Санин Евгений - Святая - святым
Немедленно к ним подбежали рабыни и надели на головы праздничные венки.
Помещение быстро заполнялось гостями.
Вскоре, в сопровождении префекта претория Валериана, появился и сам император. Вместе с ним был его младший сын, которого Крисп сразу узнал по изображениям на серебряных монетах – цезарь Геренний Этруск. Это был болезненного вида юноша, чуть старше Криспа, судя по скучаюшему взгляду, явно тяготившийся всеми этими торжествами.
После долгих оваций и криков гостей, славящих императора и цезаря, Деций произнес короткую энергичную речь. Он заверил, что варвары, на войну с которыми он отправляется, будут беспощадно отброшены, истреблены, проданы в рабство, и дал знак распорядителю пира.
В зале тотчас появились многочисленные слуги и повара, заставляя столики перед ложами всевозможными яствами.
Пир начался.
На помост в центре залы один за другим выбегали фокусники, акробаты, певцы и танцовщицы. Они показывали чудеса ловкости и силы, грации и красоты.
Крисп с интересом смотрел на них, хлопал вместе со всеми и с аппетитом пробовал все новые блюда, которые придвигал к нему отец. Единственное, от чего он решительно отказался – это от паштета из соловьиных языков. Он очень любил этих невзрачных с виду птиц с их удивительным пением и не смог заставить себя отведать традиционного блюда императорских пиров.
А в остальном ему все больше и больше нравилось тут.
Когда на сцену вышел известный поэт и нараспев стал читать посвященную императору поэму, в зале воцарилась благоговейная тишина. Сам Деций слушал невнимательно. Он то и дело перешептывался с Валерианом и подзывал к себе кого-нибудь из легатов. Было видно, что император чем-то озабочен и лишь отдает положенную дань чествующему его городу.
Геренний Этруск уже откровенно зевал. Крисп заметил это и, как это часто бывает в таких случаях, тоже невольно зевнул. Причем как раз в тот момент, когда на него посмотрел цезарь. Затем их взгляды встретились еще раз… еще… Цезарь недовольно покачал головой, давая понять Криспу, что ему надоела поэма, и тот согласно кивнул, но тут же, спохватившись – стихи ведь посвящены императору! - сделал серьезное лицо. Цезарь улыбнулся и что-то сказал стоявшему за ним императорскому слуге в красном одеянии…
В это самое время поэт закончил свое чтение, и раздались новые рукоплескания и восторженные крики гостей.
Крисп хлопал, кричал вместе со всеми и даже не сразу понял, почему кто-то пытается его остановить. Оглянувшись, он увидел распорядителя пира, который почтительным тоном сказал, что его зовет к себе цезарь.
- Меня?! – изумился Крисп и вопросительно посмотрел на отца.
- Иди-иди! – подтолкнул его Марцелл. – Сама Фортуна улыбается тебе, сынок!
«А может, и мне, в награду за всё, что я пережил за последние годы…» - прошептал он, с надеждой и тревогой глядя в след сыну, направившемуся за распорядителем пира к императорскому ложу…
6
«Вот это новость!..» – мысленно ахнул Стас.
По улице снова проехал и остановился где-то совсем близко с домом мотоцикл.
«Надо было тетрадь на подоконник положить!» – вспомнил Стас, но тут же подумал, что теперь это уже все равно: блистательно придуманная им операция «Сложный след», благодаря Ваниной глупости, бесславно провалилась. Махнув на все рукой, он продолжил было чтение, но тут в дверь снова постучали. На этот раз как-то особенно громко и нагло.
- Заходите, открыто! – крикнул Стас и позвал: - Папа, к тебе!
Дверь открылась, и на пороге появился тот, кого он меньше всего ожидал увидеть у себя дома – Макс!
Этот не стал, как другие, начинать издалека, а сразу же выложил цель своего визита.
Со словами: «Вот, бабка велела вам передать! Сказала, отнеси, может, помогут тебе от армии отмазаться?» – он протянул маме ощипанную курицу, поставил на стол корзинку, доверху наполненную крупными яйцами, и обратился к вышедшему из комнаты отцу:
- Поможете?
- Ну… - даже растерялся тот от такой прямоты. – Для этого надо сначала хотя бы осмотреть тебя!
- Пожалуйся! Сколько угодно!
Макс с готовностью потянул с себя футболку. Но отец остановил его:
- Не здесь! Пойдем лучше в комнату Стаса!
- Я тоже! Мне нужно кое-что взять у себя… – забормотал тот, бросаясь впереди них.
