свое кушанье. Когда войдешь в мою кровь, проложишь дорогу к тому, кто сейчас — лишь капля звездной смолы, чтобы он мог спуститься из горба в мое чрево и превратиться в светило с живыми хрящами и фиолетовыми туманностями. Пусть он сойдет из горба в мое чрево ради всех летучих мышей, которые кружат надо мной в эту пору! Меня не страшит, если он в кровь раздерет мне нутро в поисках места во чреве. Меня ничего не пугает, лишь бы явился на свет истинный сын загубленного Круготвора, порожденный костями его серебряного скелета, а не кожей, разрезанной на куски, как те, которым дала жизнь Сиу. Сын мертвого, не в пример сынам от живых отцов, будет с годами не приближаться к смерти, а от нее удаляться. Он родится взрослым, я знаю, но потом станет юношей, мальчиком, ребенком и только тогда станет живым существом и начнет новый круг своей жизни, вернется к отрочеству, к юности, пойдет к старости и к смерти.

Близнецы, Кружисвет и Кружимрак, настороженно встретили сына горбуньи. Но тот не доставлял им хлопот, ибо совсем ничего не весил. Он стал для них забавой, но ускользал из их рук, как мыло, если они вовремя его не ловили.

Приближалась пора ураганов, и в конце октября, когда зелень стала оранжевой, трое братьев услышали немой зов дерева, огромного, гладкого, без единой ветви.

— Вы мне можете не верить, но это — пристанище Круготворов...—сказал им Круготвор-Мертвец, невесомый и потому самый подлинный Круготвор из всех Круготворов, ибо к тому же он был сыном летучей мыши.

— Как же мы туда влезем, как будем там жить,— растерянно спрашивали друг друга братья,— ведь у ствола нет ветвей, ведь там не на что опереться...

Лиана с зелеными кинжалами и с подсвечниками из белого воска предложила им свои плети. Из них близнецы могли свить веревки, а Круготвор Летучая Мышь, не отягощенный весом, поднимался и спускался как хотел.

— Высоко вам не взобраться... хи-хи-хи...— смеялась горбунья.

— А разве белки и обезьяны туда не взбираются? — отвечали ей близнецы.

— А как же вы спуститесь?

— Будем кружить...— отвечали все трое, ибо и для невесомого спуск без веревки тоже был труден.— Уцепимся за веревки и будем кружиться, на то мы и Круготворы, внуки и сыновья Круготвора...


Тут появилась Сиу на гнедом жеребце, на котором далекий Ун Бате въехал в ее владения, появилась в то самое время, когда трое братьев в сопровождении, как это ни странно, скелета карабкались вверх по стволу со связкой веревок на плече.

Первым поднимался Круготвор Летучая Мышь, за ним — Юноша во Плоти, дальше — его брат, Юноша-Тень, и последним лез Белый Скелет, ухватливый, словно живой.

Долгие часы продолжалось мучительное взгромождение на дерево. Обливаясь потом и тяжело дыша, близнецы вместе со скелетом орудовали ногами, руками, коленками, пятками, натирали гладкий ствол песком, чтобы не скользить вниз.

Наконец, достигнув вершины, Юноша во Плоти, Юноша-Тень, Сын Мертвеца и Белый Скелет повязались каждый веревкой и привязали другой ее конец к стволу, чтобы, кружась, опуститься на землю.

Привязанные длинными веревками к верхушке дерева, они бросились в пустоту, чтобы летать, как птицы, кружиться, как звезды. На север и на юг устремились близнецы, плоть и тень, сыновья Сиу и узла, сделанного из кожи их отца: на восток — сын мертвого и горбуньи и на запад — скелет Хуана Круготвора, в одеянии из звезд, счастливый, судя по его смеху — полукружием смеялись зубы на черепе,— счастливый и радостный оттого, что состоялся счастливый полет.


— Все славится делом своим,— возвестила горбунья.— Сыновья, если с ними скелет их отца, вечно будут кружить!

— Внуки и сыновья Круготвора,— приветствовала их Сиу со своего гнедого коня.— Никто и никогда еще не взлетал к облакам, не поднимался так высоко!

— Все славится делом своим! — возвещала горбунья.— Они кружатся... кружатся... И не только они одни... Близнецы обратились в бабочек, птиц колибри, рыб и головастиков в водах... Кружатся... Кружатся... Вместе со скелетом своего отца, белоогненным шаром на пламенеющих крыльях; вместе с моим сыном, Круготвором Летучей Мышью, смеющимся, как вампир! Кружатся... кружатся...

Горбунья и Сиу обратили вверх головы, головы неподвижных гор, и смотрят, как в вышине парят те, кто не вернулся на землю, кто занят кружением звезд.


ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС

(Аргентина)

КРУГИ РУИН

And if the left off dreaming about you...

Trough the Looking-Glass, VI [32]

Никто не знал, как он причалил к берегу беззвездной ночью, никто не видел челн бамбуковый, тонущий в топях тех священных мест, но через трое суток все узнали, что мрачный человек явился с юга и родиной его была одна из многих деревушек, что лепятся на кручах гор вверх по течению, там, где язык зенд [33] не испорчен греческим и где не буйствует проказа. Еще известно, что седой пришелец губами прикоснулся к грязи и выбрался на берег, не раздвигая осоки (возможно, ее не чувствуя), хотя она впивалась в тело, и дотащился — весь в крови, качаясь,— до круглого пространства, увенчанного каменной фигурой: тигром или лошадью когда-то огненного цвета, а ныне цвета пепла. Этот круг был раньше храмом, но его выжгли давние пожары, его сгубила гнилостная сельва, а бог его не почитается людьми. И чужеземец лег у пьедестала. Его подняло утреннее солнце. Не удивляясь, он заметил, что раны без следа зарубцевались, сомкнул бесцветные глаза и снова погрузился в сон, но не от слабости, а усыпив себя усилием воли. Он знал, что этот храм был местом, куда его вело необоримое желание; он знал, что алчные деревья еще не удушили — там, ниже по течению реки — руины храма, тоже нужного ему с сожженными и мертвыми богами: он знал, что пробудился от криков какой-то безутешной птицы. Следы разутых ног, разбросанные финики, кувшин с водой ему поведали, что жители окрестных мест смотрели на него, не нарушая его сна, и, может быть, его просили о защите или боялись его чар. Он сам похолодел от страха и отыскал в развалинах стены большую нишу-усыпальницу и в ней укрылся, завесив вход листвой неведомых деревьев.

Желание, приведшее его сюда, при всей своей необычайности невыполнимым не было. Он вознамерился во сне увидеть человека, увидеть целиком, во всех подробностях, чтобы ввести его затем в реальный мир. Волшебный замысел заполнил его ум и душу. Когда бы кто-нибудь спросил, как он зовется, что он делал раньше, он не нашелся бы с ответом. Ему понравился необитаемый разбитый храм, ибо казался самой малой частью видимого мира; помехой не были и лесорубы, ибо они удовлетворяли его скромные потребности. В их приношениях и риса, и плодов хватало, чтобы насытить его тело, отданное единственной заботе — спать, видеть сны.

Вначале в сновидениях царил хаос. Чуть позже в них обрелись и смысл, и логика. Пришелец видел, что стоит он в центре круглого амфитеатра, ему казавшегося храмом, еще не преданным огню. Лавины сумрачных учащихся заполоняли скамьи; лица дальних смотрели на него из глубины веков и с высоты небесных звезд, но были четко различимы. Сновидец читал им лекции по анатомии, по космографии и магии. Ученики с напряжением слушали, стараясь отвечать разумно, словно понимали серьезность испытания, которое позволит одному из них покончить со своей никчемной призрачностью и войти в реальный мир. Человек и в снах, и наяву оценивал ответы своих видений и не давал себя сбить с толку ложью, угадывал в смущении иных развитие ума. Искал он душу, стоящую ввода в мир.

Прошло не более десяти ночей, как с огорчением он понял, что нечего рассчитывать на тех учащихся, которые приемлют рабски все его теории, но можно уповать на тех, которые порой решаются на обоснованное возражение. Первые, конечно же, достойные любви и благодарности, не могут никогда возвыситься до личности; последние немного более перспективны.

Однажды вечером (теперь и вечера ему дарили сновидения, и бдел он лишь два-три часа перед восходом солнца) он распустил своих несметных призрачных учеников, оставив только одного. То был умный, мрачный, порой строптивый юноша, который тонким и худым лицом напоминал того, кто его создал в снах. Недолго он скорбел о вдруг исчезнувших его товарищах. Его успехи после нескольких занятий могли бы поразить учителей. А катастрофа тем не менее приближалась.

Как-то, очнувшись от сна, словно выбравшись из трясины, человек посмотрел на сумерки, вскоре слившиеся с рассветом, и понял, что он вовсе не спал. Всю эту ночь и весь день его мучила жуткая ясность бессонницы. Он пытался искать пути в сельве, изнурять свое тело усталостью, но, лишь выпив немного цикуты, смог забыться в легкой дремоте, наполненной обрывками, снов, обычных, ненужных. Он пожелал было опять созвать своих учеников, но не успел сказать двух или трех назидательных слов и нескольких наставлений, как аудитория вдруг расплылась, растаяла. Почти неодолимая бессонница слезами ярости жгла старые глаза.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*