Оказавшись в своей комнате, Стас заметался, не зная, куда спрятать сумку отца Тихона. Не придумав ничего лучшего, он просто толкнул ее ногой под кровать. Но сделал это не совсем удачно. Макс, выглянув из-за спины отца, сразу принялся обшаривать комнату хищным взглядом. А на полу… предательски змеилась торчавшая из-под кровати плечевая лямка. Стас пяткой задвинул ее. Но, кажется, было уже поздно…
Расстроенный, он вышел в родительскую комнату и стал прислушиваться к доносившимся до него голосам.
- Постой-постой! Где это тебя так? А это еще что? – то и дело спрашивал отец, и Макс не без гордости отвечал:
- Это я в городе, по глупости, на тренировке удар пропустил. А этот – уже по делу, в Москве, на боях без правил. Да я что? Посмотрели б вы на того, против кого меня там выставили, ну, на то, что я после этого с ним сделал…
- Мне хватит и того, что я у тебя вижу! Здесь больно? А здесь? Здесь?.. Д-да… Ну вот что… по моей части, что касается сердца, у тебя все в порядке. Но в остальном…
На кухню отец вернулся хмурый и явно чем-то озабоченный. Таким его Стас видел, когда у него в клинике появлялся какой-нибудь новый трудный больной. Макс, напротив, был как всегда вызывающе весел.
- Ну, так я пошел? Спасибо! – ухмыльнулся он.
- Не за что. Себя благодари… - как-то нехотя отозвался отец, и Макс, бросив на Стаса быстрый, цепкий взгляд, вышел.
Отец принялся молча мыть руки под рукомойником.
- Злой он какой-то, а глаза - красивые! – глядя на дверь, покачала головой мама и упрекнула отца: - Что же ты не помог ему? Хоть бы совет какой дал... Смотри, какие он нам хорошие яйца принес! А курица? В городе знаешь, сколько такая стоит? Да и нет таких в городе…
- Что ему мой совет? – отмахнулся отец. - Его и так в армию не возьмут. Он ведь больной насквозь!
- Кто! Макс?! – изумился Стас.
- С виду и не скажешь… - тоже удивилась мама.
Но отец с неожиданным раздражением сказал:
- Что вы можете понимать? «С виду!..» - передразнил он. – Да он изуродован своим боксом так, что живого места нет. Печень отбита, головной мозг, как минимум, после двух сотрясений. А правая почка такова, что ткни его сзади пальцем и наступит шок, из которого даже «скорая» может не вывести!..
«Вот это новость! – мысленно ахнул Стас. – Макс-то, оказывается - ткни и развалится?! Вот Ванька обрадуется, когда узнает про это... А может, наоборот огорчится? И не он один. Ведь, раз Макса в армию не возьмут, то придется теперь всей деревне терпеть его… до конца!»
7
Марцелл, узнав, что его зовет к себе император, страшно разволновался…
Цезарь Геренний Этруск жестом пригласил Криспа присесть на краешек своего ложа и стал расспрашивать, кто он, откуда, по какой причине оказался в Афинах и что ему нравится, а, может, и нет здесь...
Криспу не могло не льстить, что он удостоился беседы с самим цезарем. Радость и гордость переполняли сердце, которое все быстрей колотилось в груди. Но, благодаря стараниям матери и отца Нектария, у него был такой характер, что его трудно было изменить в считанные часы. Даже перед сыном владыки римского мира Крисп не лебезил, не торопился с ответами, говорил всё, как есть, что особенно понравилось цезарю и не осталось незамеченным самим Децием.
Император, почти не переставая советоваться с военачальниками о планах предстоящего похода, благосклонно кивнул ему. Затем протянул персик и повернулся к сыну:
- Тебе, как предводителю римской молодежи – принцепсу ювентутис, давно уже нужен толковый помощник. Почему бы нам не сделать им… Как тебя звать, юноша? Крисп? Вот – Криспа! Он серьезен, умен, сразу видно, не корыстолюбив и честен, не то, что сыновья всех этих… - он брезгливо кивнул на пирующих сенаторов и, обращаясь к Криспу, сказал, как о уже решенном деле: - После нашего возвращения с войны будешь жить во дворце и помогать цезарю. А теперь позови ко мне своего отца. Я лично хочу поблагодарить его за воспитание такого сына.
- Постой!.. – шепнул Геренний, придерживая за локоть Криспа. Помощник помощником, но, судя по всему, цезарю жилось так одиноко, что для него важнее было найти настоящего друга. И он совсем, как простой мальчишка, с надеждой заглядывая в глаза Криспу, спросил:
- Мы ведь будем дружить с тобой, правда, да?
Криспу стало так жаль этого юношу, что все правила придворного этикета вдруг вылетели у него из головы, и он, называя цезаря по имени, с самой искренней теплотой ответил:
